Пролив в огне

Калинина я знал, как хорошо подготовленного политработника, инициативного и смелого. Это был молодой человек лет тридцати пяти, с открытым русским лицом. Из-под флотской фуражки слегка выбивался непокорный чуб — словом, лихой парень, готовый ринуться на любое опасное задание, и в то же время отзывчивый, добрый человек.

Тогда, 30 декабря 1941 года, находясь в только что освобожденной Керчи и получив подробную информацию от начальника штаба Студеничникова и комиссара СНИС Калинина я одобрил их действия и сообщил по радио контр-адмиралу Фролову, что все в порядке. Начальник гарнизона и комиссар находятся при исполнении служебных обязанностей, за успешно проведенный десант их необходимо представить к награде. [64]

Нам уже было известно, что во время оккупации в Керчи действовали советские подпольщики и на счету их было немало смелых акций против гитлеровцев. Секретарем Керченского подпольного горкома ВКП(б) был Иван Андреевич Козлов — обаятельный, скромный человек лет за пятьдесят. Хорошо владея профессией столяра, Козлов использовал «роль» рабочего столярной мастерской для прикрытия своей подпольной деятельности. В этом ему помогал опыт старого большевика-подпольщика. Невысокий седеющий блондин в поношенной спецовке всегда казался спокойным и невозмутимым. И посетители мастерской, которым надо было то починить табурет, то отремонтировать дверь, не подозревали, что у этого вечно занятого мастера есть дела куда более важные — сбор данных о вражеских войсках, организация борьбы против захватчиков.

Помогали И. А. Козлову две подпольщицы: «жена» — простая русская женщина, немногословная, уже немолодая, и «дочь» — красивая черноволосая девушка лет двадцати двух.

Прибыв в Керчь, я познакомился с группой Козлова. Иван Андреевич хорошо знал немецкий и охотно помог нам в допросе захваченных военнопленных.

Вечером 30 декабря был организован совместный товарищеский ужин моряков и подпольщиков. Застольная беседа затянулась далеко за полночь. Из нее мы узнали о действиях подпольного горкома в условиях немецко-фашистской оккупации.

Позднее, уже после войны, читая первую часть книги И. А. Козлова «В Крымском подполье» и беседуя с участниками описываемых событий, я убедился, что факты, изложенные в книге, полностью совпадают с рассказом, услышанным мною из уст самого подпольщика в первый день освобождения Керчи.

Наступил предновогодний день. Измученные оккупацией керченцы радовались каждой встрече с советскими бойцами. В этой обстановке партийно-политическим работникам предстояла большая работа. Немало дел было у меня, комиссара наступающего воинского соединения, еще больше — у И. А. Козлова, секретаря горкома партии. Необходимо было довести до сознания всего населения Керчи правду о положении в тылу и на фронтах, развеять оголтелую ложь и кривотолки гитлеровской пропаганды. Дело в том, что при оккупации на улицах города ежедневно «вещало» фашистское радио, а в Феодосии издавался лживый газетный листок, который продавался в розницу и в [65] Керчи. Распространяемая гитлеровцами дезинформация вызывала у населения множество недоуменных вопросов, с которыми люди обращались к военным прямо на улицах. И это было понятно — ведь керченцы пока не знали истинного положения на фронтах.

Утром 31 декабря я собрал в помещении комендатуры прибывших из Тамани командиров, политработников, краснофлотцев и красноармейцев КВМБ, свободных от дежурной и патрульной служб, — всего человек пятьдесят. Они назначались агитаторами и должны были немедленно отправиться на улицы города с задачей: отвечать на вопросы жителей, самим вступать в короткие беседы, рассказывать керченцам о положении в стране и о событиях на фронте. Я был уверен, что каждый краснофлотец и красноармеец сумеет правдивым словом разоблачить нелепые измышления гитлеровских провокаторов. Сам я также провел несколько бесед с жителями города.

Наряду с этим работники политотдела базы занялись более углубленной разъяснительной работой среди населения — проводили лекции, доклады, массовые беседы.

Однако этого было далеко недостаточно — так велика была у людей жажда правдивой политической информации. Поэтому, не дожидаясь, пока в город вернутся гражданские власти, мы с товарищем Козловым договорились о выпуске городской газеты «Керченский рабочий» на базе многотиражки политотдела КВМБ. Газета выпускалась небольшим тиражом, уменьшенным форматом. Нужное количество бумаги пришлось мобилизовать у тыла базы в счет будущих расчетов с редакцией «Керченского рабочего».

Благодаря усилиям инструктора Политуправления Черноморского флота старшего политрука С. Е. Малинского и сотрудников многотиражной газеты КВМБ «За социалистическую Родину», писателя А. И. Ромма и секретаря газеты Косякова, которые составили временную редакцию газеты, первый номер «Керченского рабочего» был подготовлен и без промедления вышел в свет уже на новый, 1942 год. Около двух недель граждане освобожденной Керчи пользовались этим своеобразным новогодним подарком военных моряков.

Утром 31 декабря политработники Черноморского флота, товарищ Козлов, как представитель партийного руководства и Советской власти в Керчи, вместе с вышедшими из катакомб партизанами и моряками КВМБ организовали у гостиницы «Керчь» короткий митинг. Затем два воина — краснофлотец с автоматом на груди и перекрещенный [66] пулеметными лентами партизан — на вышке гостиницы водрузили красный флаг.

В тот же день в Керчь прибыли член военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар И. И. Азаров и командующий 51-й армией генерал-лейтенант В. Н. Львов со своими штабистами. Прибывшие хотели ознакомиться с обстановкой в Керчи, и я должен был их сопровождать, информируя о состоянии дел в городе.

В районе Генуэзского мола прибывших радостно встретила группа местных жителей — человек 100—150. Настроение у всех было приподнятое, праздничное. Подойдя к керченцам, я сказал им, указывая на генерал-лейтенанта Львова:

— Вот, товарищи, перед вами генерал, который освобождал Керчь, командовал десантом...

Нужно сказать, что генерал-лейтенант Львов имел представительную внешность: высокий, немного седеющий; генеральская папаха и большие седые усы с подусниками придавали ему строгий и внушительный вид. Однако это не смутило керченцев. Они окружили генерала и ну «качать» его, не слишком, правда, высоко подбрасывая, — не обидеть бы... Затем начались взаимные расспросы, которые перешли в непринужденную дружескую беседу между освобожденными и освободителями. Эта стихийная встреча, полная душевного тепла и искреннего признания, надолго осталась в памяти ее участников.

Итак, основная боевая задача Керченско-Феодосийской десантной операции была выполнена. Взяты с боем города Керчь и Феодосия.

После высадки десанта с ходу был очищен от оккупантов весь Керченский полуостров. 28 января был образован новый, Крымский фронт, в состав которого вошли 51-я, 44-я, а позднее и 47-я армии. Командующий фронтом — генерал-лейтенант Д. Т. Козлов, член Военного совета — дивизионный комиссар Ф. А. Шаманин, начальник штаба фронта — генерал-майор Ф. И. Толбухин.

В ходе боев противник понес большие потери, хотя нашим войскам тогда не удалось окружить и ликвидировать крупную группировку 11-й гитлеровской армии, оборонявшую Керченский полуостров. Тиски наших армий, 51-й и 44-й, не успели сомкнтся, и гитлеровскому генералу Манштейну удалось спасти свою группировку от полного разгрома. [67]

В итоге первых боев за Керченский полуостров значительно улучшилось положение осажденного Севастополя. Гитлеровское командование вынуждено было большую часть 11-й армии перебросить от Севастополя на Крымский фронт, который развернул наступательные действия.

Значение Керченско-Феодосийской десантной операции было очень велико. С потерей Керченского полуострова гитлеровцы лишились плацдарма для завоевания Кавказа. Высадившийся десант отвлек на себя значительную часть сил противника из-под Севастополя. Кроме того, в ходе операции советские войска приобрели ценный опыт высадки крупного десанта в условиях ожесточенных боев с противником.