Солдаты великой земли (Сборник воспоминаний южноуральцев — участников Великой Отечественной войны 19

Вслед за разрывами артиллерии по израненному льду Волги рванулись в атаку на штурм опорного пункта Горохово солдаты гвардейских полков.

6-го декабря с большой радостью мы узнали о контрнаступлении советских войск под Москвой.

Немцы прочно укрепились в деревне Губино. Несколько наших атак захлебнулось. Ряды гвардейцев значительно поредели.

Гитлеровцы, подтянув резервы, двинулись в контратаку силою до батальона, желая вернуть шоссе у Горохово.

В это время я был начальником штаба четвертого дивизиона и наблюдал в стереотрубу все происходившее за шоссе. Капитан Ушацкий, командир полка, вошел в блиндаж и обратился ко мне:

— Смотришь в книгу, а видишь фигу!

— Товарищ капитан! Батареи Литковского и Казанцева ведут огонь по контратакующим.

— Эх ты, «ведут огонь». Вот третий дивизион действительно дал прикурить фрицам. А еще показную стрельбу на рикошетах провел, знаток…

Было обидно, что командир полка считает меня годным лишь для мирных парадов.

Я скомандовал:

— Левее 0-40. Прицел меньше 15, взрыватель замедленный, зарядить!

— Береза готова! Сосна, Рябина — готовы!

— Огонь! — телефонист повторял за мной все команды…

Гряда перелетных рикошетных разрывов резанула за левым флангом контратакующих.

— Правее 0-10, прицел меньше 10, огонь!

Разрывы гаубичных снарядов прошлись по немцам, спешившим укрыться в складках местности.

— Пять снарядов, беглый огонь!

И украдкой поглядываю на Ушацкого, наблюдавшего в бинокль за разрывами.

И опять капитан огорошил упреком:

— Забыл чему учили? А командиру дивизиона ты должен доложить, а?

И в самом деле, Юрьев находился вместе с командиром стрелкового полка, и телефонист, поддерживающий с ним связь, вопросительно смотрел на меня. А я и забыл доложить от радости.

— Кама-2. Боевой ведет огонь с рикошета по контратакующим фрицам севернее Губино, Докладывает 25.

Шквал беглого огня дивизионом прижал фашистов к земле. Огонь с рикошета буквально косил врага.

Командир дивизиона передал:

— Стой! — и добавил: — Кажется, некому у фрицев будет подниматься в контратаку.

Ушацкий горячо поздравил дивизион за слаженность в действиях и ушел на свой наблюдательный пункт.

К ночи 8 декабря наблюдательные пункты были в Губино.

Жители рассказывали, как много было убитых и раненых немцев.

16 декабря освободили Калинин. Метели, бездорожье, нет горюче-смазочных материалов. Мало боеприпасов, а на душе радостно. Погнали фашистскую свору. Пришло наше время!

Великая Отечественная война была школой массового героизма советских людей.

Под Ржевом немцам удалось охватить кольцом несколько наших частей, понесших в боях большие потери.

Капитан Ушацкий созвал командиров дивизионов и поставил задачу — организовать круговую оборону, к вечеру каждому дивизиону вывести по одному орудию на прямую наводку.

Положение было исключительно тяжелое. Снарядов почти нет. В одном дивизионе шесть, в другом — девять.

Наш дивизион насчитывал всего 36 бойцов. Он занял оборону на углу рощи на дуге 300—400 метров.

Я приказал лейтенанту Казанцеву выдвинуть гаубицу с шестью снарядами на прямую наводку вдоль дороги, идущей на Рубежное. Всего шесть снарядов!

Артиллеристы вели усиленное наблюдение. Фашистский пехотный батальон вышел из Рубежное. За ним двинулись легкие орудия и санные упряжки. Шаг за шагом колонна приближалась к орудию Казанцева. На расстоянии 300—400 метров немцы остановились.

— Колесниченко, зарядить! — скомандовал лейтенант, сам же выскочил на дорогу и закричал:

— Эй, вы, что встали. Подходи ближе, угостим!

Автоматная очередь смертельно ранила смелого командира.

— Огонь, — крикнул Колесниченко, занявший место погибшего. И началось…

Наводчик Корсаков первым снарядом ударил по колонне и разметал до десятка фашистов. Каждый последующий снаряд рассекал колонну, хлестал зарвавшихся гитлеровцев.

На дороге все смешалось в переполохе. Сунулись немцы в сторону от дороги — в глубоком снегу невозможно развернуться. И паника еще больше усилилась.

Наводчик Корсаков перекрестье панорамы наводил туда, где было больше врагов. Самчук, заряжающий, еле успевал открывать затвор, заряжать, закрывать, совмещать стрелки. Работа у орудия кипела. Бой длился две-три минуты. Но увы… шестой снаряд был последним.

Командир орудия позже говорил, что если бы еще десяток снарядов, он бы коричневых уничтожил всех до одного.

— Нет снарядов! — слышу взволнованный голос Колесниченко по телефону.

— Приготовьте гранаты и карабины, оборонять орудие! — приказываю я с наблюдательного пункта.

И орудийный расчет выстоял, победил. На дороге осталось больше 50 фашистов. Гитлеровцы обратились в беспорядочное бегство.

Враги не унимались. В половине дня передовая разведка от орудия доложила:

— Около 200 немцев из Рубежное снова движется в нашем направлении!..

Приблизившись, они развернулись в боевой порядок и двинулись в атаку. Об этом я немедленно доложил в штаб полка.

— Приготовиться!

Защелкали затворы карабинов, запалы вставлены в гранаты, заблаговременно прогреты пулеметы, чтобы не отказали на морозе.

Немецкие цепи приближались к нашей обороне. Их поддерживали минометы, открывшие ураганный огонь по занятой дивизионом позиции.

Приблизившись совсем близко, фашисты закричали на ломанном русском языке: «Партизаны Совьет, сдавайтесь!» — и осыпали артиллеристов дождем пуль.

До противника осталось не более 200 метров, мы молчим, не выдаем себя, пусть подойдут ближе. Немецкий офицер встает в полный рост, за ним другие. Осталось 150 метров. Командую:

— Огонь!

Гулко прозвучал залп из всех видов оружия, четкую длинную очередь протянул пулеметчик Гончар. Гитлеровский офицер упал в снег в сотне шагов от нас и уполз в сторону. Выстрелом из карабина ефрейтор Василий Карпенко и рядовой Фиалковокий сразили его. Немецкие автоматчики поползли обратно!

Помнится мне следующий небольшой эпизод.

Показалась новая волна наступающих, и в это время оборвалась связь дивизиона с полком.

Сержант Свиридов и солдат Иванов побежали исправлять линию.

Султаны разрывов мин окутали связистов. Мне подумалось: «Все, нет больше телефонистов!»

Но вот рассеялся дым, встают оба, отряхнулись и продолжают исправлять линию да притом еще Свиридов огромным кулаком грозит в сторону немцев.

Линия исправлена. Иванов негодует! «Проклятый фриц изрубил весь кабель». А о том, что их перевернуло разрывом на линии ни слова.

К сумеркам немцы отошли, оставив на поле боя множество трупов. Однако и мы потеряли троих отважных бойцов.

А утром снова в бой — тяжелый, неравный. Особенно трудно было на участке второго дивизиона. Там была всего семнадцать человек во главе с комиссаром дивизиона старшим политруком Дорошенко, начальником штаба младшим лейтенантом Гонтарбергом, фельдшером Лосицким и сержантом — топографом Чудаковым.

Горсточка храбрецов дралась с батальоном вражеской пехоты.

— Сдавайся, русс! — кричали немцы.

— Большевики не сдаются! — ответил Гонтарберг. — На, получай, собака, и он выстрелил в гитлеровца.

Редели ряды защитников. Комиссар Дорошенко бросил гранату, но был сражен пулей в грудь. И вот в живых остался один раненый младший лейтенант Гонтарберг. Выхода не было. Тогда он бросил последнюю гранату в ползущих фашистов и выстрелил из карабина себе в сердце.

Этот бой длился около часа. Ценою своей жизни герои 2-го дивизиона остановили захватчиков на пути к штабу полка. Подошедший резерв вышвырнул немцев из рощи.

Попытки немцев окружить наш четвертый дивизион не увенчались успехом. Не помогли и вызванные ими на помощь новые подразделения.

Однажды видим: фашисты крадутся к нам сквозь густой кустарник. Докладываю Ушацкому обстановку.