Вижу противника !

Уравновешенный, добродушный человек, заботливый командир, опытнейший инструктор Куксин делал очень многое для становления таких искусных летчиков полка, как А. П. Чурилин, А. И. Трофимов, А. М. Лодвиков, П. И. Коваленко да и многих других. Вдохновляемые примером старшего товарища-коммуниста, они сражались с врагом поистине вдохновенно и беззаветно. Двадцатилетний комсомолец Трофимов, например, четыре дня спустя после подвига Куксина совершил первый в истории полка таран, о чем я, впрочем, уже рассказывал.

Смелым, способным летчиком был и заместитель командира эскадрильи, впоследствии - штурман полка лейтенант Георгий Дмитриевич Оськин, прибывший в полк младшим лейтенантом на Кубани. Коренастый, черноволосый, длиннорукий, Оськин был одержим истребительной авиацией, не терпел малодушных и несправедливых. Закадычным другом Оськина был лейтенант Аркадий Михайлович Лодвиков - светловолосый, высокий, тонкий, как лоза. Трудно, пожалуй, было найти людей столь непохожих внешне и столь близких, одинаковых внутренне, духовно.

Куксин, Оськин и Лодвиков обладали неплохими голосами, любили петь, и стоило собраться двум из них - возникал дуэт, а трем - возникало трио. А уж вокруг запевал немедленно собирался целый хор!

Нужно сказать, 611-й полк вообще был "певучим". Тут любили и умели хорошо петь много песен. Но лучше других, взволнованней, душевней, пели свою, доморощенную - "Помни, товарищ". Слова этой песни написали лейтенант Александр Данилович Чистов и лейтенант Аркадий Михайлович Лодвиков, а мотив к песне подбирал весь полк. Далека она была от высот поэзии и музыки, зато в ней говорилось про знакомые всем бои на Кубани, про схватку "чаек" с "мессерами" над, станицей Абинской, о сбитом в неравном бою советском летчике. У поющих, особенно у девчат-оружейниц, при исполнении песни на глаза навертывались слезы. Ведь скромный, влюбленный в стихи Саша Чистов погиб, словно напророчил этой песней свою судьбу, а запевалу, тенора Лодвикова сбили над Мысхако зенитчики противника, он с трудом приземлился на парашюте у переднего края наших десантников. Тут же, среди поющих, сидел тоже сбитый над Мысхако Алеша Чурилин. Будучи раненным, он чудом уцелел. Да мало ли хороших, молодых ребят в полку были ранены или погибли в боях на Кубани; они остались навсегда в памяти товарищей!

Слушая песню "Помни, товарищ", видя слезы девчат полка, вздыхали, принимались утирать глаза и пожилые казачки из Нововеличковской, приходившие послушать певцов.

Однако вернемся к теме. Кроме Куксина, Лодвикова и других уже названных офицеров, я довольно близко узнал в те дни начальника воздушнострелковой службы полка старшего лейтенанта М. Ф. Батарова, инженера-капитана В. К. Городничева, старших техников-лейтенантов Н. Ф. Степанченко, А. А. Яковлева, С. А. Сорокина, Г. Н. Чехова, И. Д. Головина, старшин и сержантов Я. Е. Шушуру, Г. Б. Дюбина, А. И. Воронецкого, В. Я. Лысокобылина, Г. А. Соловейкина, М. Г. Макарова, Г. Л. Лужецкого и многих других механиков, мотористов и оружейников.

Тут хочется сказать, что инженеры и техники в период получения и ремонта "яков" совершили подлинный подвиг: в полевых условиях всего за полтора месяца сменили на многих самолетах моторы, перетянули обшивку на фюзеляжах и крыльях десятков машин, устранили течи во многих бензобаках и сделали это так высококачественно, как не всякая авиамастерская сделала бы! За подобную работу сейчас, в мирное время, людей награждают орденами. И заслуженно. На фронте к подвигам инженеров и техников относились, как к заурядному явлению. Да и сами они не считали, что совершили нечто, заслуживающее особых похвал и наград.

Я же обязан отдать этим людям должное и несколько подробнее рассказать читателю о том, какая колоссальная нагрузка вообще легла в годы войны на плечи технического состава авиационных полков, вооруженных именно "чайками".

Сражаясь с воздушным противником, нанося по врагу штурмовые удары, 611-й ИАП, например, расходовал в месяц минимум 1200 бомб общим весом 60 000 килограммов, 4800 снарядов РС-82 общим весом около 50 000 килограммов и около полутора миллионов штук патронов, которые приходилось собирать в ленты, чтобы снабдить этими лентами четыре пулемета каждой "чайки". За месяц пулеметы любой "чайки" приходилось заряжать, как минимум, шестьдесят восемьдесят раз. После каждого вылета пулеметы предстояло почистить и смазать, а по окончании летного дня - снять, снова почистить, снова смазать и затем поставить на место. Делать это приходилось в любое время суток и в любое время года, даже в лютый мороз, когда кожа пальцев и ладоней липнет к металлу. Точно так же в любое время года приходилось подтаскивать к самолетам 50-килограммовые бомбы, подвешивать их на замки бомбодержателей, а реактивные снаряды надевать на направляющие рейки. Такое под силу не всякому мужчине. А в 611-м ИАП эту работу наравне с мужчинами делали девушки. Точнее сказать, девочки, одетые в "солдатские шинели.

Помню, поступил, наконец, приказ перелетать на Южный фронт, на аэродром вблизи станицы Родионово-Несветайская, что в 35 километрах севернее Ростова-на-Дону. Мне предстояло вести несколько групп "яков". Вечером 12 июня похаживал я около "кобры", ожидая команды на вылет. Приблизилась стайка девчат. Остановились неподалеку, переминаются с ноги на ногу.

Гимнастерки и юбочки далеко не новые, со следами масляных пятен, но отстиранные до белесости, подворотнички белоснежные, аккуратно подшитые, кирзовые сапоги старательно начищены, вот только в голенище обе ноги влезть могут.

- С чем пожаловали? - спросил я. Помялись, потолкались, выпустили вперед румяную, с карими очами подружку. Та вскинула ладонь к пи-. лотке:

- Ефрейтор Чудаева! Разрешите осмотреть самолет, товарищ майор!

- А в чем дело?

- Да вот, говорят, он лучше "яка".

- А другие как думают? Вот вы, например, товарищ сержант?

"Товарищ сержант" - высокая, стройная девушка с русой косою представилась:

- Сержант Борисова... Лена... Я одно знаю, товарищ майор! На "яках" сподручно "мессеров" бить, а на этих "кобрах" у нас в полку никто не летал.

Я рассказал девушкам о достоинствах и недостатках американских самолетов. Осмелев, они окружили машину, осматривали ее мотор, вооружение, кабину. Оказалось, все они - оружейницы и очень довольны получением "яков": обслуживать их намного легче, чем И-153.

- Во всяком случае, бомбы таскать не придется! - сказала сержант Вера Покотило.

- Таскать - полбеды! Вот подвешивать! - добавила Вера Чудаева.

Росточка она была невеликого, в ней и самой-то веса не больше 50 килограммов было. Да и стоявшая рядом с Верой младший сержант Людмила Ткачева, маленькая, светловолосая, походила на былинку,

- Нет, вы не смотрите, что мы маленькие! - поймав мой взгляд, быстро сказала Люда Ткачева. - Мы как все работали! Правда!

- Как же вы работали?

За подруг ответила смуглая, брови вразлет, Эмма Асатурова:

- А это просто, товарищ майор. Если в бомбе двадцать пять килограммов, то любая девушка цепляет ее канатом за стабилизатор и тянет к самолету. А если в бомбе пятьдесят - вдвоем тянем. В две девичьи силы.

Круглолицая, стриженная под мальчика ефрейтор Людмила Никольская спросила с вызовом:

- А как мы бомбы подвешиваем, знаете?

И объяснила:

- Скажем, я заберусь под плоскость, лягу на живот, девочки положат мне бомбу на спину, я и встаю на четвереньки, поднимаю ее. Девочки направляют ушко подвески в замок бомбодержателя. Я дожму, услышу, что замок щелкнул, тогда и дыхание переведу. А потом взрыватель ввинчиваем.

Я поинтересовался, как попали девушки на фронт, есть ли у них родители, где они. У каждой оружейницы была своя судьба, но все они в прошлом, до войны, были школьницами и все познали горе: у одних остались в оккупации родные, у других погибли на фронтах отцы и братья.

- Не страшно на фронте? - сорвалось у меня с языка.

В ту же минуту я пожалел об опрометчивых словах: девчата сразу перестали улыбаться, я почувствовал, что они душевно отстранились, сообразил, что оскорбил их. Великодушно выручила сержант Александра Морозова: