Воспоминания

Позволю себе рекомендовать вашему превосходительству призадуматься над тем, может ли частная беседа посла Джерарда с председателем бременской торговой палаты быть использована в качестве основания для столь важного мероприятия, как проектируемая подводная война. К тому же можно полагать, что официальные германские учреждения, которым даже подводная блокада внушает опасения международно-правового и морального характера, выдвинут еще гораздо более серьезные возражения против подобных методов. Составленный вашим превосходительством проект скорее усилит этот протест, чем устранит его.

Но несмотря на вышеизложенное, я полностью разделяю ту точку зрения, что флот должен всемерно и самым энергичным образом готовиться к планомерным действиям большого масштаба против английской торговли с помощью подводных лодок. В моем ведомстве такая подготовка ведется.

На это адмирал фон Поль ответил мне, что он не может согласиться с моим взглядом, будто намеченный им шаг преждевременен. Он заявил, что после основательного обсуждения этого вопроса в министерстве иностранных дел и на основании докладной записки директора департамента того же ведомства Криге там решили держаться провозглашения военной зоны и отказаться от объявления блокады. Министерство Иностранных дел готово решительно отстаивать этот план. Таким образом, решающими оказались соображения юридическо-доктринерского характера.

27 января 1915 года я был вызван рейхсканцлером для переговоров по этому вопросу. Я заявил, что для того чтобы добиться успеха в отношении Англии, нам надо заставить ее почувствовать войну, по моему мнению, мы не сможем обойтись без подводной блокады. Я недостаточно осведомлен о юридической и политической стороне дела, чтобы судить о целесообразности той или иной формы этой блокады. В этой беседе рейхсканцлер не отвергал в принципе возможности и необходимости подводной войны против торговли. Однако, по его мнению, политические условия не позволяли принять решение ранее весны или лета 1915 года. Я был совершенно согласен с такой отсрочкой решения еще недостаточно тогда разработанного вопроса о подводной войне. В частности, я считал правильным подождать, пока будет готов подводный флот для Фландрии и закончено начатое там строительство верфей.

В ходе той же беседы я ответил на соответствующий вопрос Бетмана, что при новизне этого средства борьбы невозможно, конечно, дать абсолютную гарантию его действенности. Тем не менее я был убежден, что наши мероприятия произведут огромное впечатление и что много судов воздержится от рейсов в Англию ввиду угрожающей им опасности.

Читатель поймет, что после всего происшедшего я был положительно ошеломлен, когда всего лишь через несколько дней после этого разговора, а именно 4 февраля 1915 года, адмирал фон Поль с согласия рейхсканцлера представил кайзеру в Вильгельмсгафене проект провозглашения военной зоны и подводной войны. В этой декларации окружающие Великобританию и Ирландию воды, включая Ламанш, объявлялись военной зоной и указывалось, что всякое торговое судно противника, встреченное в этой зоне, будет уничтожено, причем не во всех случаях представится возможным спасти от угрожающей им опасности команды и пассажиров этих судов. Нейтральные суда, заходящие в эту зону, также подвергают себя риску, ибо вследствие предписанного британским правительством злоупотребления нейтральными флагами торпеды, предназначенные вражеским судам, могут поразить нейтральные. Для этих последних был оставлен свободный путь к северу от Шетландских островов и полоса у голландского побережья.

Разницу между этой декларацией и моим собственным предложением заметить легко. Я желал установить на первых порах подводную блокаду одного только устья Темзы. Блокада является действительной, когда каждое судно, проходящее через соответствующую зону, подвергается значительному риску захвата или потопления. Если бы мы сосредоточили все силы у устья Темзы, преградив доступ в него и нейтральным судам, то это не затронуло бы остальную часть побережья, а в таком случае невозможно было ожидать немедленных решительных протестов со стороны нейтральных держав. Генмор уже занялся разработкой моей идеи блокады Темзы, но 31 января Поль вдруг дал этому делу иной оборот, сославшись на рейхсканцлера. Распространение блокады на все побережье сделало эту идею менее действенной, неясной в правовом отношении и более вызывающей. Подобной декларации не хватало эффективности и конкретности, а потому она вызывала возражения. Она уменьшила доверие к нашим прежним заявлениям, а в связи с этим пострадал в известной мере и престиж германского флота. Она несколько походила на блеф и вследствие этой неясности (совмещение явного стремления щадить нейтралов с угрозами не делать этого) возбуждала сомнение в нашем праве на такой способ ведения войны. Во всяком случае, не говоря уже о юридической стороне вопроса, в политическом и военном отношении это провозглашение военной зоны было нецелесообразным. Мне так и осталось неизвестным, исходя из каких соображений правительство выпустило на арену событий подводную войну вопреки моему мнению. Как бы то ни было, со мной снова не посчитались – на этот раз при решении одного из важнейших вопросов, входивших в мою компетенцию, и через мою голову и против моей воли начали подводную войну в такой форме, которая не обещала успеха{218}.

Кайзер дал свое согласие. Случайно я присутствовал при этом, но все, чего мне удалось добиться, это указания на злоупотребление нейтральными флагами со стороны англичан.

Как я узнал позднее, это всемирно-историческое решение было принято 2 февраля на заседании у рейхсканцлера в присутствии министра внутренних дел и, видимо, не вызвало возражений со стороны Большого генерального штаба. Поздно вечером того же дня, когда заседание уже окончилось и Поль собирался уехать в Вильгельмсгафен, юридический авторитет министерства иностранных дел – директор департамента Криге – по поручению рейхсканцлера уговорил его согласиться на внесение еще одной поправки в текст декларации о военной зоне. Я упоминаю об этом только для того, чтобы продемонстрировать тесную связь между заинтересованными ведомствами и полное согласие рейхсканцлера с действиями Генмора. 8 марта 1915 года адмирал фон Мюллер писал по этому поводу следующее: Так же как и статс-секретарь, я не одобрил подводной войны. Время для этого было выбрано неудачно, средства недостаточны, редакция текста декларации чрезвычайно небрежна. Поль получил согласие плохо разбиравшегося в этом вопросе рейхсканцлера, а 4 февраля, во время поездки на «Зейдлиц» через вильгельмсгафенскую гавань, уговорил кайзера одобрить установленный текст декларации. Поль действовал нелойяльно по отношению к статс-секретарю, не обсудив с ним предварительно этот текст. Впрочем, он поступил столь же нелойяльно и по отношению ко мне, хотя неизменно советовался со мною по всем важным вопросам. Он хотел во что бы то ни стало выпустить декларацию за своей подписью, а 4 февраля являлось для этого последним сроком, ибо в этот день он уже принял командование флотом Открытого моря и, строго говоря, не являлся более начальником Генмора.