Берия. Преступления, которых не было

Да, но зачем им это было надо? И как же договор? А вот теперь выскажем одно предположение. Есть такой способ доказывания математических теорем: предположим, что… и посмотрим, что получится.

В последний месяц жизни Сталин явно чего-то боялся. Как мы уже говорили, начиная с 17 февраля он не приезжал в Кремль. Паранойя? Не спешите… Дело в том, что 17 февраля произошло некое реальное событие: внезапно умер комендант Кремля генерал Косынкин, бывший телохранитель Сталина и беззаветно преданный ему человек. Вот после этой смерти вождь и заперся на даче.

А теперь вернемся обратно в 30-е годы. В то время в СССР сформировался военно-политический заговор, аналогичный тому, который несколько позже возник в Германии против Гитлера<Подробно об этом в книге: Колпакиди А., Прудникова Е. Двойной заговор.> . И в том, и в другом случае против вождя консолидировалась политическая оппозиция и часть армии. Ничего особенного, обычный сценарий подготовки государственного переворота. Результатом существования немецкого заговора стало покушение на фюрера летом 1944 года. У нашего заговора таких успехов не было. Его вовремя раскрыли, так что результат был обратный — процесс Тухачевского и еще некоторые другие.

Но раскрыли его не до конца. Есть свидетельства, что участники заговора в армии еще остались. Возможно, кстати, что те 25 расстрелянных по приказу Берия «право-троцкистов», о которых столь трепетно пеклись хрущевские следователи, были из их числа — такое предположение рождается как раз из того факта, что о них так трепетно пеклись. По всей вероятности, остались они и в партии, благополучно пережив репрессии, и после войны заговор возродился в несколько новом качестве: в его политической части место «параллельной партии», сформированной оппозицией, занял партаппарат КПСС… ну, а военные остались военными. И все трое: Хрущев, Булганин и Игнатьев, были его участниками.

Поэтому с того момента, когда 25 июня Берия сказал Маленкову, что собирается потребовать ареста Игнатьева, он был обречен. И действовать надо было быстро, нельзя допустить, чтобы это заседание состоялось. Потому что, по-видимому, Игнатьев не отличался твердостью, и после первого же допроса Берия узнал бы все не только о смерти Сталина, но и о заговоре. А вот после этого он действительно поднял бы МВД и в ту же ночь арестовал всех. И чем закончился бы суд, сомнений не было.

Впрочем, скорее, все было еще проще. Игнатьев, чувствуя свою уязвимость и не желая идти в тюрьму, а может статься, и к стенке, поставил своим товарищам условие: или вы меня спасаете, или я всех вас сдам.

Косвенно эта версия подтверждается тем, что, в отличие от многих других участников событий, карьера его после 26 июня не пошла вверх. Наоборот, он, бывший секретарь ЦК и министр, был сослан в Башкирию, а потом в Татарию на пост секретаря обкома, а в 1960 году и вовсе выдворен на пенсию. Мол, спасти-то мы тебя спасли, раз ты так ставишь вопрос, но больше ты нам не товарищ…

Тут уж было не до сценариев и договоренностей, тут речь шла о жизни. Если вспомнить, как Берия целовал руку умирающему Сталину, то их бы, может статься, и до тюрьмы не довели. А потом не устраивали бы цирк с пленумами, а объяснили народу, как все было, Берия бы и это сделал, с него станется, и народ бы понял и одобрил…

А что, чем плох такой вот политологический анализ? У него есть и еще одно достоинство: он вгоняет нашу немыслимую, иррациональную историю в логичные общечеловеческие рамки. Никакой сверхтирании Сталина, никакой монолитной власти КПСС, никакой страны ужаса — нормальные заговоры, перевороты… красота!

Так что, думаю, вполне можно считать события 26 июня государственным переворотом. Вместо задуманного коалиционного правительства: партия аппарата и партия государства, к власти пришел аппарат, установив свою монопартийную диктатуру. Да, кстати, партийную или военно-партийную? Что там поделывает наш Генерал? И, кстати, кто он?

На роль Генерала претендуют два человека в погонах, потому что военные участвуют в событиях в двух качествах. Это видно из одного маленького фрагментика мемуаров генерала Москаленко, когда тот описывает свой приезд в Кремль 26 июня. В Кремле он в тот день явно был — по тексту видно, непридуманный текст. По всей вероятности, он приехал сразу после акции на совещание Президиума ЦК и военных. И, если помните, он пишет, что одновременно приехали две группы. В первую входили Москаленко и с ним Баксов, Батицкий, Юферев и Зуб, во вторую — Жуков и с ним Брежнев, Шатилов, Неделин, Гетман и Пронин. С первой группой все ясно: это команда Хрущева, а вот Жуков, по-видимому, и есть искомый Генерал. Косвенно это подтверждается тем, что именно его Хрущев убрал от власти в 1957 году.

Участвовал ли маршал Жуков в заговоре? Некоторые косвенные подтверждения тому есть. Это странные зигзаги его карьеры. В июне 1946 года герой войны, человек, на белом коне принимавший Парад Победы, заместитель наркома обороны и главком сухопутных войск, пробыв всего три месяца в новой высокой должности, внезапно был сослан командовать Одесским, а потом Уральским военным округом. Явно что-то произошло. Но это еще не свидетельство, оно будет дальше. А вот сразу же после смерти Сталина маршал Жуков был извлечен из своего отдаленного округа и назначен на пост первого заместителя министра обороны, которое, напоминаю, было булганинским ведомством, то есть в сфере партийного влияния.

С другой стороны, возможно, что маршал Жуков сказал Серго правду: в аресте его отца он не участвовал. То есть само собой не участвовал, потому что ареста не было, но к тому, что его заменяло — к убийству, тоже непричастен. Все устроила группа Хрущева, включавшая в себя и нескольких генералов, связанных с ним по службе и группировавшихся в войсках ПВО. Жуков же, узнав о событиях, просто приехал в Кремль и поневоле каким-то образом включился в игру, чтобы не остаться на обочине. И на Пленуме он не выступал, а мог бы заклеймить, мог бы…

Кстати, в таком случае Москаленко оказывается в сложной ситуации. Пока Берия был жив, Генерал занимал нейтральную позицию, но после его ухода в игре вокруг власти остались две силы: Хрущев (партия) и Генерал, так что Москаленко оказался меж двух огней — или на двух стульях, какой образ кому больше нравится. С одной стороны, он формально принадлежал к партийной команде, с другой — ему, Генералу, военные были ближе. Косвенно это подтверждается одним забавным эпизодом из воспоминаний Хрущева.