Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.

В первое время работы в районе мое сближение с Шолоховым шло медленно. Встречались мы с ним чаще всего в райкоме, куда писатель приходил узнать, как идут дела с хлебозаготовками, с уборкой, вообще – какие новости. Новостей всегда было много. Уборка шла хорошо. Колхозники работали дружно, в поле выходили все – от малого до старого.

Иногда Шолохов приглашал меня к себе домой. Он тогда жил в небольшом домике из четырех маленьких комнаток с маленькой кухонькой и спаленкой. Квартира была обставлена очень скромно, никаких следов богатства или излишества не было. В спальне стояли койка, столик, на стене – обыкновенный дешевенький ковер, охотничьи ружья и снаряжение. В столовой – длинный, широкий стол, буфет. Узкая коечка, простенькие стулья. Вот и все. В зале располагались комод с множеством ящиков, гардероб, цветы, стулья, патефон с пластинками. Здесь танцевали во время вечеринок, которые устраивал Шолохов.

Он познакомил меня со своей женой – Марией Петровной, тактичной, выдержанной, энергичной и неутомимой женщиной. В дальнейшем она стала неизменным его спутником в поездках на охоту, рыбалку, в Москву, за границу. Умная, уравновешенная, трудолюбивая, она сама научилась печатать на машинке, и множество страниц «Тихого Дона» и других книг были перепечатаны ею собственноручно.

У Шолохова в 1930 году было двое маленьких детей – Светлана и Александр. Значительную часть свободного от работы времени Михаил Александрович проводил среди родных и близких. Это были три сестры Марии Петровны – Анна и Полина с мужьями и Лидия³, в то время девица, двое их братьев – Иван с женой Евдокией и Василий, хотя Василий в Вешенской бывал редко, он работал где-то в другом месте. А первенствовали в этом семейном кругу конечно же родители Марии Петровны – Петр Яковлевич и Мария Федоровна Громославские.

Нельзя не сказать и о матери Михаила Александровича – Анастасии Даниловне, этой тихой, скромной женщине. Она родом из хутора Ясеновки, расположенного недалеко от Вешенской, единственного в районе населенного пункта, где все жители были иногородние, украинцы, «хохлы», как их называли казаки. У Анастасии Даниловны были черные волосы, смуглое, со слегка выдающимися скулами лицо, темно-карие глаза. Несмотря на преклонный возраст, она неустанно, с утра до вечера хлопотала по хозяйству, а когда были у сына вечеринки, а они случались довольно часто, продолжала хлопотать до поздней ночи. Анастасия Даниловна умела замечательно солить огурцы, помидоры, капусту, арбузы, яблоки и делать всякие деликатесы. Соления ее были исключительно вкусными и даже весной, в апреле – мае, – как вчера посоленные. Она также была чудесной кулинаркой: лучше ее никто в Вешенской, бывало, не приготовит. А впоследствии этому искусству обучилась и Мария Петровна. Не отстали от нее и ее сестры, Анна и Полина. Анастасия Даниловна так же хорошо умела готовить варенья. Так уж внимательно она наблюдала за вареньем, чтобы оно не подгорело, не переварилось. Варенье всегда было ароматным, красивым на вид и очень вкусным. Умела она готовить всевозможные настойки, наливки. На базар за продуктами ходила сама и даже тогда, когда жили в достатке, все равно была экономна и бережлива до мелочей. В общении Анастасия Даниловна была тактична, умна, выдержанна, очень наблюдательна, малоразговорчива, но каждое слово было на месте.

Мать очень любила своего сына Михаила. Из-за него она выучилась грамоте, чтобы уметь самой писать ему письма в Богучар, где он учился в гимназии. Сын также горячо любил мать. Многие ее черты запечатлены в образе Ильиничны, запавшем в душу каждому, кто читал «Тихий Дон».

Погибла Анастасия Даниловна 9 июня 1942 года от бомбы, сброшенной фашистскими стервятниками и разорвавшейся во дворе дома Шолохова.

Замечательным стариком был Петр Яковлевич Громославский. До Советской власти он служил атаманом Букановской станицы. Но это был не реакционный, а, так сказать, нейтральный атаман. Белогвардейские власти посадили его в новочеркасскую тюрьму за то, что он не отступил с белыми. Освободила его Красная Армия, занявшая Новочеркасск, в то время областной центр донского казачества.

Петр Яковлевич был высокий, полный, стройный человек с громким голосом и с уже седой головой. Он во многом помогал Шолохову по хозяйству, организовывал доставку дров, фуража, добывал муку, зерно и другие продукты. Помогал строить дом с мезонином, тот самый, который потом фашисты разбомбили. На домашних вечерах Петр Яковлевич руководил пением и сам пел с желанием и успехом.

Шолохов умел прекрасно петь и даже «дишканил», а тесть замечательно владел басом. Иногда на такие вечера Михаил Александрович приглашал и районных руководителей с женами. Очень часто на этих встречах Шолохов читал отрывки из «Тихого Дона». Читать он умел, в его чтении страницы произведений становились как живая действительность: расцветали луга и сады, и даже сам воздух, казалось, насыщался особым ароматом. Впоследствии мне приходилось нередко слышать отрывки из шолоховских книг, читаемые лучшими артистами страны, и все же они не были такими яркими и красочными, как в исполнении самого Шолохова.

К началу моего знакомства с Михаилом Александровичем он был уже крупным, известным писателем, издавшим книги «Донские рассказы», «Лазоревая степь», два тома романа «Тихий Дон»…

Когда я приехал работать в Вешенскую, Михаил Шолохов был беспартийным. Это, конечно, не мешало ему близко стоять к партии, прекрасно понимать ее политику и претворять ее в жизнь литературными произведениями. Но все же, не являясь членом партии, писатель не в полную меру развертывал свою кипучую энергию. Я понимал, какую ценность представляет Михаил Шолохов для нашей партии и сколько он может принести пользы, став ее полноправным членом. И когда я посоветовал ему вступить в партию, Шолохов сказал, что он давно готов к этому шагу и что у него подысканы поручители. Подысканными поручителями были А.С. Серафимович и Л.Л. Авербах⁴. Авербах поручителем оказался неподходящим и был заменен. В октябре 1930 года Шолохов был принят кандидатом в члены партии. В числе его поручителей были Серафимович, Огнев, я и другие.

Принимали Шолохова в кандидаты партии на открытом партийном собрании в Доме культуры. Народу собралось много. Один из выступавших, Шевченко Иван Георгиевич, к тому времени заведовавший райзо, обвинял Шолохова в том, что он пишет про казаков-контрреволюционеров, а не пишет о рабочих фабрик и заводов, шахтерах, советовал ему ехать в промышленные районы, изучать жизнь рабочих и писать о них. Остальные участники собрания единогласно поддержали Михаила Александровича и единодушно голосовали за прием его в партию. На бюро райкома Шолохов без возражений был принят кандидатом в члены ВКП(б). На следующий день я вручил Михаилу Шолохову кандидатскую карточку. Писатель ничего не сказал, но улыбка на его ясном лице говорила о его радости, глубоком удовлетворении. К слову сказать, мы в райкоме тогда еще не знали, что Шолохов работает над новым романом о коллективизации.

Многое для своей будущей книги он получил из наблюдений и бесед с двадцатипятитысячниками – Плоткиным, Баюковым, Осмоловским и другими. Кроме этих товарищей, он дотошно расспрашивал других, много времени проводил с районными работниками – Красиковым Петром Акимовичем, работавшим одно время в райфо инспектором, И.М. Слабченко, тогда еще председателем райисполкома, работниками райзо Корешковым, Мирошниченко и рядом других товарищей. Особенно широкий круг знакомых у Шолохова был среди охотников-рыболовов и песенников. Шолохов часто организовывал облавы на волков и лис в местных лесах и в пойме Дона. Во время этих охот, рыбалок происходили задушевные разговоры писателя с колхозниками-казаками, благодаря которым пополнялись и наблюдения Шолохова за жизнью окружающих людей. Писатель не только рассказывал своим компаньонам, беседовал с ними, он жадно слушал, внимательно всматривался в их лица, фигуры, запоминал их язык, обороты речи, казачий колорит, фольклор.