Голос над миром

Мой безмятежный, счастливый отдых в Венеции в незабываемом 1918 году закончился концертом в консерватории Бенедетто Марчелло.

Сколько воспоминаний связано у меня с этим огромным залом!

Здесь совсем еще девочкой по окончании учебного года я сдавала экзамены в окружении дорогих моему сердцу людей: маэстро Вольфа Феррари, моего учителя Тальяпьетри, отца, мамы Джудитты, братьев.

Я пела без конца и без устали, пела бессчетное число раз, повторяя арии на «бис», и аплодисменты моих добрых венецианцев были лучшей за это наградой.

В начале сентября, незадолго до решающего сражения в Витторио Венето, я возвратилась в Милан.

XI. «Колокола Сан Джусто»

Приближение победы в длинной и кровавой войне создало более радужную обстановку и в театральных кругах Милана. Шли приготовления, строились планы, и, разумеется, все мечтали о скорейшем открытии «Ла Скала».

Клаузетти рады были видеть меня снова, да и в театральной среде меня приняли очень сердечно. Значит, я оставила о себе добрую память. Прекрасно! Это дает надежду на хорошие контракты.

Милан всегда был подлинной столицей итальянского театра, особенно оперного. В те времена в нем безраздельно царили могущественные импрессарио и театральные агенты, без которых немыслимо было заключить удачный контракт.

Молько, Лусарди, Минольфи, Делильер и другие крупные импрессарио обеспечивали выступления не только перед миланской публикой, всегда великодушной и щедрой на овации музыкантам, но устраивали и заграничные турне, а главное, сезонные гастроли в провинции, Это позволяло многим молодым талантливым певцам, которых тогда в стране было куда больше, чем теперь, проявить себя в полном блеске. По-моему, кризис, который переживает сейчас оперный театр в Италии, вызван пренебрежением к провинциальной сцене, а также все возрастающим засильем кино.

Сколько больших и малых театров с давней славной историей было безрассудно закрыто для оперных спектаклей в течение последних тридцати лет в провинциальных городках! Это печальное явление приобретает все больший размах и коснулось уже крупных провинциальных центров.

Грубейшая ошибка — ограничивать сферу деятельности оперного театра несколькими большими городами. Это неизбежно должно было привести к кризису, который все единогласно признают и осуждают, не имея в то же время элементарной честности и смелости указать на его причины.

Причин много, они весьма сложны, но, повторяю, главная и основная заключается в постепенном забвении славных традиций оперного театра в заброшенной и грубо игнорируемой итальянской провинции.

Я получила выгодное предложение петь в опере «Мадам Баттерфляй» в миланском «Театро-лирико» и с восторгом согласилась, с легким сердцем подписав контракт. Опера Пуччини привлекала меня своим мелодическим богатством и трогательной поэтичностью образа главной героини Чио-Чио-Сан, влюбленной и обманутой маленькой японки.

Мечтая найти молодых исполнителей для старых и новых опер, издаваемых его музыкальной фирмой, Тито Рикорди проиграл мне на фортепьяно оперу «Мадам Баттерфляй». Угадывая, что я обладаю всеми данными для исполнения ролей лирического плана, он хотел, чтобы я постепенно от партий для легкого сопрано перешла к репертуару лирическому.

Роль Чио-Чио-Сан очень подходила для моего невысокого роста и нежного голоса.

Но не так-то просто было сразу изменить тесситуру и репертуар.

Мои друзья Клаузетти, с которыми я поделилась приятной новостью, в первый момент просто растерялись. Многие знакомые уговаривали меня не спешить с лирическими партиями. Но я уже приняла решение: от роли Чио-Чио-Сан я не откажусь ни за какие блага на свете.

С необыкновенным упорством принялась я изучать партитуру, пребывая в совершенно восторженном состоянии и будучи глубоко уверенной, что добьюсь успеха.

Маэстро Анджело Феррари, концертмейстер и дирижер оркестра, на каждой новой репетиции все больше хвалил меня и подбадривал. Моими партнерами были тенор Барра и меццо-сопрано Маннарини, впоследствии всегдашняя и превосходная исполнительница партии Сузуки.

И вот наконец день премьеры.

В театре яблоку негде было упасть. Зрители сгорали от нетерпения. И хотя все признавали меня талантливой, многообещающей певицей, в трудной роли Чио-Чио-Сан я все же была еще загадкой.

Горе мне, если я не выдержу этого ответственнейшего испытания.

Я вышла на сцену… совершенно спокойной, не задумываясь о том, что мне предстоит.

Лишь спустя несколько лет я вдруг начала ощущать чувство страха, но тогда!.. Мне было немного более двадцати лет, и весь мир лежал у моих ног! А кроме того, я была полна огромной, несокрушимой веры в свои силы. Премьера прошла хорошо, даже очень хорошо!

Это был один из незабываемых вечеров в моей артистической жизни. Аплодисментам не было конца, во втором акте после монолога Чио-Чио-Сан зрители наградили меня громовыми овациями, и я, конечно, спела ее на «бис».

Опера была исполнена шесть раз подряд. Я уже не говорю о восторженных отзывах газет.

Моя работа в «Театро-лирико» длилась ровно месяц. В итоге я получила тысячу триста лир, и мне казалось, что я стала богачкой.

В кругу артистов мой успех в опере «Мадам Баттерфляй» был оценен по-разному. Однако большинство считало, что увлечение партиями лирического репертуара приведет меня в конце концов к катастрофе.

Думаю, что и Барбара Маркизио осталась не очень довольна моим «подвигом». Партия Чио-Чио-Сан требовала слишком сильного напряжения.

— Смотри, это кончится для тебя печально! — мудро предупредил меня Карло Клаузетти.

И я с величайшим сожалением отказалась от многочисленных предложений вновь выступить в этой опере Пуччини, решив все же поберечь свои голосовые связки. Кимоно и сандалии Чио-Чио-Сан я подарила одной из своих коллег.

Возможность вернуться к привычному репертуару представилась мне, когда генуэзский театр «Политеама» предложил мне спеть в операх «Риголетто», «Фра-Дьяволо» и «Паяцы». Вознаграждение — пятьдесят лир в день, поистине сказочная сумма!

Мои выступления в Генуе совпали с сообщением о победе наших солдат в Витторио Венето.

Все были взволнованы, счастливы, бурно выражали свои патриотические чувства.

Вечером 4 ноября 1918 года в антракте представления «Риголетто» оркестр заиграл «Гимн Пьяве». Зрители пришли в полное неистовство.

Маленькую, взволнованную Джильду торжественно вынесли на сцену, завернутую в трехцветный национальный флаг.

И тут меня осенило: я запела известную песню «Колокола Сан Джусто», и в мгновение ока все зрители, хористы, мои товарищи по сцене в полный голос подхватили мелодию. Я так волновалась, что и смеялась и плакала словно безумная. С тех пор я стала любимицей генуэзцев.

К сожалению, в самый разгар этого счастливого сезона я заболела испанкой, которая продолжала еще свирепствовать. Пришлось некоторое время пролежать в постели, но, к счастью, форма моей болезни не была особенно тяжелой.

Среди лечивших меня врачей был доктор Оксфорд из английского Красного Креста. С этим заботливым и вдумчивым врачом я несколько лет спустя встретилась во время своего пребывания в Англии.

Окончательно выздоровев и закончив гастроли в Генуе, я приняла предложение Лусарди в течение шести месяцев петь в различных театрах страны.

Мои выступления начались в болонском театре «Верди», где я пела в операх «Риголетто» и «Богема» (партию Мюзетты), причем дирижером в обоих случаях был Паолантонио. Партию Мими в «Богеме» пела Линда Каннетти.

После Болоньи я с успехом выступила во многих других местах.

Восторженно встретили меня в Пьяченце. Моя популярность в роли Джильды росла изо дня в день. Я столько раз пела эту партию в тот сезон, что мои сценические башмачки совершенно истрепались. Я сама не верила своим успехам и не понимала, что именно с этих пор началась моя подлинная слава.

Когда кончился карнавальный сезон, я не смогла даже немного отдохнуть в Венеции вместе с отцом. Пришлось отправиться в Триест, где в театре «Россетти» предполагалась постановка «Риголетто» с моим участием.