У стен Ленинграда

— Да вы только посмотрите, как он бежит! — крикнул Сидоров, перезаряжая винтовку. — Ну и всыпали ему! — Владимир вскинул винтовку на руку. Но тут неожиданно для всех нас словно из-под земли перед немцем появилась женщина в военной форме. Солдат остановился, бросил оружие, поднял руки. Сделав несколько шагов вперед, он вдруг резким движением руки попытался отвести винтовку в сторону и нанести женщине удар в лицо. Последовал выстрел, фашист упал замертво.

— Да это же наша Зина Строева, вот так славная девка, ай да молодец! воскликнул дядя Вася и вновь открыл стрельбу из своего «максима».

Так впервые я узнал о девушке-снайпере Зине Строевой, ставшей потом одним из самых близких моих друзей по фронту.

На правом фланге стрельба внезапно усилилась. Немцы залегли, а спустя несколько минут поднялись и бросились в лес. Мы недоумевали: в чем дело, почему немцы неожиданно побежали?

Вдруг до нашею слуха докатилось громкое русское «ура». Оказалось, это к нам на помощь пришли народные ополченцы. Они атаковали противника с фланга и заставили его быстро отступить.

Среди ополченцев я совершенно неожиданно встретил сержанта Рогова и командира роты Хмелева.

— Вот мы и опять встретились, — широко улыбаясь, сказал Хмелев и дружески, крепко потрепал Сидорова по плечу. — Теперь я вижу, что вы не любите отступать! Не зря так взъерошились на нас тогда при первой встрече.

Сержант Рогов крепко обнял Сидорова, с улыбкой говоря:

— Я так и знал, что мы встретимся. С того дня ты мне каждую ночь снился.

Хмелев и его товарищи, оторвавшись от своей части, вошли в состав одного из батальонов народного ополчения. И теперь помогли нам одолеть врага.

…В лесу быстро сгущались сумерки.

На небе появился тоненький серебристый серп луны. Над лесом с карканьем кружилось воронье. Чувствовался запах порохового дыма и человеческой крови. Слышались стоны раненых.

Опустившись на колени перед мертвым Гришей, замер неподвижно Василий Ершов. По его щетинистым щекам катились крупные слезы.

— Гриша, друг мой! Что я отвечу твоей матери, когда она спросит меня, где ее сын? Чем я утешу ее горе, когда она узнает о твоей смерти?

Свежий холмик на опушке леса окружили бойцы. Политрук Васильев держал в руках окровавленную пилотку, орден Красной Звезды, комсомольский билет Григория Степановича Стрельцова.

— Клянемся, Гриша, отомстить врагу за твою смерть!

В тылу врага

Ночью кто-то с силой толкнул меня в бок. Я моментально вскочил и схватился за винтовку.

— Протри глаза, — насмешливо сказал Сидоров.

— А? Что, немцы лезут?

— Нет, они спят, а нам приказано отходить.

— Ты что, ошалел? Мы же побили немцев!

— А черт тут разберет… Ребята говорят, что нас обошли.

На рассвете мы заняли новые позиции в районе деревни Бегуницы. Весь день укреплялись, рыли траншеи, минировали подступы к ним, вели наблюдение за окружающей местностью.

Вечером я стоял в траншее возле землянки командира батальона, куда пришел вместе с командиром роты, и ждал, когда кончится совещание. И вот в небо взлетела ракета, за ней вторая, третья. Затрещали ручные и станковые пулеметы, послышались короткие автоматные очереди и винтовочные выстрелы. Кончились минуты солдатского покоя.

Старший лейтенант Круглов вышел из блиндажа вместе с майором Чистяковым.

Комбат несколько раз прошел от поворота до поворота узкой траншеи.

— Виктор, — сказал майор тоном, какого я никогда у него не слышал, тебе доверяют дело, которое может решить судьбу всех нас. Немцы что-то задумали, у них идет какая-то перетасовка сил. Куда они хотят направить основной удар? Вот это мы должны знать. Обязательно, понимаешь? Может быть, в этом штабе найдете документы.

Майор снова зашагал по траншее. Он нервничал и, когда подошел к Круглову, пристально посмотрел ему в глаза:

— Ты сам знаешь, дело очень опасное. Смотри береги себя…

Чистяков крепко обнял Круглова, трижды поцеловал.

Слушая разговор командиров, я тоже разволновался. Пройти в тыл врага задача не слишком трудная, но вернуться обратно, когда фронт все время меняется, — дело очень сложное.

Простившись с комбатом, Круглов подошел ко мне радостный, как-то по-особому возбужденный и спросил:

— Ну как, заждался? Ничего, на фронте всякое бывает, идем скорее домой, у нас сегодня много дел.

Эти слова были произнесены так естественно, что, казалось, мы действительно направляемся домой по ярко освещенным улицам Ленинграда. Но ракеты да трескотня пулеметов напомнили мне о тяжелой действительности.

Придя в землянку, Круглов присел на край нар, достал из планшета блокнот, вырвал чистый лист и стал что-то писать. Политрук Васильев сидел возле телефонного аппарата и передавал сводку. Круглов быстро встал, подал листок старшине и сказал:

— Срочно вызовите ко мне вот этих людей, проверьте снаряжение и наличие боеприпасов, выдайте на два дня продовольствие.

— Что случилось? Зачем и куда посылаешь людей? — спросил Васильев.

— Майор Чистяков поставил задачу — пробраться в тыл врага.

Васильев тихо свистнул.

Круглов разложил у себя на коленях карту и указал нам на красный квадратик:

— Вот в этом районе, по данным нашей воздушной разведки, расположился штаб немецкой части. Нужно найти его и взять документы. Думаю, упоенные своими успехами, немцы не очень бдительны.

— Сколько человек идет?

— Со мной восемнадцать.

— Сколько километров до вражеского штаба?

— По прямой шесть километров, а в обход девять-десять. Время на выполнение этой задачи — восемь часов, и ни одной минуты больше.

В землянку вошел старшина Розов и доложил:

— Товарищ командир, люди в сборе, что прикажете делать?

Круглов положил карту в планшет. Мы вышли в траншею. Командир роты поздоровался с бойцами, коротко и ясно изложил план предстоящей операции.

— Товарищ старший лейтенант, — обратился к Круглову красноармеец Ушаков, — а как мы пройдем через линию фронта?

— У нас сплошной линии фронта еще нет. Передовые части противника обойдем по болоту.

Больше вопросов не было. Мы сдали документы Васильеву, оделись в маскировочные трофейные костюмы, проверили оружие.

Через некоторое время мы подходили к болоту.

Впереди группы шли трое: старший лейтенант Круглов, Сидоров и я.

— Эх и сушь в этом году стоит, — сказал Сидоров. — Наше счастье. В другое лето мы бы здесь разом провалились.

Мы углубились в болото. Прошли километра два, потом вышли в густой смешанный лес. В лесу все спало глубоким сном. Ни единого звука, даже птицы, напуганные шумом дневного боя, молчали. Круглов вывел нас на лесную тропу, приказал мне и Сидорову идти вперед, а сам, поджидая остальных товарищей, остановился на тропинке.

Мы шли очень осторожно, пробираясь от дерева к дереву, и ни на минуту не теряли зрительной связи с идущими позади.

Тропой подошли к лесному оврагу и остановились, чтобы просмотреть его склоны и дно. Там никого не обнаружили. Прошли еще километр, а может быть, и больше. Все было спокойно. Вдруг впереди послышались невнятные голоса. Командир роты приказал всем немедленно сойти с тропы и лечь, а сам, пройдя несколько шагов по тропинке, лег на траву и прижался ухом к земле. Потом порывисто встал, вытер платком лицо:

— Навстречу идут люди!

Командир роты стоял, укрывшись за стволом березы и не отрывая взгляда от лесной тропы. Звуки шагов нарастали и приближались к нам, мы уже ясно слышали, как люди задевали ногами за корни деревьев и тихо ругались.

Сидоров на ухо шепнул мне:

— Непонятно, как могли сюда забраться немцы. Ведь они боятся леса как черт ладана не только ночью, но и днем.

— Здесь фронт, все можно ожидать.

— Но все-таки это странно.

Мы замолчали.

Около нас появился командир роты.

— Пропустите всех, кто пройдет по тропинке, — торопливо проговорил он. — Если представится возможность, бесшумно возьмите идущего позади, оттащите его в сторону от этой ели и ждите меня.