Я сын батрака. Книга 1

В первой комнате жили три человека, все мы учились на комбайнёров. Условия проживания были такие: жили бесплатно, кормили три раза в день, но кормили так, что не успели выйти из столовой, а уже хочется есть, хлеб в столовой нам не давали, мы его покупали сами на стипендию. Платили стипендию 60 рублей в месяц, это так мало, что трудно вам даже объяснить. Скажу просто, для того времени это деньги были небольшие, стандартная булка хлеба стоила 8-10 рублей в зависимости от сорта муки, булочка стоила три рубля. Пачка «Примы» стоила два рубля, а курили практически все, в том числе и я, за день выкуривали по пол пачки сигарет, на месяц выходит тридцать рублей, да зубная паста, нитки, кино, карандаши, ручки, бумагу для письма домой или в совхоз, и на хлеб остаётся рублей двадцать. В общем, обедали с хлебом дней десять, после стипендии, а потом двадцать дней ели одну похлёбку или борщ который борщом очень трудно назвать. Кому с дома не помогали, худые были донельзя, на нас комбинезоны болтались, как на вешалке. В период с двадцатого числа до первого числа следующего месяца у нас были дни выживания. Я писал в совхоз письма, чтобы мне выслали денег на пропитание, ведь обещали же, но они меня там забыли, и Рита выслала только один раз пятьдесят рублей, и то она прислала, наверное, свои деньги. Вот так, и верь высокому начальству. Каждый из нас эти дни, преодолевал, кто как мог, те, которые жили недалеко от города Степного, сбегали домой покормиться, другие уходили в город и искали работу, чтобы как-то выжить, а третьи просто терпели и учились, я относился к третьей категории учащихся. Правда, я раньше, когда мы ещё не учились, тоже работал, на копке траншей под телефонный кабель, копал ямы под столбы, но как только начались занятия, работать я не стал. Заработанных денег хватило ненадолго, да и деньги были небольшие. А вот те, кто сбегал домой, в день получки стипендии снова возвращались на учёбу, их поругают, сделают последнее — дцатое предупреждение и разрешали учиться дальше. А как быть мне, домой ехать, так мне туда-сюда не хватит стипендии, идти подрабатывать, значит надо пропускать занятия, но я сделать это не мог.

Я человек обязательный считал, раз тебя послали учиться, то учись, а то каким же ты специалистом приедешь в совхоз. Значит надо терпеть голод. Но терпеть голод очень сложно, если бы я просто лежал в постели, то ладно, а то ведь надо ходить на занятия, в мастерских строгать, пилить, да мало ли что, так что в таких условиях голодать практически невозможно.

Из этого следует, надо урезать расходы своего личного бюджета. Назревает вопрос, а что урезать, хлеб не урежешь, письменные принадлежности тоже, остаются только сигареты. Тем более что, от куренья сигарет меня давно отговаривали Алексей Близнюк и Виктор Чалый. Они говорили мне: «Сеня, брось курить, ты же травишь свой организм, посмотри на нас, мы вот не курим и никогда утром не кашляем, а вы как проснётесь, то кашляете, как старики, и чтобы погасить кашель снова хватаетесь за сигарету, ну скажи, что в этом хорошего?» Да, правильно они говорят, надо кончать с этим пагубным занятием. Сказал и с этого дня не стал курить. Правда, отказ от сигарет мне дался нелегко, хоть я и курил восемь месяцев, но уже втянулся и поэтому мучился долго, но всё же бросил курить окончательно и бесповоротно. После этого денег на хлеб мне хватало на дольше, но все равно, 4–5 дней приходилось жить на одной похлёбке. В эти дни, чтобы как-то заглушить голод, мы с Витей Бартеньевым ходили в булочную, которая находилась рядом. Если были деньги, то покупали по булочке, шли домой и наслаждались вкуснятиной, тогда спать ложиться было легче. Если же денег не было, то мы приходили в булочную, становились в уголке, чтобы никому не мешать, и стояли, смотрели, как работают продавщицы, но главное, мы наслаждались запахом хлеба.

В булочной работали три продавщицы, одна женщина в возрасте, а две молодые девчонки. Они с интересом на нас поглядывали и что-то между собой говорили и смеялись, возможно, над нами. Они прекрасно знали, зачем мы приходили к ним в булочную, ведь если честно, то это было слабо выраженное попрошайничество. Мы, разумеется, ничего не просили, но работники булочной знали, зачем мы приходим. Среди всех продавцов к нам более лояльно относилась девушка продавец, по имени Таня. Как только мы заходили в булочную, а приходили мы туда вечером, когда покупателей было мало, она нас встречала улыбкой, затем подходила к нам и давала по булочке, желала нам здоровья и снова уходила за прилавок. Прошло очень много лет, но Таню я помню до сих пор, помню её внешность, волосы и особенно лицо с симпатичными ямочками на щеках. Спасибо ей большое за то, что она помогала нам выжить. Другие продавцы или нас не замечали, или относились враждебно.

В такие дни мы уходили из булочной «не солоно хлебавши», голодные и злые. Как-то вот так же возвращаемся в дурном настроении, ругаем продавцов булочной, поваров в нашей столовой, которые воруют наши продукты и на них, разъелись как свиньи, а о нас курсантах совершенно не думают. Вот то, что я сейчас написал это правда. Я даже сейчас помню двух поварих, которые после работы выходили из столовой с тяжёлыми хозяйственными кирзовыми сумками. Внешне они были похожи друг на друга, как две капли воды, только одной было лет сорок, а другой немного за двадцать. Наверное, они были дочь и мать. Обе невысокого роста, белобрысые, разъевшиеся до не вероятных размеров, морды толстые, глазки маленькие, у обеих висят вторые подбородки, носы пятачки, ну ни дать, ни взять, свиньи. Вот они шли с сумками, перегнувшись под их тяжестью. Вы представляете, сколько они за один раз уносили продуктов, которые были предназначены для нас, полуголодных ребят. Мы всё это видели, но сделать ничего не могли. И тут у меня созрела идея, и я ею решил поделиться с Бартеневым. Говорю ему: «Витя, слушай, а что если сказать, нашему комсомольскому вожаку, Алексею Близнюку пусть он сходит к директору школы и поговорит с ним на эту тему. Ведь все ребята голодают, и поэтому они нас поддержат». Виктор согласился со мной.

Мы пришли в общежитие, Близнюка в квартире не было, ещё из кино не вернулся, я решил донести свою идею до ребят. Сидим, обсуждаем, что и как, к нам зашли ребята из другой квартиры комбайнёров, они тоже подключились к обсуждению, затем зашли трактористы, они в таком же положении, как и мы и тоже поддержали идею. Все обговорено, со всем согласны, а Алексея всё нет, наконец, и вот он появился. Я как мог, донёс свою идею насчёт улучшения нашего питания. Алексей выслушал наши доводы, согласился пойти к директору, но при этом сказал мне: «Раз, Сеня, это твоя идея, значит, завтра пойдём к директору вместе». Я согласился, а что не согласиться, ведь мы идём отстаивать справедливость, и не только за себя, а ещё и за народ, который учится в школе. Пошли, поговорили с директором, но прежде чем разговаривать с нами, директор записал наши фамилии в какой-то коричневый блокнот, только потом стал с нами говорить, и пообещал, что разберётся, и виновных накажет. И действительно, после нашего похода к директору, питание в столовой намного улучшилось, и борщ стал похож на борщ, и каша стала густая и со сливочным маслом, в общем, дело пошло на поправку, и за это ребята, почему-то благодарили не Близнюка, а меня. Какое-то время я ходил в ореоле славы. Но радость наша была не долгой, буквально через три-четыре дня, всё стало, как говорится, «На круги своя». Тот же ужасный борщ, на ужин две три ложки каши без масла, ну и прочее. Парни снова идут ко мне и просят снова сходить к директору и поговорить с ним, пусть, мол, он поварам накрутит «хвосты». Я не знал, как поступить и решил на эту тему поговорить с Алексеем, нашим комсоргом. Алексей выслушал меня и говорит: «Слушай, Сеня, меня хорошо, ты ещё молодой и многого не знаешь. Вот что я тебе скажу по этому поводу. Мы с тобой уже ходили с вопросом, который не нравится начальству, и нас с тобой записали в чёрный блокнот, но записали только один раз, и это не так страшно, но если нас туда же запишут второй раз, то нам не поздоровится. Поверь мне, я эту систему знаю хорошо, я в ней служил, так что будем сидеть на своём мягком месте и никуда не рыпаться. Надеюсь, что ты меня понял хорошо». Так закончил свой диалог Алексей.