Оружие особого рода

Перед началом нашего наступления на броне танков и САУ, на орудийных стволах и бортах самолетов, бронетранспортеров и автомашин появились надписи: "Вперед, на Берлин!", "Даешь Берлин!"

Когда 3-я гвардейская танковая армия входила в прорыв, член Военного совета генерал С. И. Мельников погрузил на свой «виллис» красочный щит с выразительными словами: "Вот оно, логово. Дошли. Добьем фашистского зверя! Ура!!!"

— Об этом щите, — сказал мне Семен Иванович Мельников, — знают во всех бригадах армии. Мы с командармом Рыбалко условились: кто первым ворвется в столицу Германии, тот на окраине Берлина установит этот щит, тому честь и слава!

Даже отрывочные воспоминания о далеких фронтовых днях свидетельствуют о том, сколько творчества, инициативы, энтузиазма проявилось на завершающем этапе войны и каким глубоким содержанием наполнилась партийно-политическая работа во всех ее звеньях. Командиры и политорганы, парторги и комсорги, коммунисты и комсомольцы, накопившие за годы боев драгоценный фронтовой опыт, искусно и творчески применяли его в Берлинской операции. Огромный арсенал средств политического воздействия на солдатские массы помог в короткие сроки утроить, удесятерить наступательный порыв и моральный дух наших солдат, сержантов и офицеров, мобилизовать войска на выполнение исторической задачи, поставленной Коммунистической партией и Советской Родиной, — разгромить немецко-фашистских захватчиков и водрузить Знамя Победы над Берлином.

Наступательным порывом были охвачены поистине все воины, от солдата до маршала. Вспоминаю, как Конев пробивался сквозь охваченный огнем лес в войска первой линии и, кажется, готов был обогнать не только передовой отряд, но и головную походную заставу.

— Гриша, надо обжать эту колонну, — время от времени говорил маршал водителю Г. И. Губатенко, и тот виртуозно обгонял грохотавшие по лесным дорогам танки и бронетранспортеры. Чувствовалось, что Ивану Степановичу не терпится скорее вырваться к Шпрее и ускорить переправу через нее подвижных войск фронта.

И вот нашему взору открылась река, разделенная надвое островной полоской. Гитлеровцы поспешили взорвать мосты, оставив на восточном берегу оборонявшиеся подразделения. А за рекой расположились с пулеметами эсэсовские заградотряды. "Кто отступит и побежит за Шпрее, будет расстрелян!" — угрожал гитлеровский генерал.

Но внезапно прорвавшиеся к реке советские танки опрокинули вражеский заслон. Барахтаясь в прибрежной грязи, удиравшие фольксштурмовцы, сами того не желая, показали нам брод. Правда, брод неважный, с топким грунтом. А ждать, пока саперы наведут мост, было рискованно. На войне нередко миг решает победу. Упустить нужный момент — значит дать противнику возможность подбросить резервы, привести в порядок потрепанные нашими войсками разрозненные боевые группы и укрепиться на водном рубеже. Вот почему так важно было форсировать реку с ходу, на плечах отступающего противника, не дав ему возможности организовать оборону.

Из большого числа добровольцев, вызвавшихся первыми переправиться через Шпрее, командующий 3-й гвардейской армией П. С. Рыбалко и член Военного совета армии С. И. Мельников отобрали самый лучший экипаж и приказали ему форсировать реку, чтобы проверить состояние брода. К сожалению, не могу назвать фамилии танкистов, но хорошо знаю, что командарм наградил их орденами.

На глазах у гвардейцев, достигших в числе первых заветного рубежа, танк лихо перемахнул через Шпрее и нигде не завяз. Глубина реки в этом месте немногим превышала метр и для боевых машин не представляла преграды.

Механики-водители, наблюдавшие за переправой головного танка, приступили затем к массовому форсированию Шпрее вброд. Переправившись на западный берег, гвардейцы сразу же вступали в бой. Они уничтожали вражеские огневые точки из пушек и пулеметов, давили гусеницами засевших в траншее гитлеровцев.

Не отставали от танкистов и мотострелки. На броне боевых машин и вброд автоматчики преодолели Шпрее. Не дожидаясь, пока будет наведена переправа, комсорг роты младший сержант Бормотов бросился в мутные воды реки и громко крикнул:

— За мной, бойцы! Комсомолия, вперед!

Вслед за ним, держа оружие над головой, перебрались через реку рядовые Садилов, Мадолин, Авганесян и другие. Затем до нас донеслось раскатистое «ура». Это рота капитана Ларикова решительным ударом выбила гитлеровцев из траншеи и продолжала наступать.

А саперы, не теряя времени, уже развертывали понтонный парк, наводили мост.

И. С. Конев решил со Шпрее не возвращаться в штаб фронта и, показав на здание, напоминавшее старинный замок, потребовал развернуть там передовой командный пункт. Отсюда Иван Степанович позвонил по ВЧ Верховному Главнокомандующему и доложил о развернувшейся полным ходом переправе войск 1-го Украинского фронта через Шпрее и о том, что первые эшелоны танковых армий уже форсировали реку. Теперь они успешно развивают наступление в северо-западном направлении.

Маршал Советского Союза И. С. Конев напряженно ждал дальнейших распоряжений. И хотя Верховный Главнокомандующий при обсуждении в Ставке плана операции предусмотрел в качестве дополнительного варианта возможность поворота танковых армий 1-го Украинского фронта на Берлин, в этот раз он не сразу принял решение, видимо, прикидывал, как лучше поступить. Положение осложнялось тем, что нацеленные на германскую столицу войска 1-го Белорусского фронта встретили в районе Зееловских высот ожесточенное сопротивление гитлеровцев и продвигались медленно. Как рассказал Конев нам, присутствовавшим при разговоре, у Сталина возникла даже мысль о переброске подвижных войск 1-го Белорусского фронта на наш участок. Он намеревался ввести их в прорыв через образовавшийся коридор, а также через переправы на реке Шпрее и пустить их в направлении Берлина.

Самого разговора я не слышал, но видел, как переменился в лице и сильно разволновался Иван Степанович. Затем он стал доказывать, что это займет много времени, внесет замешательство и что у нас сложилась благоприятная оперативная обстановка для того, чтобы своими силами нанести удар по Берлину с юга и тем самым помочь 1-му Белорусскому фронту.

Впрочем, Сталин не настаивал на предложенном им варианте и кратко сказал, что у Жукова наступление пока идет туго, что танковые армии Рыбалко и Лелюшенко надо повернуть на столицу Германии, как было договорено об этом в Ставке.

Командующий войсками 1-го Украинского фронта Маршал Советского Союза Конев доложил о направлении, в котором будут повернуты наши танковые армии. В качестве ориентира он назвал населенный пункт Цоссен, находящийся примерно в 25 километрах от Берлина.

Сталин поинтересовался, знаем ли мы, что в Цоссене расквартирована ставка гитлеровского генерального штаба. Иван Степанович ответил утвердительно.

— Очень хорошо. Я согласен, — повторил Верховный Главнокомандующий. Поверните танковые армии на Берлин.

Получив столь ответственное боевое задание, Конев как-то торжественно вытянулся и на добрые пожелания Верховного Главнокомандующего взволнованно ответил:

— Служу Советскому Союзу!

Положив трубку, Иван Степанович посмотрел на нас счастливыми глазами и с молодым задором воскликнул:

— А теперь, братцы, даешь Берлин!..

Надо отметить, что Маршал Советского Союза И. С. Конев сильно переживал затянувшуюся неопределенность с разгранлинией между фронтами. Директивное указание Ставки о том, что столицу Германии будет брать 1-й Белорусский фронт, оставалось пока в силе. Иван Степанович был все время уверен, что одному фронту, даже достаточно насыщенному живой силой и боевой техникой, невозможно решить такую необычайно сложную оперативно-стратегическую задачу. Сама жизнь подтвердила это.

В своей книге "Воспоминания и размышления" Маршал Советского Союза Г. К. Жуков справедливо отмечал: "Слов нет, теперь, когда с исчерпывающей полнотой все ясно, куда легче мысленно строить стратегический план, чем тогда, когда надо было практически решать уравнение со многими неизвестными. И все же хочу поделиться своими соображениями по этому поводу.