Маршал Шапошников. Военный советник вождя

Пожалуй, современному юному читателю, привыкшему к рваному стилю клипов и кинофильмов, к тому, чтобы его развлекали, а не поучали, подобная книга покажется затянутой и скучноватой. Она вынуждает думать и воображать, затрачивать определенные усилия. Это действительно духовная пища, а не бессмысленная интеллектуальная жвачка. Хотя на придирчивый взгляд заметна наивность и некоторая сентиментальность изложения. Но плохо ли это?

В ней собраны три повести: «Хочу быть большим», «Хочу быть мужественным», «Хочу быть доброй». Бориса прежде всего заинтересовала вторая. Злость ему была чужда, взрослым быть он не торопился и подражать им не желал: годы придут сами собой. А вот что такое мужество и как его обрести — вопросы очень важные для любого возраста, в особенности для мальчика.

Суть повести автор обозначил так: «жить, употребляя старания не на то, чтобы казаться, а на то, чтобы действительно, на самом деле, быть тем, чем хочет казаться каждый, т.е. хорошим человеком». Тут, вроде бы, и спорить нечего. Кто не стремится стать хорошим человеком? Каждый должен следовать учениям Иисуса Христа, постоянно иметь перед собой его образ. Этому Бориса учила еще бабушка.

Трудней разобраться в том, что означает настоящая смелость. Понятно, тут есть неплохая проверка: драки, борьба. Но ведь нередко наиболее отчаянный драчун приходит в исступление, как пьяный; борец набрасывается на соперника с яростью как зверь, словно перед ним лютый враг. Можно ли считать это мужеством?

Злость, остервенение, стремление подавить другого любой ценой — что это? Вроде бы, победитель оказывается прав. А почему тогда говорят: не в силе Бог, а в правде? Хотелось бы этому поверить. Но почему же тогда Бог далеко не всегда помогает слабому, даже когда он очевидно прав? И почему среди ребят, да и среди взрослых тоже, особым почтением пользуются силачи, успешные

50

драчуны и борцы-победители? Разве они должны служить примером мужества?

Соковнин словно предугадывал подобные вопросы и отвечал на них так, как следует при обращении к детям: без поучений и наставлений, без строгих наказов или умильных уговоров, а рассказывая истории из жизни — в лицах и взаимоотношениях различных характеров.

Например, два мальчика обсуждают поступок русского волонтера в Сербии, который держал пари, что простоит десять минут на бруствере под огнем турок. Разве это не очевидное проявление незаурядной храбрости, отсутствие страха смерти?

Однако один из подростков утверждал: так поступает не храбрец, а хвастун, готовый рисковать своей жизнью из тщеславия. Подобные люди обычно не отличаются мужеством и даже могут быть трусами.

— Но его же убили! — обиженно ответил другой. — Он погиб на войне как герой!

— На войну идут не для того, чтобы так глупо умереть, а чтобы сражаться за справедливость, — ответил его отец. — Человеком храбрым, твердым, одним словом, мужественным, можно назвать лишь того, кто прежде всего знает, что и для чего он делает; кто идет в опасный бой не как трус, у которого на уме: «а может быть, пуля заденет соседа, а не меня». Нет, человек истинно храбрый идет с уверенностью, что его могут убить и, когда надобность укажет, выдвигается вперед — с полной готовностью умереть.

Вот ведь как получается: тот, кто готов стоять под пулями, рисковать своей жизнью, может быть глупцом, хвальбишкой и даже трусом! Он просто-напросто желает казаться храбрым!

В книге высказывалась и другая версия: а что если отчаянный волонтер по какой-то причине решил нарочно умереть?

И тут нашелся ответ: самоубийство — большой грех. Кроме того, убивают себя обычно из отчаяния или страха перед жизненными йевзгодами и трудностями.

Казалось бы, все объяснено убедительно. Однако в душе оставались сомнения. Что может быть ужаснее смерти? А человек ее не боится. Разве он не смельчак? Пусть он не очень умен, пусть желает выставить напоказ свою храбрость. Но все-таки и для этого требуется мужество. Как может трус не страшиться смерти?

Предчувствуя такие вопросы, Соковнин привел пример. На корабле, пересекавшем океан, у молодого человека умерла жена. Он не находил себе места от горя и бросился в воду, желая утопиться.

R1

Э1

На судне началась паника. Один мужчина, не растерявшись, сорвал с крюка спасательный пояс и прыгнул за борт. Он спас несчастного.

Через несколько дней судно попало в шторм. Его терзали волны и ветер, порвав паруса и несколько канатов, расшатав мачту. Когда волнение немного улеглось, потребовалось лезть на мачту, чтобы закрепить новый канат. Это было опасно. Никто из утомленной команды не желал рисковать жизнью. Тогда тот, кто спас незадачливого самоубийцу, подошел к нему и сказал:

— Вы желали умереть. Теперь вам предоставляется случай рискнуть жизнью для спасения людей.

И тут произошло, казалось бы, невероятное. Молодой человек, еще недавно желавший покончить счеты с жизнью, направился прямиком в свою каюту. Он оказался трусом.

Было ли так на самом деле? Борис об этом не задумывался. Он привык доверять печатному слову. Тем более что книгу написал не кто-то неизвестный, а серьезный и справедливый директор училища. Разве можно ему не доверять? В повести приводились и другие примеры, точно передающие нравы школьников.

Подтверждалась все та же мысль: трус думает только о себе, подчиняется собственным переживаниям и причудам, не заботясь о других. Он пасует перед трудностями, обижает слабых, пресмыкается перед сильными, не в силах справиться с собственными пороками.

Подлинное мужество — в способности преодолеть себя ради других во имя высших идеалов. Надо быть честным и правдивым, не терять чувство собственного достоинства; оставаться верным своим убеждениям, несмотря ни на какие трудности. Только тогда имеешь право называться мужественным, настоящим мужчиной.

Такое твердое убеждение окончательно сложилось у Бориса Шапошникова. Он с юных лет серьезно относился и к жизни, и к мудрому книжному слову, и к образам литературных героев.

Это обстоятельство приходится особо подчеркивать. Оно объясняет, в частности, почему мы немало места уделили в данной работе пересказам фрагментов книги Соковнина и вообще детству и отрочеству нашего героя. В отличие от многих, к сожалению, людей он до конца жизни оставался верен своим юношеским идеалам и принципам, усвоенным с детства. Только с учетом этого можно понять многие его поступки и решения в поздние годы.

Большинство литературных произведений XIX века, в особенности русских, были пронизаны идеями гуманизма и просвеще-

5?,

ния. Тогда же обозначились два крайних направления. С одной стороны — возмущение несправедливостью существующего общественного порядка, стремление его радикально изменить или разрушить. С другой — воспевание российской идиллии, единения всех сословий под лозунгом «Православие, самодержавие, народность».

И в том и в другом случае обычно сохранялась вера в высокие цели, далекие от личной выгоды, стремление сохранить самобытность страны и русской культуры. Хотя были и определенные «западники», уверенные в необходимости ориентироваться на Францию, Англию или Германию (мнения расходились).

В России, отчасти из-за государственной и религиозной цензуры, не поощрялись и оставались уделом немногих специалистов философские изыскания. Но они органично вошли в поэзию, художественную прозу, публицистику. И тот, кто всерьез увлекался чтением, вольно или невольно обдумывал множество серьезных злободневных политических и вечных нравственных проблем. «Властителями дум» были такие очень разные писатели-мыслители, как Белинский, Герцен, Тургенев, Толстой, Достоевский.

Вот почему увлечение чтением, а не только влияние родных и близких, оказало серьезное воздействие на формирование характера, образа мыслей и убеждения Бориса Шапошникова. Вдобавок, у него был достаточно богатый опыт общения с людьми разных сословий (кроме высших кругов общества). Он чувствовал себя представителем русского народа, а не круга «избранных».