Люди сороковых годов

О том, как шахтер Александр Бурда стал мастером танкового боя

Если случится вам, читатель, побывать когда-нибудь в небольшом украинском городке Ружин, обязательно разыщите там на кладбище скромную могилку с небольшой пирамидкой, на которой написано: «Здесь похоронен А. Ф. Бурда. 1911–1944», и низко-низко поклонитесь ей.

Только немногие, увы, помнят нынче, что это был за человек, носивший такую простую, даже неказистую с виду фамилию, и чем обязаны ему мы с вами. А жизнь у него была поистине необычайная, и заслуживает он того, чтобы о нем и песню сочинили, и кинофильм сняли, и не одну книгу написали. Не настигни его фашистский снаряд в страшном январском бою сорок четвертого года, когда он со своими танками преграждал путь гитлеровцам, бросавшимся в контратаки, быть бы ему сегодня большим военачальником.

Гвардии подполковник Герой Советского Союза Александр Федорович Бурда кончил свой жизненный путь командиром 64-й гвардейской танковой бригады, которая была одной из лучших в армии Катукова, а начинал он войну никому не известным командиром танковой роты; боевое крещение принял у самой границы, а в бою под Орлом уже стал знаменитостью — я об этом рассказал в предыдущих главах. Быстро росли люди в те времена, но этот Человек в Броне выделялся среди многих, и не зря так любил и ценил его Катуков, не упускавший ни единого случая, чтобы поставить Александра Бурду всем в пример.

Я познакомился с ним ранним ноябрьским утром 1941 года все там же, близ селения Чисмена, где впервые узнал танкистов-гвардейцев, чей боевой путь в дальнейшем мне посчастливилось наблюдать на всем протяжении войны, мы выехали тогда на передний край, чтобы поглядеть, как организовали свои засады катуковцы, прикрывавшие Волоколамское шоссе. Там было много такого, что до той поры отнюдь не было типично для танковых частей. Мы встретили танкистов, занятых саперными работами, танкистов-землекопов, танкистов-минеров, танкистов-строителей.

— Знакомьтесь, — сказал комиссар штаба Мельник, подводя меня к коренастому танкисту в теплом комбинезоне, скрывавшем знаки различия, старший лейтенант Александр Бурда. Это наш герой, один из победителей Гудериана, а впереди у него еще более блестящая военная карьера, ручаюсь. Посмотрите, как он здесь устроился…

Я крепко сжал протянутую мне жесткую, мозолистую руку и с волнением взглянул в мужественное лицо человека, о котором слышал столько невероятных историй. Из-под черного танкистского шлема выбилась прядь русых волос. В ясных серых глазах прятались хитроватые искорки. Был этот человек среднего, по правде сказать, даже невысокого роста, его жестам были присущи та легкость и ловкость, какие вырабатывает привычка к физическому труду. По синим отметинам на коже, которые оставляют навечно проникшие под кожу острые частички угля, можно было безошибочно догадаться, что перед нами бывший шахтер. Природа одарила его крепким здоровьем и смекалистой головой, он, что называется, никогда не лез в карман за словом, был человеком веселого склада, но привлекать к себе внимание не любил, тем более ненавидел хвастать, а когда его хвалили, чувствовал себя неловко.

— Вперед трудно загадывать, но постараемся быть не хуже других, ответил на комплимент комиссара Александр Бурда, и я сразу узнал по характерному акценту земляка.

— Из Донбасса?

— Так точно, с Луганщины. А позицию мы подготовили так, как приказал нам командир бригады. Вот, поглядите…

Позиция и впрямь была подготовлена отлично. Свои танки, кстати сказать, густо покрытые мелом, — зимняя маскировка! — он разместил на скате высокого холма в глубоких земляных укрытиях и так замаскировал сеном и снегом, что разглядеть их можно было только вблизи. Каждое укрытие с тыла имело хорошо замаскированный путь отхода, — в любую минуту танк мог дать задний ход, выскочить из укрытия и ринуться на врага.

Это и была танковая засада, замечательное изобретение советских танкистов, сыгравшее большую роль в памятных боях Орла.

Александр Бурда сообщил мне, что он с шахты имени Ленина Луганской области; родной его городок — Ровеньки, где в двадцатых годах не раз доводилось бывать и мне, когда я работал в «Луганской правде». Мы дружно вспоминали Луганщину, наши комсомольские съезды, пуск первого мартена на заводе имени Октябрьской революции в 1927 году, тихие Ровеньки.

Бурда в те годы был механиком горной механизации. В 1933 году его призвали в армию и послали в Харьков, где была создана одна из первых советских танковых частей. Там его зачислили в полковую школу.

В 1934 году, когда формировалась первая в СССР тяжелая танковая бригада, Бурду зачислили в экипаж старшины Вербицкого пулеметчиком третьей башни. Так и началась его карьера танкиста.

Стрелял он отлично, получал за это поощрения по службе, был назначен командиром центральной башни. Прошел специальные курсы, которыми руководили инженеры с завода, где строился танк Т-35. Стал младшим командиром. Кончился срок службы — предложили сверхсрочную. Написал письмо матери — она работала на шахте откатчицей вагонеток, — попросил у нее совета. Она ответила: «Смотри сам, но я лично желала бы, чтобы ты был военным». Так и порешил навсегда связать свою судьбу с армией.

В 1936 году сверхсрочника Александра Бурду послали на созданные при бригаде курсы младших лейтенантов.

Окончил курсы — стал командиром взвода и служил в учебной танковой роте Шалимова. [17] В 1940 году лейтенанта посылали на курсы усовершенствования командного состава бронетанковых войск в Саратов. Закончил он эти курсы с оценкой «отлично» по всем предметам. Ему было присвоено звание старшего лейтенанта.

Вернулся Александр Бурда в свою родную бригаду, которая теперь носила номер 14; но к этому времени она стояла уже не в Харькове, а в Станиславе неподалеку от границы. Там его назначили командиром роты, вооруженной средними танками Т-28. А вскоре на основе 14-й бригады была создана 15-я танковая дивизия. В ее рядах и служил он вместе со своим другом и соперником веселым ростовчанином Заскалько и многими другими танкистами, которые потом воевали в рядах бригады Катукова.

Первые выстрелы старший лейтенант Бурда, как я уже говорил, услышал на рассвете 22 июня 1941 года в городе Станиславе. Оттуда он и начал свой долгий военный путь. О том, как невероятно тяжелы были эти первые дни и недели войны для танкистов 15-й танковой дивизии, — да и для кого из советских людей они не были тяжелы! — дает представление уже приведенный мною рассказ Заскалько.

Отлично воевал в те дни и Александр Бурда. Один из наиболее трудных и сложных боев в своей жизни он провел со своей танковой ротой 14 июля 1941 года под Белиловкой — на украинской земле. Танкисты атаковали и разгромили колонну гитлеровцев, которая прорывалась к Белой Церкви в сопровождении пятнадцати танков. Наши танкисты при этом никаких потерь не понесли.

— Не зря мы так много внимания уделяли до войны стрельбам на полигоне, — говорил мне впоследствии Александр Бурда, вспоминая об этом бое, — Теперь учеба дала свой результат. Не только мы, командиры машин, добились точных попаданий, но и наши башенные стрелки. Тогда, под Белиловкой, мы с моим стрелком Васей Стороженко [18] шестнадцатью снарядами уничтожили немецкий танк, четыре машины с боеприпасами и тягач с пушкой. Для начала вроде неплохо…

Обстановка обострялась с каждым часом, — сказал он. — Гитлеровцы уже хорошо знали, что мы рыщем здесь, и на рубежах нашего вероятного появления выставляли танковые и артиллерийские заслоны — захватить их врасплох уже не удавалось.

И вот в этой обстановке мы все же наносим им фланговый удар. Все делалось в спешке: времени для обстоятельной разведки не хватало. Видим, бьет противотанковая артиллерия. Старший лейтенант Соколов с тремя танками бросился подавить ее, и на глазах у нас все три танка сгорели. Большое это горе было для всех, а для меня особенно — ведь Николай был мне настоящим другом.