Бехтерев

Стратегические ошибки высшего командования отчасти компенсировала тактическая сметка возглавлявших отдельные воинские части и соединения таких бывалых генералов, как Скобелев, Гурко, Драгомиров, Радецкий, Столетов… В то же время, как писал с фронта Бехтерев, «не рискуя ошибиться ни на одну йоту, можно сказать, что мы обязаны своими успехами и завоеваниями только неимоверному мужеству, храбрости и непоколебимой стойкости своих солдат, которыми поистине может гордиться наша родина».

Бехтерев принимал участие в оказании помощи раненым при переправе русских войск через Дунай в районе Зимницы. Медицинское обеспечение сражения под Зимницей — Систовом осуществляли два перевязочных пункта и лазарет на 240 коек, к которому был прикомандирован и отряд Рыжовых. В корреспонденции, опубликованной в «Северном вестнике», Бехтерев отмечал, что в этом бою поражала «быстрота, с которой подается помощь раненому или заболевшему солдату. Первые партии еще не успели поставить ногу на правый берег Дуная… как походный госпиталь был тут и действовал совершенно свободно под зловещим свистом пуль. Вообще в боевых условиях военные и прикомандированные к ним гражданские медики действовали самоотверженно и стремились к оказанию помощи раненым непосредственно в зоне обстрела… Доктора и фельдшера, ухаживающие за ранеными, — писал Бехтерев, — подвергались такой же опасности, как и сражающиеся. За храбрость многие из медицинского персонала были награждены Георгиевскими крестами». Солдаты вели себя мужественно, не только в бою, но и в условиях перевязочных пунктов и госпиталей. «Из моих наблюдений, — отмечал Бехтерев, — я вынес глубокое убеждение в том, что наш солдат положительно герой в своей сфере. Самые тяжелые раны им переносятся с замечательной твердостью: ни выражения сожаления о своей участи, ни малейшего страха вы нигде не услышите…»

В конце июня санитарному отряду, в составе которого находился Бехтерев, пришлось свернуть свое имущество и последовать за перемещающейся в глубину Болгарии главной квартирой. В связи с необходимостью передачи раненых отряд выехал из Зимницы лишь через два дня. Следовать за главной квартирой оказалось сложно, так как маршрут ее передвижения держался в секрете. Но на подступах к Тырнову Бехтерев и его товарищи увидели увитую цветами деревянную арку с надписью «Боже, царя храни» и поняли, что достигли цели. В Тырнове главная квартира располагалась в старинном доме с колоннадой. Жили там шумно. По вечерам дом был залит огнями, из распахнутых окон гремела бравурная музыка. Вокруг скапливались экипажи, доставившие на очередное торжество офицеров и генералов в полевой форме, сшитой у лучших петербургских портных, придворных в сверкающих позолотой одеждах, штатских лиц в строгих черных фраках, а также нарядных дам. Все это никак не гармонировало со строгой, напряженной фронтовой обстановкой. Светская жизнь главной квартиры вызывала немало нареканий у офицеров и солдат расположенных поблизости от нее воинских подразделений.

В период пребывания в Тырнове Бехтерев имел возможность присмотреться к местному болгарскому населению и составил самое благоприятное впечатление о болгарах и их отношении к русским. Из Тырнова он сообщал в Петербург: «Здешние болгары относятся к нам так приветливо и радушно, как трудно себе представить; нас действительно здесь почитают спасителями от верной смерти… Болгары все свои надежды возлагают только на русских». В Габрове Бехтерев посетил созданный болгарами госпиталь для раненых, который бесплатно обслуживался местным населением. Работали в нем и два болгарских врача. Теплые чувства к болгарам и другим славянским народам Бехтерев со времен русско-турецкой войны сохранил на всю жизнь.

Анализируя накопленные в боях впечатления о состоянии медицинской службы русской армии, Бехтерев понял и оценил важность внедрявшейся тогда поэтапной помощи раненым. С перевязочных пунктов, которые располагались непосредственно в зоне военных действий, раненых перевозили в находившийся поблизости передвижной временный военный госпиталь, а оттуда — в постоянные госпитали, располагавшиеся уже в глубоком тылу.

В одной из корреспонденции Бехтерев отмечал отсутствие согласованности в работе военно-медицинской службы и добровольческих организаций Общества Красного Креста, стремившихся помогать военным медикам. Бехтерев ратовал за разграничение между ними сфер деятельности и при этом считал, что участие организации Красного Креста будет особенно полезным, если они возьмут на себя главным образом транспортировку раненых и медицинское обеспечение их на всех этапах эвакуации из фронтовой зоны в тыл. Мысль, выраженная Бехтеревым в печати, в то время, по-видимому, что называется, «витала в воздухе», так как 10 августа в заметке из Горного Студня им уже сообщалось о том, что на совместном совещании представителей военно-медицинского управления и уполномоченных Красного Креста был согласован вопрос о разграничении сфер деятельности подчиненных этим организациям служб. «…Предоставляя военному ведомству заботу о подании первой помощи на полях сражений и лечения в госпиталях, — писал Бехтерев, — члены Общества Красного Креста согласились принять на себя труд транспортировки раненых, денежную помощь и помощь перевязочными средствами госпиталям». Кроме того, организации Красного Креста намеревались «устроить в Болгарии на известных станциях так называемые питательные пункты, на которых при транспортировке раненые должны быть накормлены, напоены и одеты».

Общество Красного Креста вынесло решение о выдаче каждому раненому солдату по два франка, а раненым офицерам — по четыре золотых. Бехтерев высказался о несправедливости такого порядка вознаграждений. В очередной корреспонденции в газету он отмечал, что «офицерам, как наиболее обеспеченным людям, можно бы давать денежные пособия в том только случае, когда они в этом нуждаются, между тем раненым солдатам, которых ждет на родине бедная семья, помощь не в два франка, а в четыре золотых была бы весьма ощутимой».

Сложность организации медицинского обеспечения армии значительно усиливала «шпиономания», распространенная в главной квартире командующего. В связи с этим секретность подчас доводилась до абсурда. Даже руководители военно-медицинской службы не имели сведений о передвижении русских войск и о готовящихся сражениях. Это не давало им возможности рассчитать вероятные потери в предстоящих боях и, следовательно, с максимальной пользой для дела распределить имеющиеся в их распоряжении санитарные силы.

В июле наступление западной группировки русских войск было остановлено под Плевной, которую обороняли крупные соединения турок во главе с опытным генералом Османом-пашой. Две недостаточно подготовленные атаки русских были отбиты, причем во время второго штурма Плевны потери атакующих составили семь тысяч человек. Командование стало готовиться к третьему штурму этого занимающего ключевое положение укрепленного района. В августе основные медицинские силы русской армии стали сосредоточиваться на дальних подступах к Плевне у небольшого села Парадим. «Состав медицинского персонала, — отмечал Бехтерев, — был определен перед началом сражения по отдельным дивизионным лазаретам, которые были размещены по пунктам, наивозможно ближайшим к своим частям войск. Эта организация медицинской помощи составила целостную систему первой помощи».

Под Плевной были сконцентрированы пять русских дивизий и румынские воинские части — всего около 85 тысяч человек. Санитарный отряд, в котором работал Бехтерев, оказался при командировал к лазарету 16-й дивизии. Туда же была направлена медицинская группа дерптского хирурга профессора Бергмана с тремя врачами и одиннадцатью медицинскими сестрами. Таким образом, медицинский состав лазарета этой дивизии оказался удвоен. Нечто подобное имело место и в других дивизионных лазаретах. С развернутых ими перевязочных пунктов раненые и больные должны были транспортироваться в расположенный в Болгарин военно-временный госпиталь, возглавлявшийся профессором Медико-хирургической академии Склифосовским.