Однажды в России, или Z cesku - z laskou

Следовало ожидать, что чемпионат мира 2002 года оставит отпечаток на характере молодого человека, оказавшемуся, в общем-то, предоставленным самому себе. Кержаков стал чуть более вальяжным, стал гораздо меньше улыбаться, избирательно здороваться. В конце концов, мне довелось испытать все эти дела и на собственном опыте. Едва вернувшись из Японии, Керж забил три гола в Элисте «Уралану» и спас таким образом «Зенит»от поражения. На обратном пути в самолете волей-неволей пришлось поднять себя за волосы и идти уламывать Сашу на хотя бы короткий комментарий. Процесс переговоров получился намного более длинным, чем планировавшееся интервью, ибо Керж сначала просто говорил «потом»без дополнительных объяснений. Самолет сел в Волгограде на дозаправку, форвард отмахнулся и на летном поле. И только, когда «тушка» уже взяла курс на Питер удалось-таки сломать Кержа напором. Ему, со скучающим видом сидевшему у иллюминатора, пришлось объяснить, что мне, вобщем-то, все эти уговоры не доставляют ровным счетом никакого удовольствия, а вот болельщикам «Зенита» было бы до смерти обидно не прочитать после такой феерии ни одной буквы, сказанной автором хет-трика. После этого Кержаков что-то наговорил мне в диктофон. С момента первой попытки поговорить прошло около двух часов. Поймите, подобные моменты не являются в журналистской работе чем-то сверхъестественным. Напротив, они абсолютно нормальны, я бы даже сказал, повседневны. И рассказал я о том эпизоде лишь для того, чтобы, быть может, лучше понять психологию тех, кто для вас выходит на поле, с кем предстоит работать тому или иному тренеру, или даже любому другому члену административного штаба футбольной команды.

Футбольная команда - совершенно особенный мир, который можно даже сравнить с вакуумом. Проникнуть в него полностью - невозможно, а в «Зените» это чувствовалось особенно остро. Тебя постоянно исподволь изучают, оценивают и первый вердикт, как правило, отрицательный. Жизнь футбольной команды -сложный симбиоз, отдаленно напоминающий и армию, и театральную труппу, и обычный офис, где все друг друга знают, но никто ни кого особо не любит, однако при этом все работают для достижения фирмой какой-то одной цели. Футболист всегда едет по каким-то видимым лишь ему одному рельсам, и сходит с них лишь в том случае, когда видит в этом крайнюю необходимость. Например, объехать досаждающего журналиста. Можно сделать это по-разному. Лучший вариант - вспомнить, что интервью является частью профессии, то есть, отмахнуться, поговорив с корреспондентом. Худший - просто отмахнуться, бросив что-нибудь вроде«не хочу». Рискну предположить, исходя из долгих наблюдений за жизнью «Зенита» в течение трех с половиной лет, что примерно по той же схеме футболисты решают и прочие вопросы, за исключением личной жизни, в которую лично мне кажется влезать неприличным, да и неинтересным делом. Общение с администратором, врачом, тренером - оно все, как правило, натянутое и осторожное. Игрок чувствует себя «белой костью»на биологическом уровне, и этому не приходится удивляться, если учесть, какую однажды занимательную фразу бросил в своем кабинете тогдашний спортивный директор клуба, а ныне заместитель генерального директора подмосковного «Сатурна» Борис Рапопорт. Борис Завельевич, всегда слывший любителем поговорить во время рабочего дня с прочими сотрудниками зенитовского офиса (благо находились любители послушать), во время очередного спича выдал примерно следующее: «Футболисты у нас - высшая каста. И мы все должны работать на них. Главное - это команда, мы уже люди второстепенные». Вот такое напутствие! Что уж удивляться снобизму, холодности и недоверчивости к кому бы то ни было большинства игроков. Речь, увы, прежде всего идет именно о российском контингенте зенитовцев, что полностью отражает направление в котором их воспитывали в описываемый период. В дальнейшем читатель еще не раз столкнется с примерами того, о чем здесь говорится.

Итак, я сидел и ждал появления Кержакова в предвкушении столкновения характеров. Наконец, я сразу понял, что сейчас войдет именно Саша- раздался один небрежный дежурный удар в дверь, отчего-то получился он очень уж громким. Следом как-то нарочито раскованно ввалился Керж, коротко кивнул и сел напротив тренера. Петржела деланно вытаращил глаза и, словно случайно, бросил в воздух по-чешски: «Кто это, как баран?!». И потом, после паузы и громко: «А-а, я знаю! Ты - Аршавин!». На сто процентов уверен, что Петржела сделал это специально - мол, спутал я вас, ребята. Это для Петербурга вы узнаваемые звезды, а для меня, человека из Европы, где о «Зените» не особо бывает слышно, между вами пока что нет никакой разницы. Поэтому, надо сбить спесь, слушать меня, и работать… Психологический шаг подействовал безотказно. Кержаков был тише воды, слушал вопросы, отвечал. Хотя, конечно, сомнений в том, что он продолжит «сканировать» нового неизвестного ему тренера непременно. Да что там! Саша еще, по большому счету, еще этого делать даже не начинал.

Работа работой, но я ни на секунду не забывал, что дома, мягко скажем, меня никто не ждет, кроме Его Величества Беспорядка и одиночества в каморке на третьем этаже. Днем всегда бывали перерывы на обед и легкий отдых. Обедать нас возили в ресторан неподалеку от базы. Кормили неплохо, но в целом однообразно, а мне такой стиль питания не по душе. Тем более, когда совсем нет аппетита от осознания себя полубездомным.

В тот день мы с Иваном на обед плюнули, потому что устремили усилия на поиски хоть какой-нибудь доброй бабушки, которая согласилась бы за неплохие деньги убраться в моем доме. Честно говоря, мне тогда казалось, что этим должен был бы заняться клуб, но мне постоянно объясняли, выпросить что-то непредусмотренное у руководства было довольно-таки сложно. Так уж почему-то всегда получалось в «Зените» - на зарплаты футболистам денег жалеть было не принято, базу реконструировали весьма принципиально, а вот по мелочи клуб коробчил с каким-то маниакальным наслаждением. Мне, честно говоря, было все равно - для меня нанять уборщицу было делом не сложным и недорогостоящим. Другое дело - где эту благодетельницу взять?!