Прозрение

Не скрою, мы шли на это совещание с большим волнением. Я представлял Г. М. Димитрова таким, каким, как мне казалось, должен быть человек, одержавший победу над нацистами на их судилище в Лейпциге, - экспансивным, властным, громадного роста, с громовым голосом... И... ошибся во всем, кроме, быть может, роста. На встречу к нам шел удивительно приветливый человек с трубкой в руке. Запомнились большой, широкий лоб под густыми, слегка вьющимися черными волосами, мягкий, тихий голос, едва он произнес слова приветствия, и добрая улыбка.

Мы получили от Г. М. Димитрова и других товарищей много ценных советов; был установлен "повседневный контакт" нашего рабочего аппарата с редакционными коллективами, созданными в ИККИ для ведения пропаганды на страны фашистской коалиции; определены направления политработы среди военнопленных{24}. Встреча оказалась очень важной для нас, поскольку рекомендации о содержании и аргументах пропаганды среди войск и населения стран - сателлитов фашистской Германии как раз совпали с работой, которую мы развертывали, испытывая определенные трудности, связанные с историческими и национальными особенностями каждой страны.

Редакционные коллективы братских компартий помогали политорганам вести "внешнюю политработу": выделяли своих партийных пропагандистов, литераторов, журналистов, которые давали нам свои рекомендации, советы, помогали изучать трофейные документы, опрашивать пленных, вели с ними агитационно-массовую работу в лагерях. Их помощь трудно переоценить.

На переднем крае

На одном из заседаний бюро военно-политической пропаганды мне было поручено составить краткий отчет о том, как развертывается политическая работа среди войск и населения противника. Данные отчета показывали, что только за первые две недели войны бюро утвердило 67 пропагандистских материалов, изданных тиражом 90 миллионов экземпляров{25}. Военные советы фронтов и армий, органы политпропаганды обеспечивали распространение материалов в тылу врага как средствами авиации и артиллерии, так и разведподразделениями. Часть пропагандистских материалов передавалась подпольным организациям и партизанским отрядам.

Органы политпропаганды приступили к выпуску газет на немецком, польском, финском и румынском языках. Уже в июле издавалось 18 таких газет (из них 10 - на немецком), а в августе добавилась еще одна - газета Главного политического управления "Фронтиллюстрирте" ("Фронтовая иллюстрация"), выпускавшаяся тиражом 200 тысяч экземпляров.

Начались регулярные передачи по радио - тоже на немецком, финском, румынском и польском языках. Эти передачи вели радиоредакции, созданные при седьмых отделах управлений политпропаганды фронтов, использовались и мощные громкоговорящие установки (МГУ), усиливающие звук до 2-3 километров. Правда, на первом этапе войны их было немного - всего 20, но меры для их промышленного производства были приняты. Такие установки изготовлялись также силами и средствами фронтов и армий.

Органы политпропаганды фронтов и армий, имевшие соответствующую полиграфическую базу, могли и сами выпускать листовки, адресованные солдатам и офицерам вражеских частей. Еще на основе опыта Халхин-Гола я пришел к выводу: общеполитическая пропаганда по кардинальным вопросам войны и мира, обращенная к вражеской армии, лишь тогда оказывает наибольшее воздействие, когда эта пропаганда сочетается с агитацией, в том числе по частным, но острым, насущным для солдат вопросам, подводящим к общеполитическим выводам.

Конкретную оперативную агитацию и призваны были вести фронтовые, армейские и дивизионные политорганы. Они имели возможность освещать в листовках и агитпередачах самые злободневные темы: о потерях в живой силе и технике в только что закончившемся бою, об отмене отпусков на родину, о перебежчиках, порвавших с преступной войной... Конечно, нелегко было писать листовки или тексты агитпередач на конкретные темы: с одной стороны, надо хорошо знать, что происходит в частях противника; с другой - обладать мастерством политически острой обработки такого рода информации. Но зато листовка или агитпередача, построенная на конкретных примерах и фактах и обращенная к солдатам определенной части, оказывалась убедительной и доходчивой.

Надо было учитывать, что немецкий солдат находится под непрерывным воздействием приказов гитлеровских генералов и офицеров, под давлением господствующей фашистской идеологии, в плену ложных, клеветнических измышлений о нашей стране и ее армии. Он был приучен относиться к советским листовкам как к "вражеской пропаганде". Вот почему наше слово, обращенное к немецкому солдату, должно было быть острым, разоблачающим, по-настоящему контрпропагандистским, наступательным.

В первые месяцы войны наши войска, как известно, вели тяжелые оборонительные бои. Несмотря на мужество и героизм личного состава, соединения и части вынуждены были отходить. В этих условиях не представлялось возможным развернуть в полной мере боевую агитацию среди солдат противостоящих немецких частей, да и сведения об этих частях были довольно скудными. И все же органы политпропаганды повели эту работу с первых боев и сражений.

Начальник управления политпропаганды Западного фронта бригадный комиссар Д. А. Лестев в первом же политдонесении сообщал о "непрерывном" распространении листовок среди вражеских войск, о выходе газеты "Ди вархайт" ("Правда") для немецких солдат, а также газеты "Вольность" для населения Польши, Д. А, Лестев одобрительно отозвался о работе батальонного комиссара В. Л. Макухина, временно исполнявшего обязанности начальника седьмого отдела. Этот отдел в дальнейшем возглавил бригадный комиссар Илья Игнатьевич Никифоров, опытный политработник, окончивший институт адъюнктов Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Уже при нем распространялись листовки: "Кому нужна эта война?", "Кто наживается на крови немецких солдат?", "Слова и дела Гитлера", "Условия жизни военнопленных в СССР". Листовки разбрасывались летчиками над окопами и в тылу противника. Замечу кстати, что авиацией Западного фронта в летние месяцы 1941 года было распространено в общей сложности около 50 миллионов экземпляров листовок. Иначе говоря, на каждого солдата группы армий "Центр" приходилось по 35-40 экземпляров.