Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936

3 октября 1935 года между Италией и Эфиопией начались военные действия. Итальянское коммюнике было составлено с возмутительной недобросовестностью.

Лаваль зашел ко мне показать сообщение, полученное от Муссолини. По его мнению, оно доказывает, что дуче, продолжая военные операции (оборонительные, говорит мне он), уже предпринимает попытки вступить в переговоры на основе предложений министра иностранных дел Франции (уступка Италии пограничных районов Абиссинии, международный мандат над остальной частью Эфиопии). Он предлагал Лавалю самому выбрать момент для соответствующего демарша.

Лаваль направил ко мне Леже, чтобы обсудить ответ на запрос Лондона относительно готовности нашего правительства исполнить свои обязательства, если в период принятия Советом Лиги наций предварительных мер будет совершен акт агрессии. Британское предложение имело целью заполнить одну из брешей в системе коллективной безопасности. По мнению нашего министерства иностранных дел, оно отвечало нашим интересам, так как процедура, предусмотренная Уставом Лиги наций, была слишком затяжной, в то время как это предложение лишало агрессора возможности свободно подготавливать свою агрессию. Принятие этого предложения означало бы образование оборонительного союза между Францией и Великобританией в интересах сохранения мира в Европе и укрепило бы надежду на то, что в случае франко-германского конфликта Англия выступит на нашей стороне. Я одобрил ноту, подготовленную и представленную мне министерством иностранных дел, оговорив при этом необходимость внесения ряда поправок в детали. Впрочем, по мнению Леже, в настоящее время эта нота не представляет никакого интереса, так как в связи с агрессией встает вопрос о применении статьи 16 Устава. Кстати, он сообщил мне, что сэр Сэмюэль Хор относится к осуществлению санкций весьма прохладно и не желает ни военных санкций, ни закрытия Суэцкого канала, ни экономической блокады. Следует ограничиться запрещением поставлять Италии оружие, сырье и не давать ей денег.

Так называемые «зеленые», то есть строго секретные, документы полны нападок итальянцев на меня. Весьма любопытное совпадение – особенно резко меня атакуют газеты «Гренгуар» и «Эко де Пари». Это меня не удивляет: дела есть дела. В газете «Аксьон франсез» от 4 октября небезызвестный Моррас обвинил меня в продажности: выступая за уплату долгов Америке я якобы действовал в «частных интересах». Он угрожал мне убийством. «Как только протрубит горн войны, г-н Эдуард Эррио первым получит свою порцию пуль. Этого ему не миновать». Интересно, вмешается ли в это дело глава правительства. Оказывается, нет, но я доволен, так как не хочу быть ему обязанным. По своему уровню Моррас вполне достоин глупой и жестокой реакционной буржуазии, интересы которой он защищал, готовясь к своей будущей роли гитлеровца, близкого советника маршала Петена. Я полон презрения к этому глухому, неопрятному субъекту, который повсюду оставляет за собой смрадный запах пота и гноя.

4 октября. Заседание совета министров. Лаваль зачитал нам ноту, которую он обсуждал со мной сегодня утром. Я подтвердил свое согласие. Фланден также заявил о своем согласии, поскольку предусматриваемые совместные действия предполагают предварительное согласование. Министр иностранных дел сообщил, что он сделал предложения о примирении и что Италия в принципе приняла их. Он изложил свой взгляд на санкции и сообщил о беседе, в ходе которой Хор заявил, что он не хочет даже произносить этого слова: он будет говорить только о мерах экономического давления. В свою очередь Лаваль также исключает военные санкции и считает возможным только экономические санкции; он просит предоставить ему свободу действий с тем, чтобы договориться по этому вопросу с Великобританией: «Я являюсь единственной надеждой Италии, против которой настроено мировое общественное мнение», – это его буквальные слова. Лаваль подтвердил свое намерение сохранять верность одновременно Уставу Лиги наций и Римским соглашениям. Не вижу, как это ему удастся достичь.

Фланден высказывает пожелание, чтобы, если это возможно, были применены положения статьи 15 Устава. Однако это мне представляется очень трудным. В статье 16 говорится: «если член Лиги прибегнет в войне…» Если исходить из позиций лояльности, то очевидно, что в данном случае применима именно эта статья. Фабри выступил против военных санкций и в защиту Италии. Его тактика произвела на меня весьма посредственное впечатление, как, впрочем, и он сам. Из его аргументов я обратил внимание только на следующее высказывание: необходимо, чтобы Великобритания поняла свою заинтересованность в сохранении франко-итальянской дружбы. Фроссар предложил ограничиться на сегодняшний день принятием предложений Лаваля. Пьетри уточнил, что в Средиземном море находится лишь половина английского флота. Вежливый и, как всегда, сердечный Леон Берар констатировал согласие членов правительства и сказал несколько любезных слов по поводу нападок, которым я подвергся. Как приятно неожиданно встретить среди политических деятелей по-настоящему культурного и воспитанного человека! Тогда я заявил: «Прошу извинить меня за неудобства, доставляемые мною правительству. Я вполне понимаю, насколько это его стесняет». Я еле удержался, чтобы не сказать: «И меня тоже».

9 октября я возвратился в Женеву. Война длится уже несколько дней [197]. Совет Лиги наций принял решение. Вслед за Комитетом шести и Комитетом тринадцати он заявил о нарушении Италией Устава Лиги. «Я констатирую, – заявил председатель, – что 14 членов Лиги наций, представленные в Совете, считают, что война начата в нарушение обязательств, предусмотренных статьей 12 Устава».

Ассамблея собралась в шесть часов вечера. Делегатов присутствовало меньше, чем обычно, однако публики было больше. Бенеш охарактеризовал сложившееся положение и запросил согласия Ассамблеи на внесение в повестку дня вопроса, поставленного в докладе председателя Совета.

Ассамблея высказалась за внесение этого вопроса в повестку дня и за немедленное проведение дискуссии.

Мне была не совсем ясна процедура обсуждения вопроса о применении статьи 16. От имени Австрии Пфлюгль заявил о «твердой и неизменной верности его страны» принципам Лиги наций и в то же время о ее дружеском расположении к Италии; он не возражал, впрочем, против санкций в надежде, что Лига наций, прежде чем встать на этот путь, исчерпает все средства для достижения примирения. В общем это означало, что Австрия не присоединяется к принятым решениям. Де Велич заявил от имени Венгрии, что его страна поддерживает Италию и возражает против санкций. После этих заявлений председатель отложил заседание на следующий день с тем, чтобы заслушать выступления представителя Италии барона Алоизи.

По окончании заседания я встретил Идена, который сказал мне, что он удовлетворен состоянием англо-французских отношений «на сегодняшний день» и основными положениями речи, с которой собирается завтра выступать Лаваль. Ко мне зашел Жез. Он сообщил, что, несмотря на недостаток оружия и денег, негус полон решимости оказывать твердое сопротивление. Я попросил Лаваля говорить в своей речи не только от своего имени, но и от имени всего правительства, единодушного в своем стремлении к миру.

В четверг, 10 октября, в 11 часов утра на трибуну поднялся барон Алоизи. Сделав замечание по процедуре обсуждения, он заявил о своем намерении исчерпывающе изложить мнение итальянского правительства. Он вынес на суд «совести всего мира» два обстоятельства: первое заключалось в том, что не была рассмотрена памятная записка Италии от 4 октября, второе – в «поспешности», с которой дело было вынесено на Ассамблею. Затем он перешел к сути вопроса. Италия активно сотрудничала и шла на жертвы ради Лиги наций. Напротив, Эфиопия не имеет никаких заслуг в этом отношении. Она не является единым государством и состоит из двух политически и географически различных районов; «крайний беспорядок во внутреннем положении» этой страны является само по себе постоянной угрозой миру в Восточной Африке; в стране царит произвол и ненависть к иностранцам.