Штаб армейский, штаб фронтовой

Новогрудок утопал в зелени, улицы были вымощены булыжником. Городу придавали какой-то особый колорит руины средневекового замка. Штаб дивизии находился в блоке зданий, где ранее располагалось воеводское управление,- в буржуазной Польше Новогрудок был центром воеводства (области). Места в этих зданиях было много, и генерал Петров без лишних разговоров отвел нам под армейский штаб большое здание с громадными подвалами.

В городе находились также тыловые части 3-й армии генерала В. И. Кузнецова. Он был проинформирован его подчиненными о нашем прибытии.

Когда я по телефону доложил обо всем этом А. В. Петрушевскому, тот высказал удовлетворение и приказал найти удобное место где-либо за чертой города, в лесу, и немедленно начать оборудование там запасного командного пункта.

- Отнеситесь к этому со всей серьезностью,- подчеркнул Петрушевский,хорошо маскируйте свою работу, ни в коем случае не привлекайте к ней внимания местных жителей. Необходимо около каждой палатки вырыть щели для укрытия личного состава и оборудовать где-либо на возвышенности смотровую вышку.

Я проинформировал об этом Ахманова. Алексей Осипович сказал, что в нескольких километрах южнее города раскинулся большой лесной массив. Возле него находится военный городок, где и расположены оба танковых полка соединения, им тоже приказано подготовить для себя скрытые позиции в лесу.

- Вот вам в помощь ваш коллега - начальник оперативного отделения дивизии майор Олейник Трифон Макарович,- заключил полковник Ахманов.- Он проводит вас и даст указание, чтобы танкисты помогли вам в работе.

По тенистым улицам и мощеному шоссе, обсаженному деревьями, мы направились в южном направлении, и вскоре эта уютная неширокая дорога вывела нас к военному городку. Основным сооружением было двухэтажное кирпичное здание. В нем располагался личный состав обоих танковых полков дивизии. В глубине стояли два складских помещения, домики для начсостава, санчасть и т. п. За городком раскинулся лесной массив. Дубы, буки и хвойные деревья росли густо.

Т. М. Олейник познакомил меня с командиром и начальником штаба 54-го танкового полка майорами Ф. М. Байбаковым и Г. П. Кирьяновым. Нам охотно дали в помощь людей. Бросилось в глаза, что большинство из них были одеты в кавалерийскую форму - бывшие конники, в том числе из казачьих частей Северо-Кавказского военного округа, не успели еще получить все полагающееся танкистам.

Прилегающий к городку лес на случай боевой тревоги был уже распределен по участкам между подразделениями. Поэтому нас углубили в чащобу километров на десять. Здесь мы облюбовали для запасного КП несколько живописных полян с отдельно стоящими вековыми дубами. Возле них раскинули палатки, произвели разбивку будущих блиндажей и землянок, затем все занялись отрывкой щелей. Я старался показать в этом личный пример - сил было не занимать, да и лопатой неплохо владел с детства.

Поздно вечером 21 июня мы закончили работу. Спать разместились в палатках, наслаждаясь ароматом настоянного на хвое и травах ночного воздуха. Связь с оставшимися под командованием полковника Ахременко связистами поддерживали по радио - на таком расстоянии наша станция РСБ-1 действовала прекрасно.

Спал я по обыкновению крепко, но ранним утром был разбужен дежурным радистом, который сообщил, что танкисты получили приказ поднять личный состав по тревоге. Часы показывали 5 часов 30 минут.

Приказав своим подчиненным после завтрака продолжать работу, я отправился на коне, выделенном мне бывшими кавалеристами, в военный городок. Вдруг над лесом послышался рев моторов низко летящих самолетов и стрельба в воздухе. Над вершинами деревьев промчался наш самолет СБ, преследуемый "мессершмиттом". Сразу мелькнула страшная догадка: "Неужели?!"

Не задерживаясь в военном городке, который был пуст, я проехал в Новогрудок. С Барановичами связь была прервана. Зато удалось, связавшись с подчиненным генерала Кузнецова, получить информацию из Гродно о том, что в 4 часа утра гитлеровцы перешли границу, массированно бомбили город, многие кварталы которого объяты пожаром; пострадало и здание штаба 3-й армии. В дальнейшем выяснилось, что в первый день войны Гродно подверглось ударам с воздуха в большей степени, чем любой другой пункт западного приграничья. Здесь свирепствовал мрачно известный своими варварскими налетами на города Польши и Франции 8-й авиакорпус пикирующих бомбардировщиков, возглавлявшийся бароном фон Рихтгофеном.

Ни с Минском, ни с Могилевом связи в этот трагический день установить не удалось, и мы посвятили все его медленно тянувшиеся часы переносу нашего штабного имущества в подвальные помещения, благо они были не только обширными, но и весьма надежными. Появлялись вражеские бомбардировщики, но почему-то Новогрудок не трогали, уходя далее на восток. Зенитных средств ни у нас, ни у танкистов не имелось, и пугнуть фашистских стервятников было нечем.

В эти часы я вновь и вновь мысленно переносился в Белосток, думая о родном 1-м стрелковом корпусе. Уж его-то не могли миновать удары вражеской авиации, а быть может, и артиллерии? Как наши воины сражаются с агрессорами? Не скрою, я очень сожалел, что встретил войну не со своими прежними, ставшими мне столь близкими, сослуживцами по корпусу. Думать о Белостоке побуждали конечно же и личные обстоятельства: ведь там остались жена, дочь и сын. Уезжая, я обещал забрать их, как только получу квартиру в Могилеве, но сделать этого не успел, и вот война застала мою семью в одной из самых горячих точек западного направления.

Не менее беспокоило и положение нашей оперативной группы. Наверняка, думалось мне, начавшаяся война внесла какие-то коррективы в планы развертывания войск 13-й армии, а мы ничего о них не знаем. Лишь ранним утром следующего дня, 23 июня, нам наконец удалось переговорить с оперативным дежурным окружного штаба. Он сообщил, что во изменение прежнего решения 13-й армии предписано развернуться на правом крыле Западного фронта и, соответственно, ее командный пункт разместить в Моло-дечно, а не в Новогрудке.

- Первый железнодорожный эшелон вашей армии во главе с Петрушевским,информировал оперативный дежурный,- сейчас следует в Молодечно.

Тогда мы, конечно, не могли не жалеть о напрасно проделанной в Новогрудке работе. Однако, как я узнал гораздо позднее, узел связи, созданный в одном из подвалов бывшей воеводской управы, и наш запасный КП в лесу хорошо послужили командованию 3-й армии и моим коллегам из 10-й армии. В начале войны обстановка сложилась так, что, теснимые наступающим врагом, ослабленные в боях соединения этих армий из-под Гродно и Белостока отошли в Налибокскую пущу и организовали на высотах Новогрудской гряды довольно стойкую оборону.

Войска 10-й армии, в частности мой бывший 1-й стрелковый корпус, конечно, далеко не в полном составе, отошли сюда по не занятому противником коридору шириной 50 километров (из-за бездорожья гитлеровцы, двигавшиеся преимущественно по шоссе, обошли эту полосу). Ослабленные дивизии двух армий, благодаря мужеству воинов и благоприятной для обороны местности, приковали к себе под Новогрудком крупные силы вермахта. Историки отмечают: "Затянувшаяся борьба в западных районах Белоруссии вызвала недовольство в ставке Гитлера. 5 июля главное командование сухопутных войск потребовало от командования группы армий "Центр" ускорить ликвидацию котла под Новогрудком, чтобы высвободить пехотные дивизии для смены связанных под Минском соединений 2-й и 3-й танковых групп... Однако немецкие пехотные дивизии не смогли быстро сменить танковые соединения, втянутые в тяжелые сражения с окруженной группировкой. Им не удалось надежно блокировать советские войска под Новогрудком. Окруженные части в конце июня и начале июля большими группами вышли на соединение с главными силами...

Остававшиеся под Новогрудком подразделения продолжали бои до 8 июля. Немало отважных сынов Родины пало смертью храбрых. Многие укрылись в лесах и развернули в тылу врага партизанские действия"{12}.