Карл Великий

Эйнхард обходит стороной этот для Пипина малоприятный эпизод и, отбросив достоверные исторические факты, в стиле благостной легенды подтверждает, что его брат закончил жизненный путь в Монтекассино. Фактически же он скончался под присмотром матери Бертрады 17 августа 754 года в бургундской Вьенпе. Но братские узы вовсе не угасли, скорее, наоборот. Король из добрых побуждений велел провести в честь брата мессы и молебны в Фульде и Сен-Дени. Его душа обрела вечный покой в Монтекассино, на второй, духовной родине.

Конфликт с братом и вероятность скрытой оппозиции франкской знати против его единовластия заставили Пипина вновь задуматься о помощи со стороны папы. При этом речь шла об обеспечении исключительного преемства своих сыновей в королевстве без какой-либо конкуренции со стороны всех прочих членов фамилии, особенно потомков брата.

Эта поддержка стоила денег. Вначале на Пасху 754 года в Керси Пипин был вынужден в письменном виде «возместить» папе часть еще не завоеванных земель лангобардов, особенно Равеннский экзархат и Пентаполь. При этом юридическое основание такой реституции вовсе не представлялось однозначным. Данный акт символизировал удивительный исторический этап развития последующего церковного государства — по сути дела, патримонии апостола Петра; ее ядром являлся Рим и его дукат, зримые контуры которого проявились только в конце XII века.

За политическим обещанием реституции в Керси последовал пакт о «взаимной любви» между папой и королем. В духе того времени приносилась клятва о дружбе равноценных партнеров. Высшим зримым проявлением нового союза между обеими властями — святым авторитетом папы и властью короля стало то, что Стефан II (III) в Сен-Дени на месте захоронения Карла Мартелла вновь совершил помазание с присвоением почетного звания «пат риция римлян» и вроде бы возложил на него корону. Помазание и конфирмации были совершены также королевским сыновьям, его второй сын Карломан (!) родился в 751 году. Конфирмация породила своего рода «отеческое родство», «compaternitas», между папой и сыновьями Пипина. Позже в него была включена их сестра Гизела. В данной церемонии супругу Пипина Бертраду воспринимали как королеву. Особый смысл для Пипина приобретал запрет, адресованный папой Стефаном II (III) франкам, когда-либо выбирать иного короля, кроме как из потомков Пипина и Бертрады. Это было явное вмешательство в сферу государственной автономии, порожденное, видимо, конкретной революционной ситуацией.

Лето 754 года знаменовало первый этап новой антилангобардской и ярко выраженной милитаристской политики в отношении Италии, которая только при сыне Пипина Карле увенчалась стабильными результатами. И все же король лангобардов Айстульф был вынужден платить некую дань — в 751 году завоеванные византийские земли, центром которых являлся Равеннский экзархат, отошли королю франков. Он, в свою очередь, переуступил их папе. Однако детали этого соглашения нам неизвестны. Со вступлением на королевский трон Дезидерия в 757 году территориальный вопрос относительно земель Центральной Италии вновь привлек внимание. Его решение было связано с завоеванием Карлом империи лангобардов в 774 году.

Внутриполитической стабильности Пипин добился прежде сего благодаря расширению влияния церкви, взиманию поборов со все большего числа монастырей и не в последнюю очередь в результате искусной кадровой политики. Так, аббат Сен-Дени Фулрад расширил влияние вплоть до Алемании. Интересы короля представляли Вергилий Зальцбургский в Баварии и его единокровный брат Ремигий, епископ Лангра и Руана. Мощные внутрицерковные импульсы исходили от епископа Хродеганга из Меца, оздавшего произведение о реформе священства своей кафедры во имя всемирного содружества священнослужителей. Этот труд стал дополнением к правилам жития монашествующих, в особенности бенедиктинского ордена в Нурсии. Да и сам храм в сущностном, персональном и пространственном выражении становится все больше инструментом управления и администрации. Этот институт не являлся более исключительно местом хранения высокочтимой в королевстве франков мантии святого Мартина и других мощей, а также формирования богослужения. Храм Божий во все возрастающей степени занимался составлением грамот и прочих документов, имевших широчайшее распространение. После восхождения Пипина на королевский трон храм возглавил аббат Сен-Дени Фулрад.

Важным для внутрифранкского соотношения сил оказалось, по-видимому, признание в качестве брачного права папских декреталий, которые после провозглашения их на франкских синодах строго запрещали кровосмешение и тем самым пытались предотвратить концентрацию слишком больших состояний в руках немногих семей. Так, не разрешалось заключение браков между родственниками вплоть до четвертого колена родства; на пути повторных браков стояли весьма строгие ограничения. Таким образом формировалась бесспорная «свободная доля» церкви, то есть доля в наследстве, которой нельзя было лишать законных наследников. Как непросто в отдельно взятом случае складывалась ситуация с «дотированием» церкви, показывает, например, большая грамота 762 года в отношении монастыря Прюм. Она равноценна новому «дотированию», посредством которого Пипин и Бертрада, между прочим, подтвердили ранее сделанные дарения из казны и в знак спасения предложили сыновьям Карлу и Карломану подписать документ, чтобы пресечь возможный соблазн. Неоднократное рассмотрение на соборах вопроса о церковной десятине является дополнительным штрихом к политике, ориентированной на материальное поощрение.

С начала шестидесятых годов Пипин использовал сыновей на шахматной доске политической игры. В 769 году Карл принял на себя функцию судьи и хранителя аббатства Святого Кале. В 761–752 годах Карл и Карломан участвовали в очередных походах отца в Аквитании, а в 763 году обрели графское достоинство. Тем самым еще при жизни отца они как его законные наследники имели достаточно ясное представление о правлении и его практической реализации. Уже тогда обсуждался вопрос о брачных узах между франкскими дворами и Византией: сын императора Лев должен был жениться на дочери Пипина Гизеле. Этот проект подобно нижеследующему оказался неудачным, причем оглядка на папу стала, по-видимому, серьезной причиной этой неудачи.

С точки зрения фрескового живописца в Паластуле (Ингельгейм) или его доверителя в двадцатые годы IX столетия содействие Пипина заключалось не в обретении франкской королев ской короны или в стабилизации королевской власти династии, а в экспансии империи франков на юго-восток. С его именем свя зана затем интеграция Аквитании во владения к северу от Луары.

Конечно, Пипин различными усилиями создал предпосылки для этого затянувшегося по времени завоевания; взятие Септимании с центром в Нарбонне означало доступ к Средиземному морю; его военные походы с разрывом в один год начиная с 760 года подавляли волю населения к сопротивлению. Кроме того, еще современники Пипина считали, что именно он стоял за попыткой покушения на герцога Ваифра. Однако осуществить окончательное включение, если так называть насильственное завоевание, было суждено Карлу и Карломану.

Отношения с Баварией, вторым внешним критически настроеным регионом Regnum Francorum [16], вновь резко обострились, когда в 763 году Тассилон взял в жены дочь короля лангобардов, заложив тем самым основы альянса по другую сторону Альп. Он должен был противостоять франко-папским интересам. Карл не стал уходить от ответа и поэтапно провел чистку «прихожей».

Перед кончиной король Пипин с согласия знати, к которой поначалу принадлежал и епископат, назвал сыновей наследниками и преемниками своего правления. При этом Пипин руководствовался принципом единообразного подхода, ориентируясь на заключенный договор Вьё-Пуатье (742 год) с братом Карломаном.

Впрочем, в отличие от отца Карла Мартелла Пипин строго следовал принципу единобрачия. Правда, в 756 году, неизвестно по каким причинам, Пипин решил было расстаться с Бертрадой, но бурная реакция папы заставила его отказаться от этого намерения. Конкубины, или внебрачные дети, в связи с этим историками не отмечены. Якобы внебрачно рожденная дочь Пипина Ада, имя которой упоминается в предании в связи с авторством весьма ценного в историческом плане и очень известного кодекса так называемой придворной школы, обязана своим сомнительным существованием безудержной фантазии фальсификатора монастыря в Трире. Примерно в 1200 году он узрел существенную в век реннесанса Карла связь между своим монастырем, Карлом Великим и «Пресвятой Девой» Адой, удостоившейся дарения. Можно, конечно, предположить, что Пипин, наученный событиями 714-го и прежде всего 742 года, которые еще у всех были в памяти, не рискнул бы пойти на обострение противоборства в семье, нарушившее бы едва отлаженную стабильность королевского статуса Династии. Поэтому передача правления обоим сыновьям, уже помазанным самим папой в 754 году на царство, прошла без каких-либо трений. Третий сын по имени Пипин умер в 761 году, когда ему исполнилось всего два года.