Воспоминания

7 мая 1915 года нашей подводной лодкой была потоплена «Лузитания» – английский пассажирский пароход, одновременно числившийся в списках военно-морского флота в качестве вспомогательного крейсера. Несмотря на предупреждения нашего посла, ряд американских граждан с преступным легкомыслием купили билеты на этот крейсер, груженный боеприпасами, и погибли вместе с ним. Впрочем командир подводной лодки, торпедировавшей «Лузитанию», опознал ее лишь после того, как, погибая, она перевернулась на бок. Поскольку он напал на нее спереди, он не смог предварительно сосчитать мачты и дымовые трубы. После того как торпеда попала в «Лузитанию», внутри корабля произошел еще один взрыв, вызванный массой погруженных на него боеприпасов. Одно это обстоятельство вызвало немедленную гибель «Лузитании» и множества людей. В это время я находился в Берлине, откуда 9 мая телеграфировал в главную квартиру, что в интересах государства теперь совершенно необходимо отстаивать правовую точку зрения; в нашем положении уступчивость была гораздо опаснее, нежели твердость. Можно было сожалеть о гибели людей, но должно было отстаивать наше право. Это повысило бы наш престиж в Америке и всего более способствовало бы ослаблению военной опасности. 1 мая начальник морского кабинета ответил мне, что кайзер согласен с моей точкой зрения. 15 мая мы получили первую американскую ноту касательно «Лузитании», которая требовала от нас осуждения торпедирования корабля и соответствующего возмещения убытков. Мы затянули посылку ответа. Снова начались бесконечные совещания представителей различных ведомств, длившиеся много недель. 31 мая в Плесе состоялось генеральное обсуждение этого вопроса под председательством кайзера. Тотчас по прибытии на совещание адмирал фон Мюллер сообщил адмиралу Бахману и мне, что рейхсканцлер снимает с себя ответственность за подводную войну, если она будет вестись в той же форме, как до сих пор. По его словам, посланник фон Трейтлер и генерал фон Фалькенгайн разделяли мнение канцлера. Начальник Генмора и я, напротив, держались того взгляда, что желание канцлера вести подводную войну, не вызывая политических конфликтов, в военном отношении невыполнимо. Поэтому его величество должны решить, следует ли вообще вести подводную войну или нет. Кайзер согласился с нашей точкой зрения и заявил, что если канцлер не желает взять на себя ответственность за полный отказ от подводной войны, то надо оставаться при уже отданных приказаниях. Таким образом, результат совещания выразился в приказе командирам подлодок, подтверждавшем прежнее предписание щадить нейтралов, но зато предлагавшем им топить все английские суда без исключения.

Однако уже 2 июня канцлер направил начальнику Генмора просьбу признать необходимым давать пощаду также и большим вражеским пассажирским пароходам. На совещании 31 мая об этом не было и речи. Адмирал Бахман представил свои возражения, которые, однако, не были приняты во внимание рейхсканцлером. Затем г-н фон Бетман попросил кайзера вновь принять решение относительно ведения подводной войны, но не привлек нас к обсуждению этого вопроса. В результате 5 июня кайзер издал приказ вообще не топить пассажирских пароходов – даже и не приятельских. Телеграмма с кратким изложением наших возражений, в последний момент посланная кайзеру начальником Генмора и мною, была оставлена без последствий.

Канцлеру не хватало решимости совсем отказаться от подводной войны. Но он хотел вести ее только для виду, чтобы не терять лицо в глазах общественного мнения Германии. В действительности же после этого приказа нападать на большие пароходы стало вообще немыслимо, ибо в огромном большинстве случаев командиры подводных лодок не могли отличить пассажирские пароходы от грузовых. Учитывая образ действий рейхсканцлера, мы с Бахманом подали прошение об отставке, которое, однако, было отклонено, причем по отношению ко мне это было сделано в самой немилостивой форме.

2 июля наш посол в Вашингтоне сообщил об аудиенции у Вильсона, который заявил ему, что он стремится к полному прекращению подводной войны. Наш отказ от нее должен был означать обращение к политической морали мира, поскольку только соглашение на основе этой морали, а не сила оружия может закончить войну. Граф Бернсторф настойчиво рекомендовал согласиться на это предложение, ибо принятие его позволяло надеяться на запрещение вывоза оружия, а отклонение могло привести к разрыву дипломатических сношении и росту этого вывоза до бесконечности. По моему мнению, наш посол упускал при этом из виду, что военная промышленность во всяком случае сделает все возможное для своего развития и что надежда на введение в Америке эмбарго на экспорт оружия ничтожна.

В начале июня министерство иностранных дел наконец отправило ответ на американскую ноту о «Лузитании». За ним последовала новая нота Америки, которая, правда, была составлена в недружелюбном тоне и отклоняла наши возражения; но содержание ноты все же было таково, что ее можно было оставить без формального ответа. Таким образом, временно с этим вопросом было покончено. Мы продолжали вести подводную войну таким способом, который не позволял ей ни жить, ни умереть.

Многие из моих знакомых, основательно знавшие Америку, определенно утверждали, что наша политика нот являлась в корне неправильной по отношению к Вильсону и его окружению.

Даже лица, употреблявшие все свое влияние для того, чтобы достигнуть быстрейшего соглашения с Англией и Америкой, не соглашались с бюрократически-юридическим путем, на который неизменно возвращалось министерство иностранных дел. Так, г-н Баллин писал 1 августа 1915 года относительно нашей ответной ноты по вопросу о «Лузитании»: Я и сейчас совершенно не согласен со взглядами Вильгельмсштрассе на этот инцидент с Америкой. На последнюю ноту следовало ответить немедленно, в течение 24 часов, а ответить было так легко! Нужно было попросту сказать: Императорское правительство с чувством глубокого сожаления усматривает из ноты, любезно переданной вашим превосходительством по поручению вашего правительства, что правительство Соединенных Штатов Северной Америки не склонно принять далеко идущие уступки, возвещенные в последней ответной ноте императорского германского правительства. В таких условиях императорское германское правительство может лишь выразить пожелание, чтобы правительство Соединенных Штатов предложило своим гражданам не садиться на суда, плавающие под флагами враждебных держав и намеревающиеся пройти через военную зону, установленную германским правительством.