Че Гевара. Важна только революция

Через несколько недель после кризиса Че, еще разгневанный «предательством» СССР, дал интервью Сэму Расселу, корреспонденту британской социалистической «Дейли уоркер». Гевара заявил Расселу, что, будь ракеты в руках кубинцев, они привели бы их в действие. После интервью Рассел испытывал смешанные чувства. Он назвал Че «душевным человеком, к которому тотчас пропитался симпатией… Гевару несомненно отличает большой ум, хотя, похоже, он слегка спятил из-за этих ракет».

Как вспоминает Сиро Бустос, когда напряжение из-за кризиса спало, их перевезли обратно в Гавану, и Че сказал: «Вы уезжайте. Я не хочу, чтобы вы тут находились».

Членам аргентинской группы было велено оставить дом, в котором они жили, точно таким же, каким он был до их вселения, устранив абсолютно все следы своего пребывания. Одного из аргентинцев, Федерико Мендеса, направили на курсы подготовки радистов, а Бустос прошел недельный курс криптологии. Его обучили советской кодовой системе, основанной на десяти неповторяющихся числах. «Все это напоминало истории про Джеймса Бонда, — вспоминает Бустос. — Расшифровав сообщение, нужно было сжигать текст».

Затем в дело вступили «специалисты по паспортам» службы Пиньейро. Они дали каждому члену группы паспорта различных стран: Бустос стал уругвайцем. «Это было что-то невообразимое, — говорит он. — Они сделали меня очень молодым, да еще и светловолосым». Но художника успокоили, сказав, что в таком виде он предстанет только в Чехословакии, дружественной стране, где никто не станет задавать лишних вопросов.

Также членам группы стало известно, что они будут продолжать подготовку до тех пор, пока кубинская служба безопасности не подготовит для них безопасную базу на южной границе Боливии, рядом с Аргентиной. Вся группа получила название Народной повстанческой армии, а каждый из ее членов — особое прозвище на период кампании: Бустос был отныне Лауреано, Мазетти — команданте Сегундо. Нетрудно догадаться, что команданте Примеро [31] был Че, который пока оставался в тени, будучи подпольным руководителем под кодовым именем Мартин Фьерро. Операции в целом было присвоено название «Тень». Все эти обозначения имели двойной смысл, отсылая к аргентинскому героическому прошлому, олицетворяемому фигурами Мартина Фьерро и дона Сегундо Сомбры. [32]

В Праге группу из пяти человек встретил майор Рафаэль «Папито» («Папаша») Сергера, которого они мельком видели в Гаване и который ныне действовал под прикрытием кубинского посольства в Праге. Он отвез всех на озеро Слапи, находящееся в часе езды от столицы, и поселил в отеле, где им уже были забронированы номера. Стояла глухая осенняя пора, и кроме них в отеле был только обслуживающий персонал. По соглашению с чешской разведывательной службой, однако, была придумана легенда, объяснявшая появление этих людей в отеле. «Нас объявили кубинскими студентами, — вспоминает Бустос, — выехавшими за город немного отдохнуть».

Папито Сергера навещал их пару раз, в остальном же пятеро будущих партизан были предоставлены самим себе. Им нечем было заняться, и, чтобы поддерживать себя в форме, члены группы стали совершать пешие переходы по окрестностям, покрытым снегом — «по 20–25 километров в один конец». В конце концов, утомленные такой однообразной жизнью, они связались с Сергерой и стали жаловаться, но он призвал всех к терпению: боливийская ферма, которой предстояло стать их базой, еще не была куплена.

Еще месяц Мазетти со своими людьми провел в полудобровольном заключении в отеле на озере Слапи, после чего Сергера наконец позволил им перебраться в Прагу. Однако чехословацкие спецслужбы выразили недовольство таким нарушением мер предосторожности, поэтому латиноамериканцам пришлось разделиться: Мазетти поселился в одном отеле, а Сиро Бустос и остальные — в другом.

Тем временем уже наступил декабрь, и чехам все больше начинало не нравиться затянувшееся пребывание кубинцев на их территории. В конце концов Мазетти больше не мог всего этого выносить и заявил, что летит в Алжир договориться о разрешении перебраться со своей группой туда, чтобы продолжить подготовку. В июле после переговоров с де Голлем была окончательно провозглашена независимость Алжира от французского колониального правления, и во главе суверенного государства встал теперь «Фронт национального освобождения».

«Мазетти улетел в Алжир и вернулся два дня спустя, — продолжает свой рассказ Бустос. — Он сказал, что Бен Белла и Бумедьен, президент и министр обороны независимого Алжира, встретили его в аэропорту и согласились нам помочь. Мы отправились туда незамедлительно». Но для того, чтобы долететь до Алжира, необходимо было сделать пересадку в Париже и провести там несколько дней, а для Бустоса, продолжавшего путешествовать по поддельному паспорту, это представляло определенную проблему. Он решил ее, высветлив волосы перекисью водорода. «Я стал похож на какого-то трансвестита из кабаре», — вспоминает художник с мрачным юмором.

Члены группы прибыли в Париж 1 января 1963 г. Три дня из четырех они провели в старом отеле «Пале д'Орсе», недалеко от вокзала д'Орсе. Вынужденные поддерживать абсолютную секретность, будущие партизаны приняли все меры предосторожности, причем Бустос отвечал за безопасность группы и решил, что им следует выдать себя за туристов. «Мы сходили в Лувр, — вспоминает он, — и много гуляли по городу».

4 января они прилетели в город Алжир. На стенах многих домов были видны следы пуль, а на улицах сплошь и рядом встречались руины обрушившихся зданий — все это свидетельствовало о недавней войне, но долгое кровопролитие не смогло уничтожить удивительной красоты города.

Решительно переходя от военных действий к управлению страной, алжирские лидеры начали с «чистки» — то же самое устроили и кубинцы четырьмя годами ранее, разобравшись с собственными чивато и предателями. Город еще был охвачен военной истерией: повсюду рыскали военные из ФНО, выискивавшие коллаборационистов и недавних палачей, при этом на всех европейцев и прочих иностранцев подозрительные арабы бросали откровенно враждебные взгляды. Понимая, что люди Че не могут чувствовать себя в безопасности в такой обстановке, революционные правители Алжира отправили в аэропорт двух генералов и целый взвод охраны для встречи гостей. После этого прибывших незамедлительно препроводили на виллу в пригороде и снабдили охраной.

Спустя некоторое время члены группы перебрались на другую виллу, на сей раз уже в самой столице, но, поскольку опасность того, что их могут принять за французов, по-прежнему сохранялась, они редко покидали ее пределы. А в том случае, если будущие партизаны все же куда-то направлялись, их повсюду сопровождали сотрудники алжирских сил безопасности.

В течение следующих нескольких месяцев аргентинцы — в компании алжирских ветеранов борьбы за независимость — упражнялись в стрельбе и гимнастических упражнениях, а каждый из них, кроме того, занимался теми областями военной науки, за которые отвечал. Алжирцы возили гостей на бывшие передовые линии фронта, к пещерам, в которых были прорыты туннели, где они прятали бойцов и запасы оружия во время войны, а также к французским передовым линиям. Папито Сергера, который как раз получил должность кубинского посла в Алжире, вскоре прибыл на место и, помимо исполнения своих прямых обязанностей, стал выполнять функцию связующего звена между группой и Че. Бустос, продолжавший отвечать за безопасность группы, получил право покидать территорию виллы и ездить в посольство за новостями.

Во время своего пребывания в Алжире аргентинцы весьма крепко сдружились с местными революционерами. Однако время шло, и Мазетти не мог дождаться, когда они наконец смогут отправиться на место назначения. В ответ на его бесконечные расспросы Папито Сергера передавал им «странные и противоречивые» (по выражению Бустоса) сообщения из Гаваны, которые как будто исходили от Че. «Волосатый» вылетел на Кубу, чтобы выяснить, что происходит, и вернулся встревоженный: они с Че просмотрели все присланные им сообщения, и выяснилось, что некоторые из них Гевара не отправлял. Поскольку вся связь с будущими партизанами шла через Пиньейро, то они решили что его служба дала сбой. Однако кое-кто, в том числе Бустос, начали подозревать нечто большее — возможно, намеренный саботаж планов Че. Впрочем, вся эта история так и осталась покрытой завесой тайны.