NIRVANA: Правдивая история

Да и сам формат был не очень успешен: «Stone Temple Planerists» несколькими неделями раньше уже делали «Unplugged»,^[371] для записи «живого концерта» (да уж!) им понадобилось несколько часов.

Даже сам термин «Unplugged», раз уж на то пошло, был здесь неуместен: большинство групп, в том числе и сама «Nirvana», выступали с усилителями, подключенными к инструментам. Просто они играли немного тише.

– Мы репетировали в Нью-Джерси, – говорит Эрни. – В тот день я работал над двумя «мустангами» Курта, а также над его «Jаgstаng». Мне и на сцену-то особо некогда было взглянуть. Но каждая песня по звучанию была какая-то сырая и неуклюжая, как будто группа собралась в таком составе вообще в первый раз.

Другие, впрочем, не соглашаются со мной и Эрни.

– Последний раз я видел Курта на концерте «Unplugged», - говорит нью-йоркский фотограф Майкл Лавайн. – Он позаботился о том, чтобы нам достались места в первом ряду, и от души обнял меня и Стива Брауна [видеооператора]. На сцене все прошло замечательно. Мы прошли за кулисы, и там он был в смятении, мрачный и закрытый. Кто-то дал ему те зеленые кеды «Converse», в которых он был в момент самоубийства.

– Концерт был невероятный, – замечает Дженет Биллиг. - Курт был настолько поглощен игрой, что это стало сюрпризом: к тому времени он был не в лучшем эмоциональном состоянии^[372]. Он вкладывался в каждую песню. Он так хотел, чтобы песни воспринимались серьезно, чтобы в них вникали должным образом. Потом я сказала ему, что это был определяющий для его карьеры момент, что он играл на гитаре потрясающе, на что он возразил, что играл удивительно хреново. Да уж, комплиментов он не терпел. И это было частью того пути, на который он встал, – писать настоящие, честные песни.

– Курт очень нервничал по поводу этой записи, – комментирует Дэнни Голдберг^[373]. - Он гордился концертом и считал, что тот обеспечит группе совершенно новую аудиторию.

– Я там не был, о чем очень жалею, – говорит Кали. – Вот что в точности было. Мы с Кортни торчали в Сиэтле и кололись весь уик-энд, и я не захотел ехать в Нью-Йорк. Мы доехали до аэропорта, даже сели в самолет, но пока ждали вылета, то убедили друг друга, что шоу для Курта пройдет успешнее, если нас там не будет. Впрочем, это могло быть недалеко от истины. Хотя, если честно, главной причиной не лететь было желание вернуться домой и принять там еще наркотиков, что мы и сделали. Так что я «Unplugged» не видел. Вместо этого я тусовался на Кэпитол-хилл.

И теперь я не сомневаюсь, что пропустил великий, величайший концерт, – смеется Кали. – Я даже не вспоминал о нем, пока через пару недель не услышал запись. Она была прекрасна. То, как они играли «The Man Who Sold The World», впервые в жизни заставило меня плакать.

За пару дней до выхода «Unplugged» рядом с гостиницей «Реджис», где группа жила в Нью-Йорке, произошел забавный эпизод.

– Есть такие нью-йоркские ребята, которые просто с ума сходят по знаменитостям, и они старше обычных фанатов; им по 20-21 - такой тип ребят из драмкружков, – говорит Лори Голдстон. – Трое из них стояли и ждали у гостиницы с CD наперевес. Мы вышли, и они бросились нам навстречу: «Курт, Курт!» А у него было плохое настроение. Они кричат: «Курт, мы тебя любим!» – а он выходит из фургона, на шаг отходит и плюет в одного из этих ребят через машину. У них на лицах шок. Опустошение, крушение надежд – и притом это смешно. Я не такая уж злобная, но это правда было смешно. Плевал он и впрямь здорово, и это единственный рок-жест, который я видела в его исполнении.

Дополнение 1: Стив Тернер

Я: Почему «Nirvana» стала великой, а «Mudhoney» нет?

– Это очевидно! – восклицает гитарист «Mudhoney». – На этом альбоме [«Nevermind»] сплошные гимны. Это очень глубокая музыка. у нас тоже были серьезные песни, но здесь «Nirvana» и звучала потрясающе, а отчаяние этих песен проникало в самую душу.

Я: А я всегда считал, что как автор текстов Курт никуда не годится.

– Так и было, но таким голосом он мог петь хоть телефонную книгу, и это звучало бы по-настоящему убедительно. «Nirvana» начала поражать меня с тех самых пор, как стала знаменитой: как группа может совершать столько ошибок? Когда к ним пришел первый успех, то казалось, что они всё начали делать не так. Мне никогда не нравилось то, как спродюсирован «Nevermind»: он звучит как большой рок восьмидесятых. Мне больше нравились демо-версии: отличные мелодии, отличные песни, отличный голос. Грол на барабанах мне не нравится совсем. Он стучит слишком сильно. А меня привлекает утонченность. Поэтому мне больше нравился Чед – он барабанил более свободно и даже неряшливо, но эффект был сильнее.

Я: Как думаешь, Олимпия оказала на них большое влияние?

– Конечно. Крист всегда зависал с «Melvins», с самого начала. И к концу, думаю; влияние Олимпии стало больше негативным: Курт начал пытаться доказать, что он настоящий панк-рокер, в отличие от «Pearl Jam». Одна из их самых печальных ошибок: они отказались признать, что после «Nevermind» они всецело принадлежат Лос-Анджелесу, а это в конечном счете не так плохо. Они выпустили дорогой профессиональный альбом, заказали ремиксы для радио, они правили бал – и все шло прекрасно.

Но у них развился комплекс вины, и они стали доказывать, что всё еще принадлежат панк-року. В результате они предоставили слишком много воли своему менеджменту, юристам и прочим. Как будто они говорили этим: «Раз мы не заботимся о том, что делаем, значит, мы панки покруче, чем вы». Почему?! – Стив недоуменно качает головой. – И вот «Nirvana» стали большими конформистами, чем те же «Pearl Jam». «Pearl Jam» полностью контролировали ситуацию, в то время как «Nirvana», когда они стали крутыми; пустили все на самотек и предоставили дела жадным менеджерам. Да уж, это точно настоящий панк-рок!

Я: Так возвращаясь к влиянию Олимпии...

– Олимпия для меня не которая загадка. Они сыграли в Олимпии свой первый концерт. В начале пути казалось, что все, что они делают, органично и имеет куда меньшие масштабы соответственно меньшим целям: они хотели не успеха, они хотели быть хорошими людьми. «Nirvana» были как бы не из Сиэтла. Они куда больше подходили Олимпии и тамошнему стилю жизни – ребятам из колледжа и работягам. На меня большое впечатление оказало знакомство с друзьями «Melvins» и Мэтта [Люкина] из Абердина. Я думал: «Чертовски стррррранно!» Это было совершенно не для меня.

Я: Множество идей Курта о панк-роке...

– Да, они прямо восходят к Олимпии и Кэлвину. Многое, кстати, еще идет из столицы, особенно по части политики.

Я: О том, что вы создали альтернативный стиль жизни вне общества …

– Великолепно! Я целиком за!

Я: Но тут и началась сдача позиций «Nirvana» – они неожиданно решили считать себя панк-группой, а панк всегда тесно соприкасался с мейнстримом.

– Да, их тянули и толкали, так что некоторые источники влияния они так и не решились признать.

Я: Думаю, частично проблема в том, что Олимпия – город элитарный.

– Ага, туда переезжают и становятся снобами. Очень странно. Там никогда не любили «Mudhoney».

Я: А элитарный подход плохо уживается со славой. Нельзя иметь и то и другое. Нельзя работать для элиты и записывать альбомы вроде «Nеvеrmind».

– Да, если бы только они признались в своих желаниях и выбрали бы одно из двух – а ведь для этого нужно не так много. Это не так много значило бы в общем контексте. Просто местечковая разборка^[374].

я: В этой связи особенно загадочной мне представляется личность Криста.

– -Крист настоящий панк-рокер, но он хочет, чтобы все любили друг друга. Он просто большой …

Я: … старый хиппи.

– Да. Вот именно. Большой сраный хиппи. Он как будто погулять вышел. Он делал что-то, но хотел создать то, о чем мечтал.

Я: Кортни нанесла ему серьезный удар.