Николай Метнер

И если Стравинский, Онеггер, Мюнш, касаясь важнейших вопросов современности, ведут читателя по канве собственной жизни, то Н. К. Метнер посвящает свой труд исключительно вопросам музыкальной эстетики и творчества.

О цели своей книги, адресованной в первую очередь музыкальной молодежи, позднее композитор сообщал Э. Прену в одном из писем: «…писал я ее на родном языке и, конечно, для Родины, воспитавшей меня и мое художественное мировоззрение» [1]. Заботой о будущем музыкального искусства проникнуто предисловие к книге: «Я хочу говорить о музыке, как о родном для каждого музыканта языке […]. Я верю не в свои слова о музыке, а в самую музыку. Я хочу поделиться не своими мыслями о ней, а своей верой в нее. Обращаюсь я, главным образом, к молодому поколению музыкантов, которое, обучаясь музыке, воспринимая ее законы, не верит ни в ее единство, ни в ее автономное бытие. Учиться должно и научиться можно только тому, во что веришь» [2].

В книге «Муза и Мода» две части: в первой нашли отражение эстетические размышления композитора, касающиеся важнейших элементов музыкального языка - мелодии, гармонии, ритма, лада, формы. Завершается первая часть разделом, посвященным критике современного искусства.

Вторая часть книги возникла как дополнение к первой. Здесь Метнер в афористически-лаконичной форме ставит и разрешает многие вопросы, связанные с твор-

[1] Цит. по статье: П. Васильeв. Н. К. Метнер. Собрание сочинений, т. I стр. 9.

[2] H. Meтнeр. «Муза и Мода», стр. 5.

«стр. 62»

чеством и исполнительством: «влияние и подражание», «привычка и навык», «любопытство и внимание», «опыт и эксперимент», «талант и способности», «вкус», «творчество» и другие.

В «Музе и Моде» композитор раскрывает важнейшие положения своей творческой эстетики. Рассматривая вопрос о специфике искусства, он высказывает мысль, что каждый вид искусства имеет свой, только ему присущий язык. Языком музыкального искусства, его сущностью являются, по Метнеру, «музыкальные смыслы», к которым относится гармония, мелодия, ритм и другие элементы музыкальной речи, а также форма. Составляя один общий для всех композиторов язык музыки, «основные смыслы» должны находиться между собой в состоянии полной гармонии: «Все основные смыслы нашего музыкального языка, подобно струнам наших инструментов, находятся в неразрывном взаимоотношении. Изъятие хотя бы одной струны из нашей общей лиры делает невозможной всю музыкальную игру» [1].

Важнейшим из «музыкальных смыслов» Метнер считал гармонию. Она возникает как естественное продолжение полифонического стиля. Но и став самостоятельными областями, гармония и полифония продолжают оставаться тесно связанными: «Горизонтальное многоголосие контрапункта оправдывается для нас гармоническим, т. е. вертикальным совпадением голосов. Вертикальное многозвучие гармонии оправдывается горизонтальным согласованием аккордов» [2].

И далее Метнер доказывает, что в творчестве ряда современных композиторов структура аккордов настолько усложняется, что фактически разрушается естественное тяготение между ними. Это приводит к тому, что

[1] «Муза и Мода», стр. 41

[2] Там же, стр. 78.

«стр. 63»

композиторы ищут новых связей, по не находя, отказываются от них совсем. Таким образом разрушается основа гармонии - закон функционального тяготения, обедняются возможности модулирования, построения развернутых тональных планов.

В центре внимания композитора и следующие из важнейших «музыкальных смыслов» - тема и мелодия. Метнер считает, что теме принадлежит ведущая роль в любом сочинении. Причем тема сама заключает в себе все важнейшие смыслы музыки. Она имеет свой пульс - ритм, свою светотень - гармонию, свое дыхание - каденции, свою перспективу - форму» [1]. Сравнивая понятия темы и мелодии, Метнер приходит к выводу, что они не идентичны. Понятие темы включает понятие мелодии, но мелодия не всегда является темой. Понятие темы, по Метнеру, шире, чем понятие «мелодия», так как первое имеет огромную тенденцию к развитию. Кроме того, тема несет печать индивидуальности автора, сразу раскрывая характерные черты его стиля. В качестве примеров, подтверждающих эти положения, Метнер ссылается на роль и значение темы в фугах Баха и сонатах Бетховена.

Разбирая следующий из важнейших «музыкальных смыслов» - форму, - композитор высказывает положение о неразрывности формы и содержания: «Форма без содержания есть ничто иное как мертвая схема, содержание без формы - сырая материя. И только содержание + форма = художественному произведению» [2].

Глубоко волновал Метнера вопрос соотношения объективного и субъективного в искусстве, причем он четко разграничивал понятия индивидуального и субъективистского. Художник, стремящийся во что бы то ни стало утвердить свою индивидуальность и любующийся ею, был

[1] «Муза и Мода», стр. 47.

[2] Там же, стр. 52.

«стр. 64»

Николаю Карловичу глубоко противен. «Подлинная индивидуальность, как печать души, проявляется тогда, когда художник меньше всего думает о себе. Мысль о художнической индивидуальности (или, по-старинному, «оригинальности»), становящаяся руководящей как в творчестве композитора, так и в восприятии его слушателем, бесконечно вредна для искусства. Становясь руководящей, мысль эта насилует тему, содержание творчества» [1].

Ясность гармонического языка (то есть соблюдение норм функциональности), яркость музыкального образа (темы), таящего в себе все элементы развития, сочетания стройности формы с глубиной содержания, Метнер считал обязательными и для своего творчества.

Метнер затронул проблему взаимодействия эмоционального и рационального в искусстве. Он утверждал, что у подлинного художника эти моменты неразрывно связаны. Метнер не согласен с теми, кто считает музыку лишь «языком чувств», так как воспринимает ее и «языком мыслей в той же степени, что и «языком чувств» [2]. Музыка заговаривает там, где слово бессильно, и поэтому Метнер приходит к выводу, что музыка есть язык «несказанных чувств и несказанных мыслей» [3].

Композитор признает, что роль эмоционального начала в музыке крайне велика, особенно в тот момент, когда художник создает основной образ будущего сочинения- его тему. «Тема есть прежде всего наитие - она обретается, но не изобретается» [4].

[1] «Муза и Мода», стр 145.

[2] Это высказывание полностью совпадает с известным положением Чайковского о равнозначности эмоционального и рационального в творчестве. См. письмо к Н. фон Мекк от 9.1 1878 г., Переписка, т. I. стр. 205 и 219.

[3] «Муза и Мода», стр. 9.

[4] Там же, стр. 46.

«стр. 65»

Развивая эту мысль далее, Метнер доказывает, что от того, насколько непосредственно художник сумел вслушаться в свое «наитие», зависит успех и подлинная ценность будущего произведения: «Каждый художник учится главным образом у тех тем, которые являются ему в молчании. Если молчание ничего ему не являет, то он ничему и не научится. Если же он подделывает тематическое наитие, то у поддельной темы он научится лишь подделывать произведение» [1].

Заключительный раздел первой части книги Метнер посвящает критике модернистского искусства, который определяется им так: «Модернизм» - это мода на моду. «Модернизм» есть молчаливое соглашение целого поколения - изгнать музу, прежнюю вдохновительницу и учительницу поэтов, и вместо нее признать моду, как неограниченную владетельницу и верховного судью» [2].

Критические замечания автора книги в адрес композиторов-модернистов отличаются большой прямотой и гневом; Метнер отмечает, что исчезает мелодия как один из важнейших компонентов развития, нарушается всякая ритмическая определенность. «У них нет того главного, что подчиняет себе все остальное - темы в широком смысле слова, т. е. того, что должно руководить и в большом, и в малом, и в деталях, и в целом. […]. У них нет настоящих экспозиций, а все одни разработки… У них нет лица (гак же, как у большинства современных женщин), а только одни краски» [3]. Метнер считает закономерным, что композиторы-модернисты прикрывали свое полное бессилие в искусстве словами «Я так слышу!» подобно тому, как современные художники-абстракционисты, создавая свои картины, утверж-