Наедине с собой (СИ)

существенно изменит общую статистику. Давай, носи билет с гордостью и больше не зевай!

Фу-у, наконец, и я состою на учете и могу с полным правом посещать комсомольские собрания. И

никто уже не будет смотреть на меня с подозрением. Даже так называемые друзья.

1972 год

Новый, 1972 год, отмечал в общежитии № 4 по ул. Ломоносова. «Праздновали» двое суток с

небольшими перерывами на сон. Состав гостей менялся едва ли не ежечасно. Потом вдруг

вспомнил: завтра у меня – день рождения. И пригласил остатки честной компании ...в родной

Пирятин.

На тот момент проблем с вестибулярным аппаратом не имели три дамы и три джентльмена. Среди

последних – именинник и два выходца из Африки – эдакие Камил и Дэвис. Приглашение

празднующие приняли с искренним, хотя и не совсем трезвым восторгом.

Одевшись, рванули на автовокзал, что на Московской площади. Билеты брали, естественно, по

студенческим документами (этот фактор впоследствии сыграл свою роль) – за полцены.

Загрузившись на дорогу пивом, покатили.

В Пирятин достались в сумерках – зимой вечереет рано. Городским автобусом подъехали к

центру. И прямиком – к гастроному. И тут я услышал позади какой-то непонятный шум.

Оглянулся: за нами, выпучив глаза, шел с десяток горожан, темнокожих отродясь не видавших.

Стыдить их, обостряя ситуацию, не стал. Решил: как-то рассосется: земляки, в конце концов, если

из печки и упали, то не вчера... Увы, не учел, что негра незначительная часть пирятинцев видела

лишь в кинофильме «Максимка», а для подавляющего большинства темная кожа ассоциировалась

исключительно с господином, украшенным рогами, хвостом и копытами.

Выходим. Под торговой точкой – уже приличная толпа. Как же: бесплатное новогоднее

представление, некий провинциальный цирк! Пока шли к родительскому дому, количество

«зрителей» неуклонно росло. До калитки подошли в сопровождении чуть ли не первомайской, несмотря на снег, демонстрации.

Как два дня подряд колобродили, как ходили по дома, как сосали сивый самогон («выпьем рюмку

– где там кружка?») – понятно. В общем, отлично погуляв, вернулись в столицу.

На следующий день наша группа собралась на предэкзаменационную консультацию. Ко мне

подошла методистка декана Неля Петровна и таинственно прошептала на ухо:

– Зайди к аудитории номер....

– Зачем?

– Там тебя ждут!

Переступаю порог. Вижу двух человек. Приглашают сесть. Не представившись, начинают

душевную беседу «о жизни». Я ничего не пойму. Однако «разговор» учтиво поддерживаю.

Между «Как учеба?», «Нравится в университете?» (хотел бы я посмотреть на идиота, которому бы

это не нравилось?) звучит:

– А как отметили Новый год?

Откровенно не праздничная музыка...

– Спасибо, – говорю, – нормально. А вы?

– Нам не повезло, находились на службе, – отвечает один из собеседников. – Вы же проведывали

родителей?

– Да! – Мой пыл несколько угасает. Перспектива не из приятных: с третьей попытки попасть в

университет, решить проблему с комсомольским членством и пропасть ни за что ни про что!

– Один ... или ... с друзьями?

– С друзьями.

– А нельзя узнать, кто эти друзья?

Что остается делать? Называю фамилии студенток (все равно «они» их уже знают). И добавляю:

– ...И два негра.

– Именно они нас и интересуют, – оживляются собеседники. – Как их фамилии?

– Не знаю, – признаюсь искренне.

– А на фото узнали бы?

– Наверное...

Один из них быстро достает из портфеля два альбома с цветными – редкость! – фото и подает:

– Ищи!

В результате кропотливого труда нахожу портреты Камила и Дэвиса.

– Так мы и думали! – Задумчиво говорит один из визави.

– Что именно? – Интересуюсь я.

– Год назад вот этого, – тычет пальцем в Камила, – сняли с поезда в Житомирской области.

Недалеко от секретного объекта. А в Пирятине дислоцируется танковый полк Чапаевской

дивизии, что является военной тайной. Соображаешь?!

Я, само собой, «соображаю» – кажется, аж пар из ушей струится! И настроения это не добавляет.

Одногруппники готовятся к экзамену, а меня тут почти обвинили в шпионаже. Или, как минимум, в пособничестве иностранным рыцарям плаща и кинжала. Душу греет одно: шпионы –

африканские, а не американские или немецкие, может получу некое послабление.

– Вам известно, – прерывает размышления более активный из «разработчиков», – что иностранцам

дальше чем на 50 километров от Киева выезжать запрещено?

– Впервые слышу! – Не вру.

И – на всякий случай – уже и сам не понимаю, искренне или не совсем! – добавляю:

– Да если бы я знал...

Меня отпускают, предупреждая, чтобы никому ни слова о встрече, которая только что состоялась, даже не заикался, а то сам заикой стану (обещание я в тот же вечер нарушил).

Мокрый дождя не боится, поэтому на прощание, опомнившись, спрашиваю:

– А как вы узнали, что я ездил в Пирятин с неграми? Кто-то из соседей заявил?

Услышу ответ или нет?

– Какие соседи?! На Пирятинской автостанции вас уже встречал наш сотрудник!

Вот те на!

– На авто ...станции? А как он о поездке мог …знать? Замысел возник спонтанно...

«Серые пиджаки» переглянулись. А потом:

– А вы проездные документы покупали по студенческим билетам?

– Конечно!

– Больше в подобные переплеты не попадай!

И минуты хватило, чтобы я понял: все кассиры на автостанциях – «шестерки» КГБ.

***

Первая сессия. Зачеты позади. Начались экзамены. Пока для меня весьма успешно.

Сдаю очередной предмет. Подошла моя очередь отвечать. За столом– седой профессор ну очень

солидного возраста Рубан (этакий Дед Мороз и дед Мазай в одном лице). Берет мою зачетку:

– Эта ваш матрикул?

Откровенно говоря, подобное слово я слышу впервые, но, поскольку в руках экзаменатора – синяя

книжица, догадываюсь, о чем идет речь.

– Да! – отвечаю нарочито громким голосом (чтобы сразу возникала уверенность – предмет знаю).

– Так, а вы не родственник Василия Александровича Сухомлинского?

Ага, врубаюсь я, визави невнимательно прочитал мою фамилию. Как же быть?! Не разочарую ли я

профессора, признавшись, что родственником столь известного человека не являюсь? И как это

может отразиться на оценке? Тем более что, чувствую, немного по билету «плаваю». Сказать, что

родственник? А вдруг дедушка Мазай-Мороз близко знает его членов семьи, затеет разговор, и я

«поплыву» еще хуже, чем по билету? Да и – спинным мозгом чувствую! - однокурсники сзади

напряженно и с завистью прислушиваются к нашему разговору: неужели этому козлу (то бишь, мне) так повезло с родственником? Нет, решаю, лучше не рисковать.

– К сожалению, – выдавливаю из себя, – Василий Александрович не мой родственник. Хотя я бы, конечно, почел за честь.

Однако того, что моя фамилия вовсе не Сухомлинский, не говорю. Это же может быть расценено

как обвинение в невнимательности.

– Значит, не родственник? – разочарованно тянет профессор.

И смотрит добрыми-добрыми (или у меня галлюцинация?) глазами:

– Ну, ничего, у такого известного человека не может быть абы каких однофамильцев! Я ставлю

вам «пять».

Так я получил первую незаслуженную оценку.

***

Думал, что «квадратное катят, а круглое несут» – это исключительно об армии. Ан, нет.

Оказывается, столичный преподаватель мало чем отличается от ротного старшины. Впрочем, все

по порядку.

Позади первая сессия. Что в зачетке? Три «пятерки», одна «четверка» и «незачет»… по

физкультуре. Меня уже сфотографировали (интересно, не под рубрику «Им среди нас не место»?) для стенной газеты, пропесочили на собрании группы. Жду собрания курса – там экзекуция