Какое небо-то, а звезды-то!
А, главное, и ты со мной…
И опьяневшая от воздуха
Иду я медленно домой.
Как часто в людях что-то ищем мы,
Потом вздохнем и… отойдем.
Чем одарю тебя я, нищая,
Когда войдешь в мой бедный дом?
Войди ко мне, и зори алые
Пусть твой приход благословят!
И все мои богатства малые
Вот здесь, на столике, лежат…
Ах, не алмазы, не рубины ли?
Я подхожу к ним, не дыша.
Поэты души свои вынули,
И в каждой книге есть душа…
Все аккуратно в ряд разложены
И в каждой — сотни стрел и шпаг.
Вот эта — в переплете кожаном,
А остальные — просто так…
Вот это — грустная Ахматова,
Ее любовь — тоска и гнет…
Недаром же его, «проклятого»,
Она мечтательно зовет!
Вот — просветленный горем Росимов.
Что потеряешь, то и жаль…
С ним вместе каждый вечер просим мы
У Бога светлую печаль.
Вот — Пиотровский… Милый, сладостный…
«Полынь и звезды». Это знак,
Что горькое — всегда нерадостно,
Недосягаемое — враг!
Простите, я забыла… Что еще?
Ведь, мысль всегда быстрее слов.
Да… вот там лучшее сокровище:
Мой несравненный Гумилев!
А если вспомнить бы хотели мы,
Как холоден наш путь земной,
Вот — Блок, овеянный метелями,
Морозный, снежный, ледяной…
Смотри, я маленькая, слабая…
Но верь мне, друг мой и жених,
Что жить и верить не смогла бы я
Без этих песен золотых!
«Рубеж», 1929, № 4
Я сегодня вообразила,
Будто тот, кто мне дорог, —
Умер…
Ах, откуда такая сила
В полуночной горестной
Думе?
Не могла я лежать в постели,
Все равно, уснуть
Не могла я.
На огне тоски закипели
Слезы горькие — немочь
Злая…
Издевались ночные черти…
Нет от них никогда
Отбою.
Умираешь, мол, раньше смерти?
Что ж, поплачь над своей
Судьбою.
И сказал мне черт: «Я не с первой
Говорю вот с такой
Растяпой.
Истрепала, голубка, нервы?
Попадешь ты к нам скоро
В лапы!»
Закружились ночные черти,
Закивали черные
Рожки.
«Мы недаром хвостами вертим,
Мы расчистим тебе
Дорожку!»
В этом чертовом хороводе
Я кружусь в тоскливой
Истоме…
Уж недолго быть на свободе, —
Ждут меня в сумасшедшем
Доме.
«Рубеж», 1930, № 50
Если придет за моей душой дьявол,
Я выйду встретить его на крыльцо
И спрошу: «а какое Вы имеете право?»
И дерзко засмеюсь ему в лицо.
А потом скажу: «я еще не готова,
Потрудитесь подождать пару минут!
В таких случаях и кредиторы ни слова,
В таких случаях и кредиторы ждут!»
Голос мой будет насмешливо-строгий,
Приглашу дьявола в комнату и скажу ему так:
«Милостивый государь, вытрите ноги,
И прошу не выражаться, здесь не кабак!
Вы говорите, что я адова невеста
И, что все черти в аду — мои женихи?
Вы хам! Шутить не время и не место.
Помолчите, пока я дописываю стихи!»
А потом… «Фи, от вас пахнет дымом и серой.
Неужели одеколон не заглушит эту гарь?
Лучше бы меня забрала холера,
Только бы не вы, милостивый государь!»
А потом… а потом мне будет очень плохо…
Но предсмертный план мой ясен и прост:
Я буду бороться до последнего вздоха,
И, может быть, успею оторвать ему хвост!
«Рубеж», 1929, № 11
«Христос Воскресе из мертвых!»
Пасхальный звон не затих, —
Открытки в цветных конвертах
От незнакомых и от родных…
Беру наугад, читаю:
Ах, кто это пишет мне?
— Живем мы с Вами в Китае,
А тоскуем о другой стране;
На свете народов много,
По-разному все живут,
По-своему верят в Бога,
По-своему чуда ждут…
Что завтра будет, не знаю,
Вчерашний день не забыт…
Шкатулка моя резная
Мои чудеса хранит.
В ней письма в конвертах серых,
А в письмах — мой яркий сон:
Любовь и тоска и вера —
Сердечный мой перезвон!
Не знаю, я небо люблю ли?
Но дорог праздник земли…
Судьба и жизнь меня гнули,
Да только согнуть не могли!
Вчера, в Страстную субботу,
Молитва… тоска… и вздох…
Над моей великой заботой
Сегодня сжалился Бог.
Я снова пламенно верю
В себя, в людей и весну.
Кому-то открою двери
И чью-то любовь верну…
Привет посылаю дальним,
А близкому — жизнь отдам!
И сердце звоном хрустальным
Вторит колоколам!
Письмо в знакомом конверте:
Надежда и радость вновь…
«Христос Воскресе из мертвых,
Воскресла жизнь и любовь!»
«Рубеж», 1929, № 19
