Королева Виктория

Именно с этого времени девочкой стала заниматься фрейлейн Лецен. Будучи женщиной умной, добившейся больших успехов в воспитании Феодоры, она быстро поняла, что одной лишь строгостью справиться с приступами детского гнева не удастся. Она попробовала действовать лаской и преуспела там, где другие потерпели поражение. Да, девочка была вспыльчивой, но очень правдивой, и это особенно импонировало фрейлейн Лецен, дочери лютеранского пастора.

Не раз получавшая выговоры от педантичного Леопольда за несоблюдение королевского этикета принцесса, которую все чаще стали называть Викторией, прекрасно осознавала, какой ранг она занимала. Однажды в Кенсингтон приехала ее ровесница леди Джейн Эллис. Юная гостья подошла к кукольному диванчику белого цвета и потянулась к музыкальной шкатулке. «Не смей! — закричала вдруг принцесса. — Ты не должна прикасаться к этим игрушкам, они мои. И потом, я могу называть тебя Джейн, но ты не должна звать меня Викторией». Конрой умело использовал благоприятные моменты, чтобы в конце званого обеда или ужина вывести девочку к гостям, которые приходили от нее в восхищение. «Мы ужинали у герцогини Кентской и видели юную принцессу, это самый очаровательный ребенок, какого мне когда-либо доводилось встречать. Девочка прелестна, она хорошо сложена и изящна, по-детски резва и шаловлива, самозабвенно играет в свои куклы, но при этом вежлива и хорошо воспитана; она принцесса до мозга костей», — записала 6 мая 1828 года в своем дневнике миссис Гарриет Арбатнот, большая приятельница Веллингтона.

Каждый год у принцессы появлялся новый учитель. Мать лично присутствовала на уроках французского языка, которые вел месье Грандино, на уроках чистописания мистера Стьюарда и у мадемуазель Бурден на уроках танцев, в которых Виктория преуспевала так же, как в музыке и живописи, которую ей преподавал академик Весталл. Кроме того, принцессу учили правильно ходить, подобающим образом вести себя за столом и пользоваться веером.

В 1829 году Виктория вновь появилась при дворе. Ей было всего десять лет, но король потребовал, чтобы она присутствовала на балу, который он давал в честь юной королевы Марии Португальской, нашедшей приют в Лондоне после бегства с родины. Девочки на пару танцевали кадриль. Это была чудесная передышка в той тоскливой жизни, что принцесса вела в Кенсингтоне. Вот уже два года как Феодора, ее дорогая Фиди, уехала из Лондона в Германию. Жирный Георг IV слишком благосклонно начал поглядывать на эту соблазнительную шестнадцатилетнюю барышню. Кроме того, герцогиня решила, что больше нечего тянуть с замужеством дочери, и выдала ее за принца Гогенлоэ-Лангенбургского. После отъезда сестры Виктория целые дни проводила в слезах. Спустя годы Феодора напишет ей: «Не страшно быть лишенной удовольствий юности, тяжело быть отрезанной от мира и не иметь ни одной радостной мысли в той унылости, каким было наше существование. Единственными светлыми моментами были для меня те, когда мы с тобой и Лецен выезжали в карете или выходили пешком на прогулку. Наконец я смогла говорить и вести себя свободно. Благодаря замужеству я убежала из этой тюрьмы, в которой тебе, моя дорогая сестренка, пришлось оставаться еще столько лет».

Весной 1830 года Георг IV находился при смерти, а состояние здоровья его брата, шестидесятипятилетнего герцога Кларенского, было не намного лучше. Интриган Конрой подталкивал герцогиню к тому, чтобы та потребовала для себя титул «регентши» в случае освобождения трона. Но как склонить к этому парламент? Только заставив его официально признать ее заслуги в том, что ее дочь получила прекрасное воспитание и образование.

По ее просьбе в Кенсингтон прибыли епископы Лондонский и Линкольнский, дабы устроить Виктории экзамен. Оба прелата дали лестное заключение: «Принцесса продемонстрировала хорошие знания основных положений Священного Писания и истории, а также фундаментальных истин и заповедей христианской религии в той трактовке, какую дает английская церковь».

Епископ Лондонский счел, что настало время проинформировать принцессу о том, какая судьба может быть ей уготована. Фрейлейн Лецен подложила ей в учебник истории листок с ее генеалогическим древом. Виктория изучила его и с удивлением обнаружила, что в очереди претендентов на английский престол она занимает второе место. По воспоминаниям Лецен, в тот день принцесса записала в свой дневник: «Узнав правду, я долго плакала».

Спустя несколько недель, 26 июня 1830 года, Георг IV скончался. Отношения между обитателями Кенсингтонского замка и двором из непростых превратились в просто ужасные. Подстрекаемая Конроем герцогиня начала партизанскую войну против Вильгельма IV.

Новый король пожелал лично заняться воспитанием своей племянницы, как уже занимался воспитанием Георга Кембриджского, приехавшего в Лондон из Ганновера. Его супруга обожала Георга и Викторию. Набожная Аделаида без тени ревности относилась к своей невестке и писала ей следующее: «Обе мои дочери умерли, а ваша жива, и я люблю ее, как собственного ребенка». Когда Виктории исполнилось два года от роду, тетка прислала ей милое поздравительное письмецо: «Сердечко мое, надеюсь, что ты хорошо себя чувствуешь и не забываешь свою тетушку Аделаиду, которая нежно любит тебя... Да благословит и да хранит тебя Бог, такова постоянная молитва твоей тетушки, которая искренне тебя любит. Аделаида».

Но герцогиня не хотела мириться с подобным положением дел. Виктория в первую очередь была ее дочерью и только потом племянницей короля. В ее глазах Вильгельм IV с его десятью бастардами был не тем человеком, который мог бы позаботиться о нравственности Виктории: «Если бы я не придерживалась такого мнения, то как бы смогла объяснить Виктории разницу между грехом и добродетелью?»

Между тем новый король вел себя более чем странно. После долгих лет жизни в довольно стесненных обстоятельствах он никак не мог прийти в себя от счастья, взойдя на английский трон. «Бедняга! Я боюсь, как бы он не тронулся умом от радости, что стал королем, — писала княгиня Ливен. — Он меняет все, даже то, что вполне могло бы остаться без изменений; отказывается от французских слуг и поваров, хочет, чтобы все вокруг было только английское... Он приказал всем сбрить усы, бегает по улицам и болтает с прохожими, заходит в караульное помещение и демонстрирует дежурному офицеру свои пальцы, испачканные чернилами. Он называет ему количество писем, которые он подписал, и количество аудиенций, которые ему предстоит еще дать, он рассказывает ему о своей жене, королеве, и обещает привести ее в караульное помещение, чтобы познакомить с ним. Каждый день он появляется на плацу, дабы лично командовать строевыми занятиями одного из батальонов, и хочет провести подобный смотр всем своим войскам».

На следующий день после похорон брата Вильгельм приехал в Виндзор в небольшой карете вместе с королевой и двумя из своих внебрачных дочерей. Он обожал появляться на публике и даже в церкви любил бывать прилюдно, что было нетипично для английских королей, строил из себя бывалого морского волка и постоянно напоминал всем, что восемнадцать лет прослужил на флоте, в память о чем носил морскую фуражку с золотой отделкой. Простой народ принял его, но аристократия задавалась вопросом, не передалась ли ему по наследству от безумного отца порфириновая болезнь. В салонах его звали не иначе как «Billy the Silly» — «дурачок Билли». Веллингтон, его премьер-министр, уверял, что в 1828 году на него даже пришлось надеть смирительную рубашку. Герой Ватерлоо был в полном унынии: «Мой господин действительно чересчур глуп; стоит ему завести за столом какую-нибудь беседу, как я тут же поворачиваюсь к нему тем ухом, которым я ничего не слышу, дабы избежать искушения встать и начать возражать ему».

Во Франции свергли Карла X. Он бежал в Англию. Вместо него на трон возвели Луи Филиппа Орлеанского. Вдохновленные этой бескровной Июльской революцией, поднялись, в свою очередь, Польша и Бельгия и потребовали независимости. Англия также стала ареной предреволюционных волнений. Сначала взбунтовались сельскохозяйственные рабочие, они ломали технику, грабили хозяев и просили пасторов поддержать их требование об увеличении зарплаты. Этот мятеж был быстро и безжалостно подавлен. Но главные волнения в обществе были вызваны спорами по поводу закона о выборах.