Крупская

В своей брошюре, первой марксистской работе о положении женщин в России, Надежда Константиновна дает глубокий анализ причин бесправия женщин при существующем царском строе. Она призывает женщин встать в ряды борцов за лучшую жизнь вместе с мужчинами-рабочими. «Женщина-работница, — говорится в брошюре, — член рабочего класса, и все ее интересы связаны с интересами этого класса». Крупская рассказывает о тяжелом положении женщин в семье, их забитости, полной зависимости от мужа. А «в крестьянском быту на женщин смотрят как на собственность, — пишет она далее, — ценят в ней главным образом лишь рабочую силу». Женщина-крестьянка или женщина-работница практически не имеют возможности воспитывать своих детей, оставляя их целый день на произвол судьбы. Говоря о подневольном изнурительном труде, о гибельном влиянии его на психику и здоровье женщины, Надежда Константиновна образно рассказывала об обществе будущего, где труд из подневольного, убивающего все живое в рабочем, станет необходимым условием полнокровной жизни человека. Труд будет приносить людям радость и удовлетворение, способствовать гармоническому развитию личности. Общество возьмет на себя заботу о слабых, больных, старых. Совершенно исчезнет извечный страх перед будущим.

Рукопись Надежды Константиновны Владимир Ильич позже увез за границу. Он писал в зашифрованном письме из Мюнхена, что редакция «Искры» решила издать брошюру нелегально, и сообщил отзыв Веры Ивановны Засулич, которой книжка понравилась, некоторые места она считала возможным переделать, ну а в общем, она сказала, что брошюра «написана обеими лапами».

Книга была издана без имени автора в 1901 году в Женеве типографией «Искры». По воспоминаниям старых большевиков И.В. Бабушкина, Г.М. Кржижановского, П.Н. Лепешинского и М.Н. Лядова, как только книгу переправили нелегально через границу, она тотчас разошлась по городам России. Ее с интересом читали рабочие и работницы, и она служила хорошим пособием пропагандистам и агитаторам в их партийной революционной работе.

«Это была моя первая книжка, — писала позднее Крупская, — я очень волновалась, выйдет ли она у меня. Владимир Ильич меня подбадривал. Книжку открыто нельзя было печатать — за нее бы арестовали тогда, ее можно было печатать только тайно, нелегально…»Искра" издала брошюру, потом ее еще перепечатали тогда же, в России, в нелегальной типографии. Только в 1905 году ее можно было напечатать открыто. Ее подписали выдуманной фамилией, которой меня иногда называли, — Саблиной. Потом она была опять запрещена".

Один из экземпляров этой брошюры и сейчас хранится в книжном шкафу Крупской. На серой бумажной обложке псевдоним "Н. Саблина" зачеркнут и рукой Надежды Константиновны написано "Н. Крупская". И на обложке книги и на титуле экслибрис, который в годы эмиграции ставил на своих книгах Владимир Ильич: "VI. Oulianoff".

На страницах книги имеются пометки Надежды Константиновны, сделанные, очевидно, при подготовке книги к переизданию.

Была у Надежды Константиновны в Шушенском и еще работа — она занималась с Оскаром Энгбергом, который совершенно не был знаком с социалистической литературой, никакого понятия не имел об учении Маркса. Раз как-то, приехав из волости, он пришел рассказать новости и между делом сообщил, что появился новый писарь, человек умный, развитой и они вполне сошлись во мнениях. "То есть?" — спросила Надежда Константиновна. "Да и он и я против революции". Переглянулись Надежда Константиновна с Владимиром Ильичей, и она предложила: "Приходите, Оскар, завтра утром, почитаем вместе кое-что".

До поздней ночи сидела в этот вечер Надежда Константиновна над "Коммунистическим манифестом", готовилась к первому занятию. Утром Крупская переводила для Энгберга текст с немецкого, и он удивлялся, как легко она это делала. Сначала урок шел трудно, потом оба увлеклись, стало легче. В комнату заглянул Владимир Ильич, они даже не заметили, он, улыбаясь, послушал и тихо ушел.

Заниматься стали регулярно. В воскресенье, когда в большой комнате Владимир Ильич давал юридические консультации, очень популярные у окрестных жителей-бедняков, Крупская и Энгберг уходили в соседнюю комнату. Изучив "Коммунистический манифест", принялись за "Капитал". Хотя Надежда Константиновна объясняла просто и доходчиво, все-таки для человека, мало знакомого с подобной литературой и не прошедшего еще длительной школы классовой борьбы, это было сложно. Когда срок ссылки Ульяновых кончился, смущенный Оскар преподнес Надежде Константиновне подарок — маленькую, тщательно отделанную бронзовую брошку с изображением "Капитала". "Вам, за то, что так терпеливо занимались со мной и многому меня научили". И, не слушая благодарности, пошел помогать Владимиру Ильичу укладывать книги.

В ссылке как-то особенно чувствовалась потребность в художественной литературе. Часто долгими зимними вечерами они вслух перечитывали поэмы Пушкина, Лермонтова. "Мы как-то стихийно увлекались Лермонтовым", — вспоминала позже Надежда Константиновна. Томик стихов Некрасова Владимир Ильич взял с собою в ссылку и с наслаждением слушал, как Надежда Константиновна читала "Мороз, Красный Нос" или "Кому на Руси жить хорошо".

Надежда Константиновна подметила, что с особой какой-то нежностью берет Владимир Ильич с книжной полки роман Чернышевского "Что делать?", с увлечением говорит об авторе, а роман знает до мельчайших подробностей и тем не менее читает отдельные страницы вновь и вновь. Она говорила позднее: "Как личность Чернышевский повлиял на Владимира Ильича своей непримиримостью, своей выдержанностью, тем, с каким достоинством, с какой гордостью переносил он свою неслыханно тяжелую судьбу. И все то, что сказано о Чернышевском Владимиром Ильичей, дышит особым уважением к его памяти. В тяжелые времена, когда приходилось в партийной работе переживать трудные моменты, Владимир Ильич любил повторять одно место из Чернышевского, где тот говорит, что "революционная борьба — это не тротуар Невского проспекта".

В альбоме Ленина рядом с фотографиями Маркса и Энгельса были и две карточки Чернышевского.

Победивший пролетариат не забудет тех, кто своей жизнью заплатил за победу, будет ставить им памятники, создавать музеи. И встретится заместитель народного комиссара просвещения Надежда Крупская с внучкой Чернышевского. Нина Николаевна вспоминала: "2 октября 1938 года было одним из счастливых дней в моей жизни. В этот день произошло мое личное свидание с Н.К. Крупской. Теплота и задушевность, с которой она встретила меня, никогда не изгладятся из моей памяти. Наша беседа касалась личных вопросов, связанных с Н.Г. Чернышевским… О любви Владимира Ильича к Чернышевскому…" [14]

В Шушенском Надежда Константиновна поняла, как хорошо знает русскую и зарубежную литературу Владимир Ильич. Часто они читали друг другу наизусть стихи, читали вслух Толстого, Чехова, иногда к ним присоединялась Елизавета Васильевна, помнившая множество прекрасных стихов, хорошо знавшая Гоголя, Достоевского, поэтов "Искры".

Два раза в неделю в Шушенское приходила почта. К Ульяновым шли нескончаемым потоком письма, посылки с книгами, журналами, газетами. Сначала каждый прочитывал письма, адресованные ему, а затем происходил обмен, так как и политические и домашние новости были взаимоинтересны.

Письма шли не только "из России", как говорили здесь, в Сибири, они шли и от друзей, которые жили в ссылке, в Минусинском округе, из Туруханска, из Красноярска и Уфы. Ульяновы были в курсе всех политических событий. Все обсуждалось и в конспиративных письмах, и при редких встречах. Предлоги для встреч приходилось изобретать. Как-то Кржижановские написали, что в Теси есть гора, интересная в геологическом отношении, вот бы попросить у исправника разрешения ее осмотреть. Владимир Ильич в шутку написал исправнику, что хочет исследовать гору, и попросил, чтобы в Тесь пустили в помощь ему также и жену. Сколько было и радости я смеху, когда исправник нарочным прислал разрешение. "Что значит благоговеть перед наукой!" — хохотал Владимир Ильич.