Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.

Чтобы ликвидировать накопившихся красных по реке Тихой до х. Меркулова включительно, которые стремились прорваться на станицу Вешенскую, я приказал начальнику 3-й дивизии есаулу Егорову во главе конного полка с партизанским отрядом хорунжего Шумилина к рассвету прибыть в Вешенскую. 13-го утром есаул Егоров прибыл в Вешенскую, где получил задание и в сумерках переправился на правый берег Дона и вступил в расположение 2-й дивизии. 14 апреля конная группа есаула Егорова внезапно атаковала части красных, которые занимали хутора Провальский, Колодезный, и безостановочно преследовала их до хутора Сетракова. Отбросив последних к хутору Сетракову, конная группа есаула Егорова повернула обратно и повела стремительное наступление по дороге, идущей в хх. Мешков, Федоровский и ст. Казанская.

Штаб красной экспедиции, который находился в хуторе Мешков, был захвачен и уничтожен. 2-я дивизия одной бригадой удерживала красных по реке Чир – хутор Наполов включительно, а другою перешла в наступление в направлении хут. Тиховской. Красные же, вследствие утери связи прорывом конной группы Егорова, все же продолжали занимать хх. Тиховской, Варварин, Калиновский, Меркулов, но, будучи обойденными бригадой восставших с тылу, бежали в разные стороны, бросая оружие и снаряжение. Будучи прижатыми к Дону, многие нашли в его волнах вечный покой.

Красные, занимавшие левый берег реки Дона против станицы Казанской, очутились под ударом с тылу, но, поддержанные 3-м Богучарским пешим полком, оказали упорное сопротивление; завязавшийся рукопашный бой носил характер беспощадного избиения с обеих сторон. 3-я дивизия восставших, расположенная по левому берегу реки Дона, сосредоточила артиллерийский, ружейный и пулеметный огонь по красным; последние, поражаемые с трех сторон, отошли за рубеж казачьей земли. В этом ожесточенном двухдневном бою пали смертью храбрых: начальник партизанского отряда хорунжий Шумилин – доблестный герой Великой войны и кавалер 1-й степени, подхорунжий Алиманов и другие.

С 15 по 22 апреля по всему фронту происходили частичные столкновения с сохранением занятых позиций. Необходимо подчеркнуть, что кроме боевого порыва, желания разбить сильнейшего врага, вторгнувшегося в чужую землю, в душе каждого восставшего казака был вопрос: «Существует ли Донская армия или же она давно ликвидирована», о чем упорно твердила красная печать. Из 12 человек пешеходов, посланных в Донскую армию, чтобы дать знать о действительности восстания верхнедонцев, никто не возвратился, и никаких слухов, хотя бы случайных, получить было неоткуда²².

Армия же красных с каждым днем увеличивалась, а поэтому не исключалась возможность, чтобы ту площадь, которую занимала армия восставших, быть может, в силу ряда поражений или в силу неизбежной утраты боевой площади, придется уступить той вооруженной силе, которая напирала со всех сторон. Но Бог хранил, этого не случилось, но если бы это и случилось, то я глубоко верил, что боеспособность и решительность восставших казаков не изменились бы; в критический момент армия восставших могла бы прорвать фронт красных там, где бы она захотела, и с успехом отыскала бы новое поле для нового боевого счастья. Но не об армии болела казачья душа, а о тех несчастных детях, женщинах и стариках, которые должны были бы предстать перед беспощадным судом озверелых завоевателей. Боевое счастье пока было на стороне восставших казаков, и я решил драться до последней возможности, а заранее подготовленный план прорыва иметь в запасе.

Несмотря на отсутствие сведений, все верили, что родная Донская армия существует, и не «в ущельях Дарьяла и в пустынных степях Каспия», а здесь, на родной земле. Иногда, в тишине апрельского вечера, откуда-то глухо доносились раскаты орудийной стрельбы.

15 апреля, около 12 часов дня, казаки 1-й дивизии, будучи в резерве на отдыхе, вдруг услышали глухой шум пропеллера и в несколько голосов крикнули: «Глядите, братцы, где-то аэроплан трещит!.. Да где же, где? Куда летит? Смотрите, знак на крыльях! Сюда летит! Не стреляйте, быть может, и наш!»

Аэроплан, постепенно опускаясь, держал направление в степь между хуторами Сингин и Кривской. Вдруг крики «Наш! наш!». Полувзвод конных казаков был послан к тому месту, где аэроплан, описывая круги, медленно опускался.

Прилетели сотник П. Богатырев²³ и хорунжий Тарарин, которых пославшие должны были считать верной жертвой красных.

Ведь как штаб Донской армии, а также и летчики не имели никаких положительных сведений о восстании верхнедонцев, а если штаб и имел, то эти сведения настолько были мрачны (хотя и основательны), что по ним не представлялось возможности определить ни характер восстания, ни площадь, занимаемую восставшими, а только можно было приблизительно определить ту местность, в районе которой вспыхнуло восстание; следовательно, и расчеты сотника П. Богатырева и хорунжего Тарарина в достижении поставленной цели – связи с восставшими – зависели от их находчивости.

Храбрые летчики быстро опустились на землю между хуторами Сингин и Дубовской. Полувзвод конных, который был послан от одного из полков 1-й дивизии к месту, где опустился аэроплан, уже был в одной версте от последнего, как вдруг с противной стороны показался незначительный конный разъезд красных, но, почувствовав свою малочисленность, он круто повернул назад и скрылся. Полувзвод конных казаков, приблизившись к аэроплану, который был уже наготове, чтобы вновь подняться, но к неожиданной радости один казак издали узнал своего ближайшего станичника – сотника Богатырева. С помощью казаков аэроплан дотащили в хутор Сингин, к двору отца Богатырева. Неожиданное известие о прибытии сотника Богатырева из Донской армии с молниеносной быстротой прокатилось по всему фронту армии восставших. Я, будучи на фронте 1-й дивизии, получил телефонограмму о том, что с аэропланом, который опустился между хуторами Сингин и Дубовской, прибыли из штаба Донской армии сотник Богатырев и хорунжий Тарарин. «Теперь мы знаем, что не одни здесь бьемся с врагом, залившим кровью казачью землю», – так говорили по рядам армии. Возвратившись с фронта и обменявшись с сотником Богатыревым взаимными сведениями, я вкратце написал о количестве армии, о материальных и технических нуждах и вручил хорунжему Тарарину для передачи штабу Донской армии²⁴.

Из доклада сотника Богатырева было видно, что штаб Донской армии, узнавши о восстании от одного казака станицы Казанской, который был послан из штаба армии восставших, сосредоточил значительную часть конницы, которая, как только получит подтверждение о действительности восстания, пойдет для соединения с восставшими.

В последних числах апреля прилетел капитан Веселовский, который передал, что конная группа под командой генерала Секретева уже двинулась к цели своего назначения. Маршрут – Миллерово – Дегтево – хут. Сетраков и стан. Казанская. Соединение не позже как через 15 дней. Кроме того, привез для 25 тысяч восставших бойцов подарок правительства – 10 фунтов табаку. 29 апреля прилетел капитан Петров для подробной информации обеих армий – Донской и Восставших. В оперативной сводке штаба Донской армии, которая мне была передана капитаном Петровым, значилось, что против восставших верхнедонцев, насчитывающих до 25 ООО бойцов, действует 40 ООО армии красных²⁵.

После 15-дневных частичных столкновений и перестрелок красный штаб сосредоточил на всей окружности фронта восставших крупные, отлично комплектованные части; кроме того, ввел в действие 9-ю сов. армию, снятую с фронта Донской армии, с целью раздавить восставших и не дать соединиться с конной группой Секретева. 2 мая красные перешли в общее наступление по всему фронту с применением дальнобойных пушек и броневых автомобилей. После короткого затишья вновь загрохотали пушки, пулеметы, завизжали снаряды; все вновь задвигалось, закружилось, устремившись туда, где закипела страшная битва двух народов. То там, то здесь неслась конница в атаку, сметая красных захватчиков, которые вооруженной силой вторглись в чужую землю с явным намерением сжечь, разорить станицы, хутора, разграбить домашние пожитки и тем положить конец не только существованию казачества, но самого имени «казак». Иначе говоря, докончить то подлое, жестокое дело, которое не докончило павшее самодержавие.