Неизвестный Люлька. Пламенные сердца гения

После этой аварии мы остались невредимыми, если не считать нервного потрясения. Но нас отвезли в госпиталь. Французские врачи спросили: «Как русские выходят из стресса?» Мы предложили свою версию:

«Нам поможет стаканчик спиртного». Врачи дали сухого вина. Через два дня нас уже выписали.

Интересно, что сопло левого двигателя, задевшего землю, несмотря на большую перегрузку, осталось почти неповрежденным. Это еще раз подтверждает большую прочность АЛ-31ФП».

Кстати, после аварии полиция проверяла всех находившихся на ВПП.

Делегация специалистов АО «Люлька-Сатурн», в которую входили Е.Ю. Марчуков, В.А. Лебедев, М.Л. Кузменко, А.В. Андреев, К.Ю. Сорокин, А.И. Волков, В.В. Белоконь и другие во главе с генеральным конструктором В.М. Чепкиным, наблюдавшая за демонстрационным полетом Су-З0МКИ, пережила тяжелые мгновения. «Мы замерли, — говорил Анатолий Васильевич Андреев, — сердце екнуло из-за страшного предчувствия… Вот после чего часто случаются сердечная недостаточность и инфаркты».

Для определения причин аварии была создана комиссия во главе с генералом ВВС Франции. Французы взяли «черный» ящик, но долго не могли расшифровать его записи. Всю информацию получили с дублирующей записывающей экспериментальной системы, которая была у российских специалистов. На ней было видно, что двигатели и другие системы работали штатно, надежно.

Совершенно очевидно, что без поворотного сопла этот аварийный эпизод не мог бы закончиться так благополучно для наших летчиков.

На пресс-конференции в то время генеральный директор «Росавиакосмоса» Юрий Коптев сказал: «Предварительные данные о причинах аварии показывают, что никаких нарушений в работе техники Су-З0МКИ не было. Утром оргкомитет авиасалона почему-то поменял программу по сравнению с ранее отработанной и утвержденной. Время ее выполнения сократили на две минуты. Это оказало негативное влияние на экипаж».

Спустя два месяца выдающийся летчик Вячеслав Аверьянов и опытнейший штурман Владимир Шендрик демонстрировали свое великолепное летное мастерство в выполнении сверхманевренности на другом экземпляре Су-З0МКИ на Международном Московском авиасалоне МАКС-99, который состоялся с 17 по 22 августа в Жуковском. Они выполнили все запланированные маневры, чем доставили неописуемые радость и восторг сотням тысяч поклонникам нашей замечательной авиации.

«Бесспорно, — утверждают Герои России В. Аверьянов и В. Шендрик, — российские самолеты Су-ЗОМКИ, Су-35 (Су-37) в режиме сверхманевренности не имеют конкурентов, отличаясь никем еще не достигнутыми характеристиками устойчивости и управляемости. Во многом эти данные зависят от двигателей АЛ-31ФП с поворотным соплом — управляемым вектором тяги».

После блистательного пилотажа Вячеслава на суперистребителе Су-З0МКИ на МАКСе раздались восторженные возгласы зрителей: «Все же есть у нас такое, что за Державу не только не обидно, но можно вовсю гордиться и гордиться».

ПОЖЕЛАНИЕ А.М. ЛЮЛЬКИ СБЫЛОСЬ

Как-то, выходя из приемной в коридор, Архип Михайлович обратил внимание на молодого специалиста, шедшего ему навстречу. «Ты недавно у нас, хлопец?» — обратился он доброжелательно к нему. «Да, я два месяца назад защитил диплом», — ответил тот, засмущавшись от внимания к себе генерального. «А где работаешь?» — «В бригаде Михаила Михайловича Костюченко, осваиваю автоматическое регулирование двигателя». Задав еще несколько вопросов, Архип Михайлович сказал на прощанье: «Желаю больших успехов, дюже добрый хлопец». Пожелание генерального Евгению Марчукову, а это был он, данное весной 1979 года, сбылось. Его трудовая, творческая, научная деятельность в КБ, благодаря несомненному инженерному, конструкторскому, исследовательскому, организаторскому таланту, трудолюбию, решительности, настойчивости сложилась весьма великолепно, блестяще.

Через 16 лет после той памятной встречи с А.М. Люлькой Евгений Ювенальевич Марчуков в 39 лет стал первым заместителем генерального конструктора.

Но вернемся к началу его работы. В 1983 году Евгений перешел в бригаду камеры сгорания. Начальником там был тогда А.Н. Щелоков, ведущим конструктором Анатолий Дмитриевич Дехтяренко, который потом несколько лет работал в МАЛе. В том же 1983-м Марчуков поступил в заочную аспирантуру, кандидатскую диссертацию защитил в 1987 году. В это время генеральный конструктор Виктор Михайлович Чепкин назначил его ведущим конструктором по автономным испытаниям. Уже шла полным ходом доводка нового изделия «20» для самолетов следующего после Су-27 поколения. А перед этим Евгений Марчуков участвовал в госиспытаниях АЛ-31Ф. Они шли напряженно, поджимали сроки. Министерство торопило. Сложные проблемы возникали с лопатками, они не выдерживали ресурс, много вопросов было по автоматике, все это требовало особого внимания. Для контроля за испытаниями, которые шли круглые сутки, Люлька назначил группу ответственных дежурных из 20 человек. Они менялись через 24 часа, могли принимать решения по возникавшим вопросам. В эту группу включили Марчукова.

Однажды ночью двигатель остановили для очередного осмотра. Как обычно, пристально осматривая лопатку, контролер обнаружил на ней дефект — трещину, показал ее Марчукову, ответственному в ту ночь за испытания. Не имея большого опыта, впервые посмотрев в окуляр, Евгений согласился с контролером и доложил о дефекте по телефону главному конструктору В.К. Кобченко: «Если обнаружен дефект, надо снимать двигатель со стенда», — дал указания Василий Кондратьевич. Двигатель сняли, отправили в цех на разборку. Когда его разобрали, то увидели, что в лопатке нет дефекта, на ней просто отшелушилось покрытие. А действительно, большой производственный дефект обнаружился в центральной конической передаче — не были затянуты как следует болты. Из-за этого через несколько часов работы АЛ-31Ф был бы обречен развалиться. Когда выяснился этот факт, Марчукова вызвали к главному: «За то, что ты дал указание снять АЛ-31Ф со стенда, а причины для этого не было, тебе полагается выговор. А за то, что двигатель остался цел, ты заслуживаешь поощрения. Сделаем так, — продолжил Кобченко, — у тебя не будет ни того, ни другого».

Евгений набирался знаний, опыта, становился ведущим специалистом в создании и экспериментальной отработке авиадвигателей.

В конце 80-х годов генеральный конструктор В.М. Чепкин назначил Марчукова заместителем главного конструктора по испытаниям. В это время на испытательном комплексе в Тураеве шли испытания и доводка нового двигателя «20» для самолетов следующего поколения. Программа эксперимента заканчивалась, двигатель уже работал на малом газу. Марчуков решил из кабинета директора Тураевского филиала Виктора Николаевича Павленко доложить об этом как о свершившемся факте в Москву генеральному конструктору В.М. Чепкину: «Виктор Михайлович, параметры все в норме, испытания подтвердили наши расчеты, сейчас машина на малом газу и скоро остановится…» Вдруг Павленко с беспокойством говорит, указывая на испытательный корпус: «Смотри, черный дым идет из выхлопной шахты стенда». Увидев это, Марчуков сказал Чепкину: «Я вам перезвоню». И они помчались на стенд. Там был пожар. Пожарники уже тушили его. «Возник пожар из-за разрушения вентилятора», — говорит Евгений Ювенальевич. Это был урок, с тех пор я никогда до полного останова двигателя не докладывал генеральному. Причину аварии выяснили. Испытания продолжили на другом экземпляре двигателя.

Первую машину АЛ-31СТ, по договоренности с Газпромом, решили отправить на компрессорную станцию «Карпинская» недалеко от Тюмени. По заданию генерального надо было запустить АЛ-31СТ в трассу для прокачки газа на первые 100 часов.

От КБ на «Карпинскую» поехала команда во главе с зам. генерального Валентином Алексеевичем Гореловым.

«Стационарный, наземный двигатель АЛ-31СТ в системе компрессорной станции был для нас еще не привычен, — говорит Евгений Ювенальевич Марчуков, — поэтому нам пришлось с ним помучиться. Хотя до этого он был тщательно испытан на стенде в Тураеве.