Солдаты великой земли (Сборник воспоминаний южноуральцев — участников Великой Отечественной войны 19

— Теперь вам не особенно далеко. Пробирайтесь в Малые Карпаты, к Старой Туре, — заговорила она по-русски.

На душе у меня так солнечно, так ясно. Расцеловались на прощанье. Отойдя, она оглянулась, махнула рукой, а мы стоим и смотрим ей вслед.

Идем, не чуя ног. На поле группа словаков-крестьян. Разговорились.

— У нас в деревне будет сегодня один человек, подождите его до ночи в корчме, — посоветовали они.

— Спасибо, товарищи, за хороший совет!

Сердце рвется от радости. Близко освобождение, совсем близко!

Нашли корчму, она стояла на краю дороги, одинокой усадьбой.

Хозяин корчмы угостил на славу, и мы расположились на ночлег. Перед сном словак поднял перину на своей кровати, подмигнул нам, и мы увидели четыре винтовки.

— Такие штучки у многих словаков, ждут настоящего дела, — сказал он, закрывая постель одеялом…

Утром хозяина корчмы известили о приходе в деревню двух партизан, и мы поспешили к месту встречи.

Партизаны отвели нас в горы, где формировались отряды бригады имени Хрущева. Руководил бригадой полковник Дибров, человек большой воли и энергии. Не зря гестапо обещало за его голову 75 тысяч марок. Партизаны приняли все меры, чтобы сохранить жизнь своего командира.

И вот мы переступили порог землянки. Перед нами сам Дибров.

— Пока в отряде 100 человек. Скоро у нас будет соединение. Посылаю вас в разные отряды. Помогайте чехам и словакам так же честно, как они помогли вам, — закончил полковник Дибров беседу и крепко пожал нам руки.

Меня направили в распоряжение капитана Лошакова. Товарищей — в другие отряды. Мы распрощались и пошли каждый в своем направлении.

Позади плен со всеми его кошмарами, впереди борьба с гитлеровскими разбойниками. Свобода, о которой я мечтал с первого дня пленения, осуществилась.

В Старой Туре стоял немецкий карательный полк, прибывший для уничтожения партизан и поимки Диброва. Партизанские же отряды располагались в горах, куда немцы идти боялись.

Полковник Дибров решил активно действовать. Партизаны остро нуждались в оружии и боеприпасах. Что же? Их следует отобрать у самих немцев. Нужно напасть на карателей. В голове партизанского вожака рождались смелые и исключительно разумные планы. Так было решено напасть на Старую Туру.

Перед нападением послали в деревню женщин-партизанок, переодетых в цыганскую одежду, они гадали немецким офицерам, сулили им «златы горы», почет и славу, чины и ордена. Солдатам и капралам они говорили, что скоро их обнимут прелестные гретхен, что немецкие женщины ждут не дождутся своих «героев».

«Цыганки» играли на губных гармошках, отплясывали и между тем запоминали расположение немецких подразделений, складов и штабов.

— А карты не врут. Подари, обер-лейтенант, мне на память кольцо, — обжигая черными глазами, тянула «цыганка» молодого офицера за холеную руку.

Таким образом, партизаны получили первоклассную информацию о противнике.

Темной ночью партизаны тремя группами вышли к Старой Туре. Многие не имели еще оружия.

В успехе никто не сомневался. Для меня это было первое партизанское боевое выступление.

Немецкий батальон располагался в помещении школы. Часовые были сняты без выстрела. В окно и двери полетели гранаты. Кто выскакивал, тех постреляли из автоматов. Я думаю, от такого приветствия уцелели немногие. Наша группа захватила артиллерийский склад. Тут же спешно вооружились. Другая группа овладела гаражом. Трофейные машины подгоняли к артскладу и загружали боеприпасами.

Видно кто-то успел сообщить о налете на гарнизон, и к Старой Туре стали подъезжать подкрепления. За деревней, в лесу, партизаны спешились и залегли в кювет. Нескольким партизанам приказано забросать гранатами первые машины. Колонна застопорится и тогда не трудно будет разбить карателей.

Но получилось совсем не так. Гранатометчики замешкались, и пять автомашин, переполненных стоящими в кузовах солдатами, пронеслись мимо. Это была досадная осечка.

С каждым днем удары партизан по немцам становились все ощутимее. Гитлеровцы контролировали все меньше и меньше словацких сел. Теперь уже почти в каждой деревне имелись подпольные партийные организации и тайные выборные советы. Каждый совет держал связь с партизанским отрядом.

Была разработана, целая система оповещательных знаков. Видишь, например, в крайнем доме горит коптилка. Значит, все хорошо. Не горит, заходить в деревню нельзя.

В одном из боев меня ранило. Лечиться было негде, и меня отправили в деревню в семью Яна, партизана отряда капитана Лошакова. Я хорошо знал Яна, как храброго парня, и он уговорил меня идти к его матери в дом. Меня приняли, как сына, и прятали в диване. Пятнадцатилетняя сестренка Яна спала сверху, на «первом этаже».

Однажды пришел патруль карательного отряда, квартировавшего в деревне. Девочка сидела, как всегда на диване с книжкой в руке, а я лежал в диване, держась за автомат. «Если откроют меня, семья погибла, дом спалят». Солдаты побыли и ушли. Так повторялось несколько раз, пока я лечился и лежал в этом необыкновенном «госпитале».

В семье Яна я по-настоящему прочувствовал, каким глубоким уважением пользуются советские люди у словаков.

— Красная Армия, — говорили они, — это наша Армия!

Может ли не затрепетать сердце от таких слов!

Вспоминая о пребывании в партизанах, я не могу не рассказать о москвиче Володьке и ростовчанине Кольке — любимцах нашего отряда. Володьке было всего семнадцать лет, а ростом был он настоящим великаном.

Колька — мальчишка, школьник, каких миллионы. Пат и Паташон — прозвали мы их. Они были всегда вместе.

Однажды неразлучных друзей послали в разведку. У Володьки был ручной пулемет, у Кольки — автомат.

Ребята изрядно устали, пора бы отдохнуть, да нельзя: разведчики — глаза и уши командира!

Внимание парнишек привлекла маленькая будка. Прислушались и осторожно вошли. В будке не было ни души.

— Перекур, — говорит Володька и вытаскивает замысловато расшитый кисет. Прошло не больше десятка минут.

— Пошли, — скомандовал Владимир. Колька приоткрыл дверь и выглянул. На поляне, в полсотне метров от будки, немецкий офицер объяснял построенной роте тактическую задачу.

— Немцы пришли, — доложил он приятелю, — целая рота! Занятия у них.

Оценив обстановку, Владимир скомандовал:

— Я бью в офицера и правый фланг роты, а ты уничтожаешь остальных.

— Есть, — ответил Колька.

Длинные очереди разрезали тишину. Пулеметной дроби вторил Колькин автомат.

Немецкий офицер свалился лицом к шеренге. Около него, как снопы в поле, падали солдаты. За полминуты от роты фашистов никого не осталось.

Все послевоенные годы я тружусь на Челябинском тракторном заводе. И радостно видеть мне, беспартийному труженику, великие усилия нашего народа, нашей партии и советского правительства, направленные к главной цели — к мирному созидательному труду на благо простых людей.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

А. Ф. Трифонов

НА КУРСКОЙ ДУГЕ

С 5 по 22 июля 1943 года на Курской дуге происходило одно из величайших сражений Великой Отечественной войны, в котором Советская Армия одержала блестящую победу над отборными гитлеровскими войсками.

Мне, участнику этой знаменательной битвы, хочется рассказать об особенностях подготовки наших войск к решающим операциям.

Весенняя пауза в действиях обеих сторон была использована для подготовки летнего наступления.

Фашистское командование мечтало о реванше за Сталинград и втайне готовило мощный удар, чтобы вырвать военную инициативу из рук советского командования.

…В начале марта, вскоре после успешных боев за Донбасс и Чугуев, наша мотострелковая бригада сосредоточилась в районе села Боровое того же района Харьковской области. Части были основательно пополнены за счет прибывшего из Сибири и Урала резерва.