Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Будучи сильно занят, я устроил встречу Виржинии с одним из своих помощников, Стивом Кеем.

По словам Грэхем, через несколько дней после того, как Сьюзен рассказала ей об убийствах Хинмана, Тейт и Лабианка (вероятно, 8 или 9 ноября 1969 года), Аткинс подошла к кровати Виржинии в “Сибил Бранд” и начала листать журнал о кино. Он напомнил ей, сказала Сьюзен, о некоторых других запланированных ею убийствах.

Она решила убить Элизабет Тейлор и Ричарда Бартона, деловито обронила Сьюзен. Она собиралась докрасна нагреть лезвие ножа и приложить его к лицу Элизабет, чтобы оставить ей шрам — как напоминание о встрече. Затем она вырежет слова Helter Skelter на лбу актрисы. А потом… потом она собирается выковырять ей глаза… Чарли показал ей как… и тогда…

Виржиния прервала Сьюзен вопросом: чем же, интересно, все это время будет заниматься Ричард Бартон?

О, они оба уже будут связаны, отвечала Сьюзен. Только на сей раз веревка скует им не только руки, но и ноги, — чтобы они не смогли вырваться и убежать, “как те, другие”.

Потом, продолжала Сьюзен, она кастрирует Бартона и сунет его пенис, заодно с глазами Элизабет Тейлор, в бутылку. “Слушай, что будет дальше! — смеялась Сьюзен. — Я отправлю ее Эдди Фишеру!” [183]

Что же до Тома Джонса, еще одной из ее будущих жертв, то Сьюзен намеревалась при помощи ножа заставить певца заняться с нею сексом, и тогда, когда Джонс достиг бы пика наслаждения, она перерезала бы ему горло.

Стив Мак-Куин тоже упоминался в списке. Прежде чем Сьюзен могла бы объяснить, что именно она уготовила ему, Виржиния вновь оборвала ее, сказав: “Сэди, нельзя же так просто прийти к этим людям и убить их!”

Да никаких проблем, отвечала ей Сьюзен. Найти, где они живут, легче легкого. А потом останется лишь "тайком-ползком" залезть в дом, “как я сделала это с Тейт”.

Для Фрэнка Синатры она придумала кое-что получше, продолжала Сьюзен. Как известно, Фрэнку нравятся девочки. Ей будет достаточно только подойти к его двери и постучать. Ее друзья, пояснила Сьюзен, спрячутся и будут ждать снаружи. А зайдя внутрь, подвесят Синатру кверху ногами и заживо сдерут с него кожу под звуки его собственных песен. А потом наделают сумочек из его кожи и продадут в хипповые магазинчики, “чтобы каждый смог приобрести маленький кусочек Фрэнка”.

Она пришла к выводу, сказала Сьюзен, что жертвами должны становиться люди известные, люди с положением в обществе, — чтобы о случившемся сразу узнал весь мир.

Вскоре после этого Виржиния прервала беседу со Сьюзен. Когда Стив Кей спросил у нее, отчего она не рассказала о разговоре раньше, Виржиния объяснила: все это казалось ей таким бредом, что никто бы ей попросту не поверил. Даже бывший ее адвокат советовал никому ничего не говорить.

Были ли то планы самой Сэди или все-таки они принадлежали Чарли? Все, что я знал о Сьюзен Аткинс, давало мне повод усомниться в способности Сэди выдумать все самостоятельно. У меня не было доказательств, но вполне логично было бы предположить, что все эти идеи она, вероятно, почерпнула у Мэнсона.

В любом случае это не имело никакого значения. Еще читая расшифровку записи разговора с Виржинией, я уже знал, что ни за что не смогу включить эти сведения в улики по делу: в юридическом смысле они не имели почти никакого отношения к убийствам Тейт— Лабианка, и та ограниченная доказательная ценность заявлений Аткинс в пересказе Виржинии Грэхем, которая все же имелась, намного перевешивалась негативным эмоциональным эффектом.

Хотя рассказ Виржинии был бесполезен в качестве показаний на суде, я отослал по копии каждому из адвокатов.

Вскоре этот рассказ сам найдет себе дорожку в судебные протоколы.

Ронни Ховард раньше связалась с полицией, но я сначала вызвал Виржинию Грэхем: в “Сибил Бранд” она была первой, с кем разговорилась Сьюзен.

Показания Виржинии отличались особым драматизмом, поскольку, слушая ее, присяжные в первый раз узнали о том, что же произошло в доме Тейт.

Показания Ховард и Грэхем были направлены против одной лишь Сьюзен Аткинс, и поэтому только Шинь участвовал в их перекрестном допросе. Атаковал он не столько показания, сколько личность свидетельниц. Он сумел, например, заставить Ронни перечислить шестнадцать различных кличек, под которыми она проходила в разное время. Он поинтересовался также, много ли денег она зарабатывала в качестве проститутки.

Попросив Шиня приблизиться к судейскому столу, Олдер сказал: “Вам известны правила, мистер Шинь. Не надо смотреть на меня круглыми глазами и делать вид, будто вы не понимаете, о чем я говорю”.

Шинь: “Вы хотите сказать, Ваша честь, что я не имею права задавать свидетелю вопросы о роде ее занятий?”

Обвинение не заключало никаких “сделок” ни с Виржинией Грэхем, ни с Ронни Ховард. Грэхем успела отсидеть весь свой срок в “Короне”, тогда как Ховард была признана невиновной по обвинению в подлоге. В обоих случаях, однако, Шинь поднимал вопрос о награде. Когда он спросил Ронни, слышала ли та про награду в 25 тысяч долларов, она прямо ему ответила: “По-моему, я должна получить эти деньги”.

На повторном допросе я спросил у каждой: “Понимаете ли вы, что выступление в суде не является необходимым условием получения денег?” Протест. Удовлетворено. Но намек сделан.

Письма, написанные Сьюзен Аткинс бывшим сокамерницам, Ронни Ховард, Джо Стивенсону и Китт Флетчер, обладали большой силой изобличения. Я был готов вызвать в суд эксперта по почеркам, чтобы тот засвидетельствовал принадлежность писем, но Шинь, надеясь сократить время их обсуждения, первым признал, что они написаны Сьюзен. Тем не менее прежде чем заговорить о письмах в зале суда, мы должны были “арандизировать” их, исключив все упоминания о других подсудимых. Происходило это в кулуарах, вне присутствия присяжных.

Канарек боролся за то, чтобы исключить все, до последней строчки. Раздраженный его постоянными протестами, Фитцджеральд выразил Олдеру свое недовольство: “Я не хочу провести здесь остаток жизни”. В равной степени возмущенно, Олдер заявил Канареку: “Я посоветовал бы вам вести себя более благоразумно и не стараться загромоздить протокол просьбами, протестами и заявлениями, либо не имеющими видимого смысла, либо вовсе не относящимися к делу — что совершенно очевидно для любого десятилетнего ребенка… ”

Однако вновь и вновь Канарек указывал на какие-то тонкости, которые пропускали другие адвокаты защиты. Например, Сьюзен написала Ронни: “Когда я в первый раз услыхала, что ты настучала, я хотела перерезать тебе горло. Потом я врубилась, что настучала я сама и хочу перерезать свое собственное горло”.

“Настучать” на себя невозможно, доказывал Канарек, подсудимый может лишь "сознаться". Это означает, что в данном случае подразумеваются другие подсудимые.

Посвятив спорам (довольно сложным) девятнадцать страниц стенограммы, мы в итоге отредактировали этот фрагмент, и он приобрел следующий вид: “Когда я в первый раз услыхала, что ты настучала, я хотела перерезать тебе горло. Потом я врубилась, что хочу перерезать свое собственное горло”.

Канарек хотел вырезать из письма к Стивенсону также и строчку: “Любовь любовь любовь”, поскольку “это явная отсылка к Мэнсону”.

Судья: “Скорее, это похоже на цитату из Гертруды Стайн [184]”.

Поскольку упоминания “любви” были в числе немногих положительных моментов писем Сьюзен, Шинь сделал все, чтобы сохранить их в тексте, заметив Канареку: “Что ты собираешься сделать — выставить ее убийцей?”

Лос-анджелесская “Геральд экзаминер” напечатала обширную сенсационную статью 9 октября, указав в качестве автора журналиста Уильяма Фарра. Узнав поздним вечером предыдущего дня о подписании номера газеты со статьей Фарра в печать, судья Олдер вновь приказал закрыть окна автобуса, перевозящего присяжных, — чтобы те не смогли прочесть газетные заголовки на прилавках.