Комиссар «Марата», герой Севастополя

Две грозных машины подбил Красносельский. Герой погиб. Боеприпасы у моряков кончились, а танки могли пройти к главной базе, и смельчаки решили действовать наверняка. Привязав к поясам оставшиеся гранаты, Фильченков, Паршин и Одинцов поползли к танкам. Первым Фильченков, за ним два других моряка бросились под гусеницы. Остановились еще три машины. Остальные повернули назад. Поспешили за танками и автоматчики, преследуемые огнем группы моряков батальона, спускавшейся с высоты на помощь товарищам. Они нашли тяжело раненного, истекавшего кровью Цибулько. Он успел рассказать о героизме погибших боевых друзей.

Кулаков узнал о подвиге отважных моряков не сразу, Сначала газета «Красный черноморец» сообщила о пяти неизвестных героях. Николаю Михайловичу позвонил

^{note 56}

военком госпиталя и доложил, что раненые морские пехотинцы говорят о таком же выдающемся подвиге. Член Военного совета поручил работникам политуправления установить детали боя, фамилии героев. Те разыскали всех, кому было что-то известно о подвиге. Их Кулаков собрал в своем кабинете. Здесь и выяснились обстоятельства боя. Пятеро морских пехотинцев были представлены к присвоению звания Героя Советского Союза.

И многих других только одно могло заставить покинуть позиции — смерть. Одна из батарей вела огонь по наступающему противнику. Быстро, сноровисто работали расчеты, отбивая атаки. Противник бросил на батарею самолеты. Бомбы засыпали, казалось, все вокруг. Замковый комендор комсомолец И. А. Щербак был контужен, потерял зрение. Однако отлично натренированный воин продолжал четко действовать на боевом посту. Лишь когда отбили атаку, он встал с места. По его движениям товарищи поняли, что краснофлотец не видит. Но он попросил оставить его на батарее, разрешить сражаться с врагом. Лишь с трудом удалось отправить его на лечение…

Не только с берега, но и с моря наносились сокрушительные удары по врагу. 11 ноября крейсера «Червона Украина» и «Красный Крым» вели огонь по наступающим гитлеровцам своим главным калибром. Стреляли эсминцы и другие корабли.

На стороне фашистской авиации было значительное превосходство в воздухе. Все налеты отражать не удавалось. Вражеская авиация прямо у причала потопила крейсер «Червона Украина». К Кулакову пришел военком корабля батальонный комиссар В. А. Мартынов и передал просьбу личного состава остаться на защите Севастополя. По решению Военного совета из экипажа крейсера создали четыре батареи, причем орудия подняли с затонувшего корабля. Так и встали в строй испытанные бойцы со своим оружием и героически сражались до конца обороны.

Враг продолжал наседать, расширил фронт наступления,

^{note 57}

проявлял высокую активность то в одном, то в другом месте. Стойко держались черноморцы и подходившие приморцы. Наткнувшись на сильную оборону, которую никак не удавалось преодолеть, фашистское командование пришло к выводу, что нужно значительно усилить войска и лишь потом продолжать наступление. Но время уже работало на защитников Севастополя. Приморская армия, пополненная личным составом флота и призывниками, мужественно отражала атаки врага на подступах к городу.

13 ноября враг предпринял новую попытку наступления. Десятки танков двинулись вдоль Ялтинского шоссе. Усилился артиллерийский обстрел наших позиций. Противнику удалось продвинуться вперед, но уже 14 ноября неожиданной контратакой удалось в основном вернуть занимаемые накануне рубежи. Ожесточенные бои шли здесь и в последующие дни. В дивизиях П. Г. Новикова и И. А. Ласкина, находившихся на острие атак, часто бывали Н. М. Кулаков и И. Е. Петров.

21 ноября враг снова попытался прорвать нашу оборону. Бои переходили в яростные рукопашные схватки. Противник занял один из оборонительных рубежей в полосе дивизии И. А. Ласкина. Кулаков и Жуков приехали в дивизию. Жуков не сдержался:

— Бежали, мертвых и раненых, наверно, фашистам бросили, фланги соседям открываете. Не стыдно людям в глаза смотреть?

— Раненых уносили, — стараясь быть спокойным, ответил Ласкин, — фашисты занимали окопы, в которых живых не было.

— Полностью восстановить положение. Все вернуть до метра!

— Есть!

С комиссаром Кулаков говорил отдельно:

— Политработники где были? Не отсиживались ли в блиндажах? В роты идите, в отделения! Не вернете позиции — рядовым в атаки ходить будете. ^{note 58}

Комиссар дивизии не оправдывался, хотя был он не на КП, а в отходившем батальоне. Не хватило там сил остановить прорвавшихся фашистов.

— Все вернем, что отдали. К утру, — сказал члену Военного совета Солонцов. — Я снова в батальоны пойду.

— Вернете, не сомневаюсь. Верю, комиссар, в тебя и твоих бойцов.

Ночью утраченные позиции были возвращены. Контратаку возглавлял военком О. А. Караев…

Находясь на передовой, Кулаков наблюдал бой двух наших истребителей с шестью «мессершмиттами». Хотя враг имел тройное превосходство, наши самолеты умело, стремительно маневрировали, мастерски уклонялись от атак, сами при первой возможности наносили удары. Пара сбила один «мессер», другие вышли из боя.

Вечером на заседании Военного совета флота дивизионный комиссар спросил у командующего авиацией генерал-майора Н. А. Острякова, как он оценивает столь рискованный бой летчиков. Выяснилось, что сам командующий и вел этот победный бой, что он часто летает на боевые задания. По предложению Николая Михайловича было решено каждый вылет Острякову производить только с согласия Военного совета флота. Но генерал продолжал летать, когда считал нужным, ссылаясь на сложность обстановки. Зная об этом, Кулаков встретился с ним после полета:

— Вы все же должны дать слово, Николай Алексеевич, что впредь будете себя беречь, — просил дивизионный комиссар.

— Этого слова, Николай Михайлович, дать не могу.

Погиб талантливый командующий и отважный летчик не в воздушном бою, а на земле, во время бомбежки. Аэродромы в Севастополе были так близко от переднего края, что враги могли наблюдать за ними, неожиданно бомбить и обстреливать из орудий…

22 ноября настало затишье. Наступление врага провалилось. Его 11-я армия увязла под Севастополем. У города

^{note 59}

рвались снаряды, вели бои мелкие подразделения, не молчало стрелковое оружие. Но появилась возможность совершенствовать укрепления, организовать планомерную боевую учебу и даже прогуляться по городу.

Еще 26 октября по решению ЦК ВКП(б) в Севастополе был образован городской комитет обороны. Его председателем назначили секретаря горкома партии Б. А. Борисова. В комитет вошли председатель горсовета В. П. Ефремов, начальник горотдела НКВД К. П. Нефедов и другие.

Руководство городского комитета обороны было тесно связано с командованием и Военным советом ЧФ, что давало ему возможность оперативно поднимать население на решение неотложных задач для отпора врагу. Работа партийных, советских, комсомольских организаций, предприятий и учреждений подчинялась главному — обороне города. В городе регулярно проводились собрания партийного актива. Б. А. Борисов вспоминал, что каждое мероприятие, связанное с помощью фронту, приводило в движение всю городскую партийную организацию.

Кулаков и Борисов часто вместе думали о том, как наладить производство, выполнять планы выпуска военной продукции, лучше вести воспитательную работу. В морском кителе без нашивок, высокий, худощавый человек, не отличавшийся особым здоровьем еще со времени ранения в бою с бандитами Антонова, Борис Алексеевич обладал завидной работоспособностью, умением повести за собой людей, найти с ними общий язык.