Роковые иллюзии

9. Даллин в ходе беседы вел себя сдержанно и осторожно, он не сообщил ей о том, что Зборовский находился в Соединенных Штатах, хотя [Орлов] пытался выяснить, куда Ьтправился «Марк» из Парижа. Когда он поставил этот вопрос косвенно, Даллин только заявил, что «Марк», несомненно,?ехал из Франции, но намекнул при этом, что он остался в Европе. Даллин пытался убедить [Орлова] в. том, что сущест-|гют два «Этьенна» и что, возможно, у них возникла путаница Зборовским и «Марком». [Орлов] был готов к этому, потому что, действительно, в советском штате в качестве агентов значились два «Этьенна». Но это совершенно не мешает отождествить Зборовского с «Марком», указал он Даллину. Даллин предложил [Орловым] прийти в его дом на Сентрал-Парк-Уэст для продолжения разговора. Он вызвался сделать так, чтобы его жена не присутствовала. [Орлов] отреагировал немедленно и заметил, что он не видит причин для того, чтобы г-жа Даллин не присутствовала.

10. Вскоре состоялась встреча в доме Даллинов. Была представлена г-жа Даллин, она тоже начала с попытки доказать, что есть два Этьенна и что в голове [Орлова], должно быть, возникла путаница по поводу имени «Марк». Сам Даллин попросил ее не вмешиваться, после того как [Орлов] указал, что это несущественно. Чтобы поставить на место г-жу Даллин после эпизода с «Этьеннами», [Орлов] сказал, что он расскажет об этом обстоятельстве, которое, по его словам, убедит ее в том, что его обвинения против «Марка» основаны на достоверной фактической информации. [Орлов] сообщил, что затем он рассказал об эпизоде с апельсином, который уже описан в отчете «Марка», совпавшем по времени с роковым пребыванием Седова в парижской клинике. Г-жа Даллин от этого совершенно окаменела, так как признавала, что речь идет о событии, в котором участвовала она сама. Ее непосредственная реакция была такой: «Теперь я вам полностью верю». Служба безопасности обладает сведениями, что жена брата г-жи Даллин (г-жа Даллин происходила из семьи Гинзбургов) была главным врачом этой клиники. Это было маленькое, грязное заведение, куда ни в коем случае нельзя было помещать для лечения человека в том состоянии, в котором находился Седов. По мнению [Орлова], Седова убрали.

11. Затем г-жа Даллин предложила выпить чаю, и г-жа [Орлова] прошла с ней на кухню, чтобы убедиться, что с напитком ничего не сделают. Во время беседы на кухне г-жа Даллин, очевидно, все еще находившаяся под влиянием рассказа о случае с апельсином, сказала, что ее муж взял на себя тяжелую ответственность, которая ложилась даже на нее. Зборовский, заявила она, в настоящее время находится в Соединенных Штатах и въехал в страну с помощью ее рекомендации, которую, заявила она, она дала по просьбе мужа. Г-жа [Орлова] немедленно вошла в гостиную и взволнованно сообщила, мужу о том, что, по заявлению г-жи Даллин, «Марк» на самом деле находится в США.

12. [Орлов] обращает особое внимание на время и последовательность событий. Это было первое из имевшихся у него свидетельств присутствия Зборовского, и в начале следующей недели он отправился к федеральному прокурору в Нью-Йорке, чтобы официально задокументировать свою информацию о Зборовском. Только после этого Даллины рассказали все, что знали, в сенатском комитете по внутренней безопасности. По мнению [Орлова], это представление было устроено с целью как можно скорее вывести их из-под удара, а сделали это социал-революционеры и троцкистские элементы, которые неизменно содействовали (или делали вид, что содействуют) властям США. Власти США не понимают, что в среду этих социал-революционеров и троцкистов глубоко проникли Советы, которые, возможно, присутствуют там и сейчас [921].

13. После этого события развивались стремительно, и вскоре [Орлов] выступил в сенатском комитете по внутренним делам, где вновь рассказал о том, что он передал федеральному прокурору в Нью-Йорке и ФБР и о состоявшемся суде над Зборовским.

14. По мнению [Орлова], г-жа Даллин знала все о подлинном статусе Зборовского как советского агента, и, по его мнению, она сама была советским агентом. Во время одной из их бесед [Орлов], по его словам, внезапно задал ей вопрос: «Вы знаете Брюнна?». Она тут же смутилась, пришла в замешательство и признала: «Да, я знаю его. Он из того же города, что и я». Брюнн, по словам [Орлова], был офицером НКВД по делам эмигрантов, и, по его мнению, он курировал Лидию Даллин.

15. Как заявил [Орлов], сам Даллин — по крайней мере в Берлине — был советским агентом. Его куратором был Базаров, и в то время Советы, возможно, не использовали его для работы против эмигрантов. Для Базарова Даллин поддерживал связь с источником в Первом отделе министерства иностранных дел Германии. [Орлов] говорит, что, возможно, Даллин порвал со службой, когда уехал из Берлина или прибыл в Соединенные Штаты; он не знает и не может судить об этом аспекте.

16. И, наконец, [Орлов] указал, что не может понять, как теперь Зборовский может оставаться в США после того, как он отбыл срок тюремного заключения, непосредственно связанный с его деятельностью в качестве советского агента. Почему его не выдворили из страны? [922] (Комментарий: у Рамсея сложилось впечатление, что [Орлов] рассматривает Зборовского как сохраняющийся элемент советских операций в Соединенных Штатах, а отношения между Зборовским и Даллинами — как по-прежнему важные отношения с точки зрения взаимодействия. Это предполагало, что Зборовский еще сохраняет некоторую ценность, если он остается в США. Это также предполагает, что работа Даллина и история советской шпионской деятельности на Западе в случаях, ставших достоянием гласности, могли быть частью процесса оценки ущерба, в которой была непосредственно заинтересована советская служба.)

17. Следует подчеркнуть, что [Орлов] провел четкое различие между Лидией Даллин и ее мужем. Он допускал, что профессор, возможно, порвал с советской службой, прежде чем приехать в США. Однако он не мог сказать этого о его жене. Далее, он допускал, что в своей деятельности в США профессор Даллин, возможно, находился под скрытым контролем советской службы, которая тайно им манипулировала.

18. Интересно поразмыслить над проблемой использования ученых фактически для выполнения оценки ущерба с использованием общедоступной информации и с учетом этого обратить внимание на усилия, которые недавно предприняли западные журналисты и ученые в связи с делом Зорге (Deakin, Johnson и др.), делом Ноэля Филда (Flora Lewis). Что касается г-жи Льюис (Lewis), то следует отметить, что недавно она заявила о своем намерении написать книгу о деле Кривицкого.

19. По мнению [Орлова], подлинная чистка в советской политике окажется возможной, когда наконец появятся свидетельства того, что Сталин был агентом царской полиции. [Орлов] очень твердо верит в достоверность этого обвинения. Он напомнил, что его двоюродный брат Кацнельсон сообщил ему подробности этого утверждения в начале 1937 года на их последней встрече в Париже, когда [Орлов] выздоравливал после травмы спины, полученной в автомобильной аварии. Следует напомнить, что [Орлов] считает тайную казнь Тухачевского и военных, организованную Сталиным через НКВД, непосредственно связанной с тем, что эти люди знали тайну Кацнельсона. Конечно, в это же время жертвой чистки стал и сам Кацнельсон. В их последнем разговоре двоюродный брат [Орлова] заверил его в том, что он оставляет в СССР официальные свидетельства, способные подкрепить это обвинение. [Орлов] сказал, что в течение многих лет думал над тем, как выйти на людей и места, которые Кацнельсон мог выбрать, чтобы оставить эти материалы. [Орлов] высказался в том смысле, что он сам думал сделать пластическую операцию, чтобы облегчить себе возвращение, но сказал, что не хочет, чтобы это занесли в отчет или чтобы какая-либо информация такого рода была распространена.

20. Вполне может оказаться, что ряд лиц, которых разрабатывали [Орлов] и его жена во время своего пребывания в Мичигане, которых г-жа [Орлова] учила русскому языку, призваны сыграть определенную роль в связи с глубоко прочувствованной уверенностью этого человека в возможности раскрытия элементов этой информации путем установления контактов и проведения разведки в самом СССР. Ясно, что [Орлов] лишь с презрением относится к так называемым документальным доказательствам Исаака Дон Левина, касающимся принадлежности Сталина к охранке. Он рассматривает материалы, опубликованные Левином, как грубую подделку. Материалы, о которых ему рассказывал Кацнельсон, он считает подлинными.