Биография отца Бешеного

Не знаю: из-за моей ли помощи, из-за Наташиного ли характера, но все прошло просто замечательно. В восемь двадцать часов вечера Наташа сказала: «Пора». Глеб Успенский тут же примчался на своей «Субару» и отвез нас в роддом. А там нас ждал сюрприз: профессор, наблюдавший Наташу последние полтора месяца, слег в жестокой простуде. Дежурный врач советует переговорить с профессором второго отделения, но тот уже уходит домой. Лечу к нему, едва не на коленях уговариваю принять роды. Без особого восторга он соглашается, а осмотрев Наташу, замечает, что Наталка очень хрупкая, а ребенок большой и потому лучше делать «кесарево». Но Наталка начинает его уговаривать:

— Доктор, миленький, я справлюсь! Поверьте мне, справлюсь!

И столько в ее голосе было уверенности, столько надежды, что профессор не смог отказать, и минут через сорок, в десять двадцать, без единого Наташиного вопля, маленькая Юленька обозначила криком свое появление на свет: «Вот и я! Встречайте нового человека! Во мне уже три килограмма семьсот граммов и пятьдесят два сантиметра роста!»

Медперсонал, а позднее и районный врач-педиатр удивленно качали головой: «Боже, какой у нее осмысленный взгляд! А ей нет еще и недели… двух недель… месяца… А какие у нее длинные пальчики! А какая она красавица! Ну вылитая папина дочка!»

Не знаю, каково в этих словах соотношение правды и лести, но мне было приятно все это слушать.

Эту книгу пишу в год полного солнечного затмения. В этот год Нострадамус предсказывал «конец света». Интересно, что он имел в виду под этими словами?

Незадолго до солнечного затмения навестил их в «Лесном озере». Как же выросла Юленька! Еще восьми месяцев нет, а весит восемь сто и имеет уже семь зубов! Выговаривает «пап-мам» и вовсю напевает о чем-то своем. Когда я возвращался в Москву, Наталка, наслушавшись со всех сторон страхов, умоляла меня быть осторожнее с глазами, когда я буду смотреть на солнечное затмение: в Москве оно должно быть одиннадцатого августа в пятнадцать десять. Сижу, работаю, изредка поглядываю в окно: все небо затянуто тучами. Снова работаю. Смотрю на часы: без пяти четыре… Включаю телевизор: вокруг солнечного затмения ажиотаж во всем мире. Так и прошло мимо меня грандиозное событие века. До следующего я, по всей вероятности, не доживу… А жаль, хотелось бы посмотреть…

Знаете, мы с Наталкой сравнили фотографии всех моих детей в возрасте до одного года и заметили, что все они похожи, словно близнецы. Интересна и магия чисел. Когда меня спрашивают о детях, отвечаю, что все они у меня — погодки: «три сыночка и лапочка дочка»…

Есть у меня некие соображения, исходя из которых я умолчал о истории рождения еще одной дочери.

Ярославушка, не думай, что я забыл о тебе: этого никогда не было и не будет. Так сложилась, что после твоего рождения нас разбросало и мы больше, к моему огромному сожалению, никогда не виделись. Буду счастлив, если эта встреча наконец произойдет…

Первый родился в 1969 году, второй — в 1979-м, третий — в 1989-м, и Юленька в декабре 1998-го, почти в 1999-м, то есть каждый появлялся ровно через десять лет. Любопытна и другая закономерность: первый сын — Петер — родился 20 апреля, в день рождения Гитлера, и живет в Германии, второй сын — Владимир — 22 апреля, в день рождения Ленина, и живет в Москве. Третий сын — Сережа — родился 16 декабря, а Юленька — 13 декабря, то есть и у них разница лишь в несколько дней.

Встречал нас с Наташей и Юленькой из роддома Андрюша Ростовский на своем «линкольне». Мне кажется — нет, я просто уверен, что Наталку послал мне сам Господь. Послал за все мои беды, горести, страдания. Мы с ней нашли друг друга после многих жизненных испытаний и в результате произвели на свет настоящее чудо — нашу Юленьку. Могу ли сейчас сказать, что я счастлив наконец? Да, могу! Могу!!!

А если мои старшие дети: сыновья Петер и Владимир и дочка Ярославушка, прочитав эту книгу моих откровений, осмыслят все, сами постараются разыскать меня и в результате придут и скажут: «Прости, папа! Мы не знали всего этого, а потому были не правы!» — тогда мое счастье станет просто безмерным! Очень надеюсь, что когда-нибудь это произойдет…

Почти всю эту книгу я писал в присутствии Наталки, а дописываю в полном одиночестве: 15 мая, на все лето, отправил ее с Юленькой в санаторий «Лесное озеро». А первого июня к ним присоединился и мой сын Сережа. До этого он несколько раз оставался у нас на праздники, и они с Наташей подружились настолько, что даже стали скучать друг без друга. На выходные ездил к ним, и Сережка просто загонял меня в разнообразные подвижные игры. Как же там хорошо отдыхать! А какой прекрасный воздух! Не хуже, чем в Швейцарии. Эх, кабы не комары…

Пришло в голову, что начинал писать эту книгу при Викторе Степановиче Черномырдине, а заканчиваю при Сергее Вадимовиче Степашине… Тьфу, не успел: президент сменил и его. Завершаю книгу при Владимире Владимировиче Путине, а может быть… Пока я писал книгу, прошел год, и вместе с ним «прошли» пятеро премьер-министров! Не многовато ли? Не отсюда ли столь сильные катаклизмы, потрясения и нестабильность в стране? Боже, когда же наша многострадальная Россия сможет наконец хотя бы четверть века прожить спокойно, в мире, в труде, в созидании?..

Порою мне кажется, что и моя жизнь вполне напоминает жизнь страны: взлеты и падения, постоянная неуверенность в завтрашнем дне, появление то друзей, то врагов…

Не знаю, случайно это было в моей жизни или Бог покровительствовал мне, однако все те, кто желал мне зла, а тем более творил его, были рано или поздно наказаны. Генерал Зазулин — начальник Политуправления МВД СССР, один из инициаторов моего ареста — умер вскоре после суда надо мной, следователь Истомин, ведший мое дело с пристрастием, физически и морально издевавшийся надо мной, через пару лет был изгнан из прокуратуры; подставленная «пострадавшая» потеряла ребенка во время родов, муж ее бросил, и она опускалась все ниже и ниже, пока совсем не спилась; сотрудника КГБ, ведшего меня аж с самого Ленинграда и дослужившегося до полковника, настолько замучила совесть, что незадолго до своей кончины, где-то в девяносто четвертом году, он позвонил в программу «Времечко» и сказал, что около десяти лет «вел» режиссера и писателя Виктора Доценко, а потом посадил, в чем искренне раскаивается. Звонил он из госпиталя, а потому и отказался от интервью, а через несколько дней умер, и «Времечко» приезжало ко мне домой для интервью, которое было в эфире…

Что же до меня самого, то я давно уже никому не желаю зла и никому не мщу за обиды, предательство, ибо верю — зло и так будет наказано. Журналисты часто задают мне вопрос: как я сумел сохранить доброжелательность в своем сердце после таких страшных испытаний, выпавших на мою долю? Как можно ответить на этот вопрос? Вероятно, ответ содержится в моих генах, переданных мне моими предками, и в моем менталитете, приобретенном по ходу жизни.

Иногда меня умиляют вопросы журналистов. Например, такой: «Почему тот или иной писатель неожиданно становится популярным, лучшим?» Разве можно однозначно на него ответить? Вероятно, у каждого писателя есть свой собственный секрет его творческого воздействия. Лично у меня секрет один: просто я сам проживаю жизнь каждого своего героя, вкладывая в него свое сердце, делюсь своими мыслями, однако это сопутствующие факторы: главное, я

— продукт своей эпохи, своей страны, частичка своего народа. А потому стараюсь писать так, чтобы быть понятным каждому читателю. Стараюсь писать так, чтобы любой, кто потратил свои кровные на мою книгу, нашел бы для себя нечто близкое, задевающее потаенные струны его души…

И я понятен своим читателям потому, что, являясь частичкой своего народа, пишу как бы для себя, чтобы прежде всего понравиться самому себе, а значит, и остальным. Именно поэтому, на мой взгляд, огромному количеству людей и нравятся мои герои.

Популярность, известность в нашей стране — ерунда, и ничего на самом деле не стоит по сравнению с тем, как воспринимается популярность на Западе. И пример этого перед вами: что стоит моя популярность и известность, если я не могу жить так, как живут ТАМ, — это НЕЧЕСТНО!!! Чем я хуже западных писателей?..