Александр Беляев
Александр Беляев читать книгу онлайн
Об Александре Беляеве, носящем титул классика советской фантастики, известно на удивление мало, и современные биографические справки о нем пестрят неточностями. Он — выпускник духовной семинарии и юридического лицея — работал в суде, играл в театре, был журналистом и даже милиционером. После стечения трагических обстоятельств, включая серьезную болезнь, периодически приковывавшую его к постели, жизнь Беляева изменилась: появился писатель-фантаст, тонко чувствующий современность и обладающий даром научного предвидения. Широкое признание пришло к нему посмертно — Беляев умер от голода в оккупированном фашистами Пушкине.
Автор книги, известный израильский литературовед Зеев Бар-Селла, опираясь на архивные документы, воспоминания современников, сочинения писателя и критику его творчества, реконструирует биографию Александра Романовича Беляева в контексте сложного времени, в которое он жил и работал.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Поэтому два последних репортажа из Ярцева [73] посвящены сходкам, организованным заезжими агитаторами социал-демократами в ближайшем к фабрике лесочке. Собранные рабочие проголосовали за резолюции в поддержку гонимых депутатов-социалистов Государственной думы. На этом поток корреспонденций о происходящем на Хлудовской фабрике иссяк. Надо думать, по причине отъезда автора из Ярцева.
Но Беляеву и до этого случалось покидать фабричный поселок и наезжать в Смоленск, дабы окунуться в кипящую здесь политическую жизнь.
Об одном таком визите можно прочесть в «Смоленском вестнике».
«Милостивый Государь, господин Редактор!
Не откажите дать место в Вашей уважаемой газете следующим строкам.
Очевидно наши низшие блюстители порядка считают митинги и всякие народные собрания поприщем для стяжания себе наград „за самоотверженное и ревностное исполнение своих служебных обязанностей“, по крайней мере, ничем другим нельзя объяснить себе тот возмутительный факт, которому мы были свидетелями 21 мая при возвращении из собрания партии „Народной Свободы“. По Блонью шла толпа человек в 20, состоящая исключительно из подростков, и с пением прошла к Пушкинской; пение начало уже затихать, как вдруг от 1-й [полицейской] части, очевидно увидав из-за угла, что враг не велик, выскочили двое городовых и с криками „держи их!“ бросились за убегавшей толпой, причем ими было произведено по убегавшим подросткам два выстрела. Городовые продолжали погоню до „Эрмитажа“ и там — как нам уже передавал владелец фотографии г-н Соколов и др. свидетели, — городовые, размахивая револьверами, кричали: „долой с тротуара, по доброму, а то стрелять будем!“ Затем они ворвались в сад „Эрмитаж“, где тоже произвели переполох (что может засвидетельствовать помощник пристава 2-й части).
Когда мы подходили к „Эрмитажу“, трое (?) храбрецов уже возвращались из своего славного похода, причем им удалось поймать одного мальчика; если они не ограничились „отеческим внушением“, а доставили его в часть, их начальство может убедиться, с каким врагом приходилось им иметь дело. Между тем вышедший из „Эрмитажа“ на этот переполох, произведенный только что удалившимися городовыми, помощник пристава 2-й части подошел к стоявшим здесь другим городовым и спросил их, не они ли ворвались в „Эрмитаж“, на что один из них ответил, что они ничего не делали, но что в них, городовых, стреляли, но не попали.
Там, в стенах городской Думы член Государственной Думы, М. А. Квасков [74] так горячо, так красноречиво говорил о том, что нами уже что-то приобретено, что-то достигнуто, но… довольно было выйти из зала Думы, как жизнь, не менее красноречиво, заговорила о ином…
Неустрашимые блюстители порядка палят из аршинных револьверов по кучке беззащитных, убегающих детей, нахально грозят убить всякого, кто не посторонится пред ними и, выпустив несколько выстрелов, без запинки „рапортуют“ начальству, что „в них стреляли, но, слава Богу, не попали“.
Если это и весь итог того, что нами „добыто“, — мало утешительного!
А. Беляев, И. Бекин, П. Гильберт» [75].
Можно понять, что привлекало Беляева в социалистах-революционерах и социал-демократах — бескомпромиссность. Они не тешили себя иллюзиями и открыто говорили, что мир остался прежним — несправедливым и бесчеловечным.
Придерживаясь столь крайних взглядов, в спутники себе Беляев избрал, однако, не каких-то там смутьянов или вертопрахов, а людей весьма положительных… Иван Павлович Бекин — член правления Общества взаимного страхования от огня [76]. Кем был в 1906 году Петр Фомич Гильберт, точно сказать трудно, но явно и он был не последним человеком — со временем стал членом Смоленского Городского по квартирному налогу присутствия, а также членом и затем секретарем Городской управы [77]. Петра Гильберта у нас еще будет повод вспомнить — ему предстоит сыграть роль и в личной жизни Беляева…
Дальнейшая биография Беляева на протяжении трех лет обозначена лишь пунктиром.
В апреле 1907 года в «Смоленском вестнике» опубликована статья «Народная лирика» за подписью «Ал. Р-овъ», то есть «Александръ Романовъ».
«Народная лирика»
Настроение народа ярче всего выражается в несложных и не отличающихся особой музыкальностью песнях. <…> Народ любит песню, как надежную хранительницу общих идей… Естественно, что и текущие события не могли не затронуть народную лирику и не вызвать соответствующий отклик.
Тем, кто, опираясь на народное настроение, защищает разлагающийся старый строй, не лишним было бы прислушаться к деревенской песне, к ее голосу, вырывающемуся прямо из груди, от чистого сердца. Многие «истинно-русские люди» утверждают, что народ в своем быте очень консервативен и сторонится новизны, смуту же сеют лишь [враги] отечества — крамольники.
Послушаем, что скажет на это народная лирика. Известны так называемые «припевки» или «частушки» деревенские, распеваемые молодежью в некоторых уездах Смоленской губернии. <…> Особенным свободолюбием сквозят песни молодежи, которые, однако, редко выходят из границ, определенных сотским или урядником. Полицейская опека и на поэзию наложила свою тяжелую руку.
Вот, например, две «припевки», имеющие между собою некоторую связь и выражающие взгляд народа на просвещение и на казенную виноторговлю:
А вот другая, в противовес первой:
Послушали бы министры финансов и народного просвещения, что говорит народ про их дела, и, умилившись душою, взяли бы себе урок из песен по делу народного образования и питейной торговли. <…>
В большом ходу в деревне песня «Веревочка».
<…> С какою скорбью и как образно народ выражает свое убеждение в том, что он сам у себя на груди воспитывает ядовитых гадюк. Недаром же сложилась пословица, так часто пускаемая в ход народниками-полемистами: «терпи, Гаврила; твои же вила, да тебе жив рыло».
Много новых песен посвящено Государственной Думе. Дума, в представлениях народа, является провозвестницей справедливости и лучшей доли и карательницей зла и неправды. На нее народ возлагает самые светлые надежды, как на единственную спасительницу от давящего кошмара. <…>
Разглядеть в процитированных песнях (особенно в «Веревочке») те смыслы, которые извлек из них Беляев, вряд ли возможно. И совершенно ясно, что под видом размышлений о народной песне Беляев написал откровенно политическую статью. Но свидетельствует она о том, что взгляды автора не остались прежними. Нет, он, как и раньше, нетерпим к черносотенцам («истинно-русским людям») и полицейскому террору, но отношение к Государственной думе претерпело изменения, а значит, былые симпатии к революционерам уступили место надеждам на эволюционное развитие, парламентские реформы. Неизвестно, к сожалению, когда Беляев все это написал — статья не привязана к конкретному событию и могла пролежать в редакции несколько месяцев. Поэтому на вопрос: «Где обретался Беляев весной 1907 года?» — ничего определенного ответить нельзя.
