Дневник научного работника (СИ)

После двухлетнего перерыва в программировании многие команды забылись, и только после часа работы всё постепенно всплыло в памяти. А в первое мгновение, когда начал описывать арифметические действия, то произошёл такой казус: надо сделать умножение, а я пишу команду 05 – но вижу, что-то не то. И тут я вспоминаю, что 05 – это было умножение на ЭВМ М-20 почти 30 лет назад, – на той машине мы считали с 1961 до 1970г – я, НЭН и РАА. И только после этого я вспомнил современную команду умножения: 017. Вот так бывало в своё время и с пропуском, когда у меня ещё не было карманного, а было как у всех: в кабине у часового. Бывало, вернёшься из отпуска, приходишь на работу и называешь номер пропуска из далёкой молодости, а текущий вспомнить не можешь.

Я позвонил Евсееву по поводу темы, которую я делаю совместно с Амирьянцем, а он ответил, что у них в Аргоне всё это сделано, и что я напрасно теряю время на повторение пройденного, - лучше бы я занялся крылом с несимметричным профилем! Я немного растерялся: как же так? Почему осенью, когда я предложил Амирьянцу эту тему, он не предупредил меня, что его подчинённый Евсеев всё это уже сделал? Теперь остаётся только надеяться, что в моей системе КС1 больше возможностей и лучше точность, чем в Аргоне, да и машина БЭСМ-6 доступнее и точнее. Но метод-то у них тот же: полиномы.

В 10 час позвонила табельщица с вопросом, почему второй день подряд Набиуллин уходит из ЦАГИ в 10 час утра? А я думал, что он на весь день уходит на Лабтам. Сегодня он, однако, вернулся после обеда за авансом. На моё замечание, что он работает 4 часа в день (уж не гений ли он?) он взорвался и потребовал оформить ему свободный пропуск, чтобы никто его не контролировал. И вообще он стал вести себя агрессивно. Да тут ещё я лезу: «Почему я работаю 8 час, а ты – 4?»

А он и в самом деле, уходит ежедневно в 15 час, и с каждым годом всё раньше. Ложь угнетает меня больше всего: почему я должен ставить ему 41 час в неделю, хотя фактически он работает 30? Я ему сказал: «Давай поменяемся должностями: ты будешь начальником сектора, а я научным сотрудником». А он ответил, что если я честный человек, я сам должен отказаться от должности начальника, раз я выхожу из партии. Что за чушь! И вдруг я понял, почему все: Минаев, Чернов, Лыщинский, - с кем бы я ни говорил об этом, все были недовольны моим выходом из партии. Дело в том, что многие бы хотели выйти, но не могут. А чем я лучше их? Кто я такой, чтобы так надменно выделяться среди других? Конечно, это всех возмущает. Это та же дестабилизация. Такова природа нашего общества: того, кто выделяется, ненавидят. И, наоборот, к незаметным, – никаких претензий. Недаром же Бугакова отпустили из КПСС без единого замечания. И тогда я решил не выходить из партии.

24 февраля 1990 года, суббота.

14⁰⁰-17⁰⁰. Митинг на площади Ленина. Главный организатор митинга – Старина. Выступали десятки людей. Защищали Гдляна и Иванова, клеймили Политбюро ЦК КПСС. Что касается Старины, то почему-то многие в ЦАГИ его не любят. Например, на прошлом партсобрании, когда узнали, что Старина побывал на совещании Демократической платформы в Москве 17 фев с правом решающего голоса, то зароптали. Агеев, Соболев и др. его не любят, а Сопов защищает.

На митинге по моим оценкам собралось около 5 тыс человек. Выступали и из Люберец, и из Зеленограда. И Лубенченко, и Шогин…

Досталось и нашему депутату Лубенченко за то, что он отказался высказать своё отношение к Гдляну. В толпе было много знакомых. Я шёл от дома к площади со своим соседом Игорем Стрельцовым. А там стоял рядом то с Мулловым, то с Глотовыми, то с Амирьянцем. Потом увидел в толпе свою безответную юношескую любовь Риту Зарубу – я её не видел около 30 лет. Я к ней подошёл, она меня сразу узнала. Это было в 16¹⁵, - митинг подходил уже к концу. Я ей предложил поболтать, но ей хотелось дослушать речи ораторов, а подождать до конца митинга мне не пришло в голову, тем более она предложила поговорить в какое-нибудь более подходящее время. Холодно, пасмурно и сыро.

Вечером пришли Гера с Аней на пироги и на видео, но фильм сегодня был плохой: «Америка 3000г» – Олег уже исчерпал свои возможности и приносит в основном стряпню, хотя иногда и бывают шедевры: 18/II он приносил фильм «Анастасия» – о расстреле царской семьи.

25 февраля 1990 года, воскресенье.

Утром дочитал роман Генрика Сенкевича «Огнём и мечом» (1884г).

Начиная со средины романа, я жил их жизнью – тех далёких от нас людей 1640-50-х годов. Под конец романа уже невозможно было оторваться от чтения. Раньше я пренебрегал историческими романами, а этот роман стал одной из моих любимых книг. Такие книги хочется оставить при себе навсегда, как будто они живые.

В бассейне проплыл в очередной раз 1500 м за то же стабильное время 44мин. По-видимому, проплыть за 43 мин не удастся никогда. Дело в том, что если я даже натренируюсь, организм стареет. Медленно совершенствуется техника, но также медленно уходят силы. Значит, надо стараться сдерживать достигнутое. Так держать! А вообще за эту зиму я проплыл 40 км –больше, чем за всю предыдущую жизнь.

Смотрите дневник за 1991г: проплыл за 45 мин 1700 м.

Вечером, несмотря на усталость, после бассейна сходил к Нессонову, вспомнив о его просьбе исправить магнитофон Telefunken, - тот самый, на котором я менял ему головки. Неисправность оказалась простая: оторвались провода от головок, когда он снимал крышечку.

26 февраля 1990 года, понедельник.

Утренняя дискуссия собрала рекордное число участников: 22 (и все мужчины, как будто женщин политика не касается). После короткого обсуждения Жуковского субботнего митинга перешли к обсуждению Московского воскресного митинга на Зубовской площади. Репортаж вёл Лёня Кукса. В Москве вчера собралось около миллиона народа: на Садовом кольце от Крымского моста до Смоленской площади. Общее настроение: «Долой клику Горбачёва – Лигачёва!»

Ещё часть подробностей расскажет в среду Виктор. Мы с ним встретимся в кино на 20³⁰ в «Звёздном» на польском фильме «Призрак», в связи с чем он просил купить ему билеты.

В «Правде» ни слова о митинге – как будто ничего и не было.

Первая программа СП351 уже почти закончена.

27 февраля 1990 года, вторник.

Третий день болит зуб. Как-то 10 лет назад тоже болел зуб, но с другой стороны. Я терпел три дня, температура поднялась до 38^о, но всё обошлось. Это была правая верхняя семёрка. Потом этот зуб рекомендовали вырвать, но я не согласился, и в результате он до сих пор цел, только сидит не прочно. А теперь левая верхняя шестёрка… Я уже понял, почему заболел этот зуб: последние две недели я интенсивно ел конфеты карамель: смотрю телевизор, читаю книгу, а сам сосу конфеты, которые накупила Ирина. Да ещё на работе Ларькин приносит каждый день. Всё! Больше конфет не ем!

К 15²⁰ закончил переписывать тушью новую программу СП351. Она получилась маленькой: 0260 ячеек. А обычная длина программ 0400, а бывает и 1000, и даже 1700!

После обеда Соболев дал указание придумать темы фундаментальных и поисковых работ на ближайшие пять лет для пассажирских самолётов. Кратко можно сказать так: 1) Учёт толщины профиля при расчёте на флаттер, 2) Расширение математической модели, 3) Несимметричное обтекание самолёта.

В 15⁴⁵ отнёс пробивать перфокарты на БЭСМ-6 (давно я уже там не был). Зашёл по пути к Гере, - он показал свои программы.

16-17. Лекция в инженерном корпусе о многопартийной системе в нашей стране. Ожидали А. Бовина, но приехали другие.

28 февраля 1990 года, среда.

Утренняя дискуссия была короткой и бурной. Все были потрясены вчерашним заседанием Верховного Совета. Итак, вопрос о президентстве был решён молниеносно, не дожидаясь общепартийной дискуссии о платформе КПСС, в которой было предложено президентство взамен 6-й статьи конституции. Это невероятно! – в феврале состоялся пленум ЦК, на котором это придумали, и ещё не наступил март, а уже Верховный Совет единодушно это одобрил. Осталось собрать съезд и утвердить. Вся партия 18 млн членов ещё не успела обсудить это предложение, а оно уже прошло в жизнь. «Куй железо пока горячо!»