Самые знаменитые реформаторы России

К концу 1920-х гг. Сталину удалось уничтожить всяческую политическую оппозицию в стране, как вне большевистской партии, так и внутри ее. Два миллиона коммунистов, контролировавшие все стороны производственной, общественно-политической, духовной жизни страны, были преданы своему вождю.

Удалось создать мощные силовые структуры, карательные органы (ОГПУ, милиция, армия, суд, прокуратура), целиком и полностью подчиненные единой управляющей воле в лице Центрального Комитета ВКП(б) (Сталина).

К началу коллективизации уже была уничтожена небольшая прослойка жителей села, являвшихся формальными и неформальными лидерами, — помещики, земские деятели, священники, кооператоры, учителя, старосты, выборные лица и др.

Уничтожили разного рода сельскохозяйственные общества, кружки, объединения, где крестьяне собирались, приобщались к профессиональным знаниям и общей культуре.

Погибло целое направление крестьянской поэзии, олицетворяемое с именами таких выдающихся поэтов, как Есенин и Клюев, и многие другие.

С раскручиванием сплошной коллективизации оставалось уничтожить наиболее авторитетных зажиточных крестьян, что и было сделано. Оставшаяся деревенская масса лишилась своих духовных и иных ориентиров, и с ней стало можно делать все, что угодно.

Исключение возможности какого бы то ни было инакомыслия постепенно сформировало в людях убежденность в том, что по-иному жизнь и не может быть организована, кроме как по-колхозному.

Ближайшими результатами коллективизации стал резкий спад сельскохозяйственного производства, гибель половины скота, разрушение сельской инфраструктуры (уничтожали кулаков — вместе с ними исчезали мельницы, заготовительные конторы, магазины, разного рода мастерские, осеменительные пункты и т.д.). Не заставил себя ждать голод, разразившийся в самых густонаселенных районах СССР. Люди гибли миллионами, а руководство страны, не будучи в состоянии помочь им, поставило на дорогах заслоны, чтобы перекрыть доступ голодающим и умирающим в относительно обеспеченные продовольствием регионы.

С начала коллективизации и до смерти Сталина крестьяне, в абсолютном своем большинстве, досыта не ели. С уничтожением хозяев на селе был утрачен стимул к производительному труду. Колхозники, получая трудодни-палочки, ничего не имея на них, соответственно и работали. А чтобы не разбежались, в деревнях не стали выдавать паспорта. От голодной смерти людей спасали домашние подворья. Сложилась система эксплуатации крестьян, куда более жестокая, чем при крепостном праве. Тогда крестьянин три дня работал на помещика (барщина), три дня на себя. И произведенное в собственном хозяйстве у него никто не забирал. Колхозник всю неделю обязан был трудиться в колхозе, отвлекаясь на работу дома лишь урывками, при этом значительную часть произведенного отдавая государству в виде натурального налога.

Село не оправилось от удара, нанесенного Сталиным, до самой его смерти. Если коров в 1916 г. насчитывалось (в соответствующих границах) 28,8 миллиона голов, в 1928 году — 32,2 миллиона, то в 1953 г. — только 24,3 миллиона. Урожаи зерновых оставались на уровне 1913 г. Сорок лет пропали даром для российской деревни, несмотря на насыщение ее тракторами и комбайнами, агрономами и зоотехниками, электрификацию и химизацию. Ничто не могло компенсировать главного — уничтожения крестьянина-хозяина.

Индустриализация являлась важнейшей составляющей ленинского плана построения социализма. В соответствии с провозглашенными доктринами нужна была мощная промышленность, чтобы дать технику на село и для производства современного вооружения не только для обороны собственной страны, но и помощи международному пролетариату (мировая революция!). Деревню обирали столь жестоко еще и затем, чтобы продавая за границей хлеб, покупать оборудование для вновь строящихся заводов. Иных экспортных ресурсов в стране не имелось.

В течение первой пятилетки (1928–1933 гг.) было построено более 1,5 тысячи новых крупных предприятий. Для чего половина капитальных вложений направлялась в промышленность, в том числе 75% — в отрасли, производящие средства производства. Строились электростанции, металлургические комбинаты, автомобильные и тракторные заводы, оборонные предприятия и т.д. За первую пятилетку производство продукции машиностроения и металлообработки выросло в 4 раза, выработка электроэнергии — в 2,7 раза. За годы второй пятилетки (1933–1937 гг.) продолжилось бурное развитие промышленности. К ее концу в сельском хозяйстве уже работало 456 тысяч тракторов и 129 тысяч комбайнов, сделанных в основном на собственных заводах. Складывалось впечатление безусловного преимущества плановой системы перед рыночной, при которой значительные ресурсы расходовались на конкурентную борьбу, погибали во время кризисов перепроизводства. Высший Совет народного хозяйства (ВСНХ), как и Госплан, были образованы еще при Ленине, но создавалась и отрабатывалась плановая система Иосифом Виссарионовичем. Сталин и его советники по проблемам экономики и производства наивно полагали, что можно в централизованном порядке учесть все потребности людей в товарах, а предприятий — в сырье и полуфабрикатах, спланировать и организовать их производство в нужных количествах.

Впрочем, в обществе, отвергнувшем рыночные отношения, по-иному и быть не могло. По сути дела, впервые в истории человечества государство взяло на себя ответственность за обеспечение людей всем необходимым — от самолетов и тракторов до спичек и соли, исключив самих граждан из этого процесса. Только директивные органы планировали — сколько чего делать, а от остальных требовалось лишь выполнение планов. Вроде бы — это хорошо, когда из единого центра решается, каким образом максимально рационально распоряжаться имеющимися в государстве возможностями, сконцентрировать ресурсы на важнейших направлениях.

Но сразу же стали проявляться очевидные недостатки плановой системы. Прежде всего — никакой Госплан не был в состоянии учитывать всевозрастающее число связей, по мере роста производства, его усложнения. Понятие «дефицит», не знакомое рыночной экономике, прочно вошло в нашу жизнь. Стали упускаться целые направления, поскольку планирование шло не от жизни, а в соответствии с субъективными представлениями отдельных индивидуумов. Самым губительным образом сказывалось государственное планирование на качестве выпускаемых товаров.

Директор предприятия отчитывался в министерстве за количество изделий и финансовые показатели, а за качество только в утилитарном его понимании — лишь бы не было брака. Он не заинтересован был в смене моделей, так как это сопряжено было с издержками на освоение нового изделия. Гнали с конвейера устаревшие машины, утюги, костюмы, обувь. Не было механизма, стимулирующего обновление. И тем более никак не компенсировался риск, связанный с освоением нового изделия у директора, конструктора, рабочего.

Но и это не все. Оригинально шло формирование цены на изделие, выпускаемое заводом, например машиностроительным. Базой для ее определения были трудозатраты. Значит, чем больше затрачено, тем выше цена, тем выгоднее для завода. Бывало, отвергались новые разработки конструкторов лишь на том основании, что значительно снижалась трудоемкость, так как это вело, при стабильной потребности в количестве, к снижению объемов производства завода, а следовательно — к ухудшению его финансового положения.

Но зато гарантировалась социальная защищенность членов коллектива предприятия, выпускавшего устаревшую продукцию. Коль скоро Госплан запланировал, то он и позаботится, чтобы торговые организации забрали эту продукцию.

Это лишь некоторые штрихи, иллюстрация к нашей обреченности, заложенной изначально, выпускать плохие товары. Монополия на внешнеэкономические связи довершала низкое качество изделий, так как не допускала на наш рынок конкурентов. Поэтому брали все.

Ну а самое плохое то, что люди перестали стыдиться выполнять работу некачественно, делали ее абы как.

Нет смысла называть примеры нашего безнадежного отставания в качестве промышленных товаров — от тракторов и автомобилей до обуви и зубной пасты — они хорошо известны. Только вооружение, благодаря особому к нему отношению, оставалось конкурентоспособным. Особенно же никуда не годными были так называемые товары народного потребления. Приведу пример впечатления просвещенного иностранца, надо сказать — друга СССР, посетившего нашу страну через 20 лет после победы Октябрьской революции, когда уже заканчивалась вторая пятилетка. Речь идет о писателе Андре Жиде. Он писал: