Взыскующие града. Хроника русской религиозно-философской и общественной жизни первой четверти ХХ век

Не можете ли Вы оказать мне следующую услугу: при встрече с Мишенькиным [1447] (коему кланяйтесь) спросите его, не остается ли по его мнению (или не может ли он навести справки, однако, меня не называя) у известной Вам Анны Николаевны Шмидт родственников, которые могли бы заявить право собственности на ее сочинения [1448]. Я почти уверен (на основании своих сведений), что их нет*

<подстрочное примечание С.Б.: /> Кстати: не живет ли сейчас в Нижнем бывшая приятельница Шмидт, Анна Андреевна Иноземцева [1449], которая бывала у меня в Киеве в эпоху "Народа"?. [1450]

Не случится ли Вам встретить фотографию А. Н. Шмидт? Если бы Вы могли ее раздобыть, очень бы меня порадовали.

Сейчас читает лекции Мережковский. Он был в Москве 5 лет назад. Не знаю, будем ли видеться теперь, похоже, что нет, хотя это во всяком случае глупо [1451].

Книжка Ваша, кажется, оканчивается печатанием. Обнимаю Вас.

Христос с Вами и со всеми Вашими.

Ваш С.Б.

471.     С.Н.Булгаков — А.С.Глинке [1452] <21.11.1913.Москва — Н.Новгород>

Москва, Набережная Храма Христа Спасителя,

дом и кв. Мазуриной.

21 ноября 1913 г.

Дорогой Александр Сергеевич!

Письмо Ваше получил, но могу на него ответить лишь кратким извещением, что 12-го у нас заболел скарлатиной маленький Сережа (ему теперь 2 с половиной года). Я выселился из квартиры со старшими детьми и пока, вероятно, до декабря буду жить по указанному адресу, а затем, не знаю еще где. Пока болезнь идет ровно. Вы знаете, что переживается при таких обстоятельствах. Не забывайте в молитвах. Да хранит Вас Матерь Божия!

Ваш С.Б.

472.     С.Н.Булгаков — А.С.Глинке [1453] <13.12.1913. Москва — Н.Новгород>

13 декабря 1913 г. Москва

Милый Александр Сергеевич!

Спасибо Вам за Ваши взволнованные строки. Слава Богу, на этот раз мы помилованы, — и у Сережи болезнь прошла гладко и без осложнений, хотя карантин еще не кончился (дай Бог, чтобы нам удалось соединиться в праздник Рождества). О том, что пережито было за это время, не расскажешь, да Вы и знаете это. Скажу одно: стыдно и грешно, когда сознаешь, как недостоин этих переживаний и как о них забываешь скоро, и душа снова погружается в сон. Скажу одно: во время таких испытаний, как никогда чувствуешь подлинность и единственность Церкви, и выходишь с укрепленной и освеженной верой в Нее, но с углубленным сознанием вины перед Ней, вины всей жизни и теперешним бессилием отдать Ей все свои силы и волю. Но об этом даже сетовать совестно.

Я жил отделенный со старшими детьми до последнего времени, когда пришлось переменить жилье, и детей взяли родственники, а я живу в меблированных комнатах. Как полагается, на лбу у меня экзема, и я никуда не могу показываться, даже на "службу", сижу в номере и бываю только у аввы (крестный отмолил крестника [1454]!). Обнимаю Вас Да хранит Вас и семью Вашу Матерь Божия!

Любящий Вас С.Б.

Писать мне все-таки лучше по адресу квартиры моей.

473.     Е.Н.Трубецкой — М.К.Морозовой [1455] <23.12.1913. Калуга — Москва>

<… /> Я с большим увлечением возобновил чтение книги Флоренского. Главы о грехе, о геене, о Софии и о дружбе — дивные, и мне бы хотелось , чтобы ты их прочла. Это вполне возможно, даже если ты из предыдущего многого не поймешь (напр <имер /> , об антиномизме — слабо и трудно). А хотелось бы иметь возможность об этом поговорить с тобой. Во всяком случае это — большой талант, к которому надо относиться бережно и любовно. Во мне все больше укрепляется намерение так или иначе отозваться на эту книгу — либо рефератом, либо статьей, — оценив положительно и приветствовать "дар Божий", но именно с этой точки зрения напасть на примесь ходячей школьной мудрости, которая портит целое — на узкое славянофильство в стиле Эрна и на нелепо-дилетантский "антиномизм". Тут жестоко отомстил за себя неудовлетворенный и попранный разум. "Истина антиномична" — этим он хочет отделаться от "рассудочности", но именно этим он в нее впадает: ибо антиномичен как раз рассудок, а не истина. И переносить антиномичность в саму истину — значит переносить в нее наш рассудок и нашу субъективную ложь. <… />

474.     М.К.Морозова — Е.Н.Трубецкому [1456] [? 12.1913. Москва — Бегичево]

 Дорогой¢ милый¢ бесценный мой!

Получил ли ты декабрьскую «Русскую мысль»? Пишу тебе под впечатлением противного и глупого письма Радлова. Зато Струве сделал такую милую заметку, которая служит прекрасным ответом на это письмо и все исчерпывает, что можно сказать [1457]. Само собой разумеется, что тебе нечего отвечать на такую личную бессильую досаду Радлова, но ты даже и не сердись, мой ангел, ради Бога. Пожалуйста, не сердись. Ты должен привыкнуть к мысли, что ты многое затронул, всколыхнул твоей книгой и многое разрушил! Это не может пройти безболезненно для тебя и для других. Твоя роль вообще трудная и ответственная. Я много прислушиваюсь к впечатлением от твоей книги. Надо, необходимо, чтобы ты писал твою книгу — ее невольно ждет каждый прочитавший твоего Соловьева. Вообще, впечатление твоя книга производит острое! Милый ангел, пиши ради Бога, работай во всю, чтобы доказать, что ты не только разрушаешь, а главное, то,насколько ты развиваешь и ведешь линию Соловьева, что твоя книга не есть кризис религиозной мысли в России, а перелом и внесение свежего элемента в нее и более осознанное и пережитое освещение. Мне ужасно хочется, чтобы ты всем существом теперь вошел в твою работу. Напиши мне об этом, пожалуйста.

О Лопатине не беспокойся, он очень поправился [1458]. Огнев говорит, что он давно не выглядел таким свежим и здоровым, как сейчас. Вся суть в том, чтобы он впредь бросилсвои ужины на ночь с вином и ресторанной едой и вел немного более правильную жизнь. Еще хочется сказать о твоей работе. Я говорю не для тебя, так как ты меня не слушаешь, а для успокоения своей души, так как я этим всем много и глубоко живу. Твоя работа должна быть сильным доказательным оправданием трансцендентального метода мышления, и в этом будет ее связь со всей философией. Но она должна быть горячим всепроникающим подтверждением и приведением к Абсолютному. В этом будет весь пафос и устремление твоей работы. Напиши, так ли это.

Я тебя ужасно люблю и ужасно тоскую по тебе! Главное, всегда болезненно чувствую себя оторванной душевно, никогда не могу развивать и углублять, и переживать с тобой твои и свои мысли. Это очень трудно и тяжело! Все как-то отрывочно и недостаточно глубоко мы общаемся! Неужели ты этого не чувствуешь?

Во время нашего Рождественского пребывания в Михайловском хочу серьезно отрезвить Григория Алексеевича в его безумной влюбленности в Иванова. Я понимаю его эстетическое к нему отношение, но религиозного тут быть не может. Надо прежде всего определить мистически "откуда" человек, от Бога или от дьявола! Так, по-моему, Иванов — вампир темный! Все это я буду внушать Григорию Алексеевичу, пусть он кричит.

Недавно был вечер у Григория Алексеевича. За ужином мы сидели вчетвером с Ивановым и Булгаковым, и я пригляделась к Вяч. Иванову. — Это ужас, что за глаза! Ну, да ты чувствуешь! Какой ребенок Григорий Алексеевич!