Войны Миллигана (ЛП)

— Ну да, бывает, но большинство парней сами напрашиваются на это. Бесполезно им говорить, что они — молоденькие и слабые — легкая мишень, они все равно не слушают советов, которые им дают…

Бобби убрал мыльную пену с глаз и пристально посмотрел на Аллена.

— Что за советы?

— Прежде всего, никогда ничего не бери, кто бы что не давал тебе без причины. То, что выглядит как дружеский жест, с большой долей вероятности будет иметь скрытый мотив.

— Не понимаю.

— Скажем, один из парней, которого ты не знаешь, подваливает к тебе и заводит с тобой разговор. Он производит впечатление классного парня, угощает тебя плиткой шоколада или дарит пачку сигарет. Но если возьмешь подарок, то должен будешь оказать этому человеку личную услугу — заменить ему бабу, к примеру. Если два мужика, которых ты едва знаешь, приходят к тебе и приглашают уединиться в тихом уголке, чтобы раскурить косячок, то наверняка после прихода тебе сунут в рот уже не сигарету.

Бобби вытаращил глаза.

— И держись подальше от толпы. Тебя могут изнасиловать в десяти шагах от надзирателя — заключенные встанут вокруг тебя в круг и будут ждать своей очереди.

Аллен вспомнил надзирателя, который пытался продать ему защиту за пятнадцать долларов.

— В общем, я уверен, что ты быстро научишься тому, как надо и не надо вести себя в тюрьме. И еще кое-что… Если какой-нибудь тип предлагает тебе свою протекцию сразу после того, как кто-то другой пристал к тебе без малейшей на то причины, шли его на хер. Они просто отрабатывают схему. Чтобы он тебя защищал, тебе придется отплатить ему любезностью.

Бобби вышел из своей кабинки с полотенцем, обмотанным вокруг бедер.

— Вот что меня защитит! — объявил он, широко улыбаясь.

Он протянул руку к коробке с мыльными принадлежностями, закрепленной у него на поясе, и вынул оттуда синюю зубную щетку. Аллен вздрогнул при виде бритвенного лезвия, врезанного в пластмассу. Он вспомнил свою первую заточку, которую сделал в тюрьме. Он назвал ее «уравнитель».

Жестокий оскал, появившийся на лице Бобби, не оставил никакого сомнения, что он не преминет воспользоваться «горлорезкой». Этот невысокий человечек облизнул лезвие языком и вышел из комнаты, но взгляд, в котором появился странный отблеск, все еще был прикован к Аллену.

«Что может заставить человека так перемениться?» — спрашивал себя Аллен, пока теплая вода массировала его спину, согревая и успокаивая. Когда он только вошел в душевую, Бобби барахтался в воде с невинностью ребенка, а минутой позже он уже превратился в хладнокровного убийцу. Аллен, кажется, понял, почему Бобби был Ашермановцем.

Аллен нахмурился. В глазах посторонних он и сам, несомненно, выглядел так же, когда превращался из Дэвида, Денни или Билли-Н в страшного Рейджена.

А что, если и Бобби Стил…?

Пожав плечами, Аллен отказался от этой мысли. Конечно, Бобби был не совсем здоров, но точно не страдал от синдрома множественной личности.

После завтрака «разумные» проводили время в главном зале, а «зомби» и «интроверты» без цели слонялись по всему корпусу. Небольшая группа надзирателей сидела кругом, хвастаясь ночными попойками и количеством девок, которых они поимели.

Громила Огги и лысый Флик патрулировали два коридора корпуса А. В это время в углу один из пациентов, отупленный принятыми лекарствами, блевал своим завтраком.

Старший надзиратель Рузоли отправил охранников в другую часть корпуса, чтобы собрать пациентов и отправить в отделение трудотерапии.

Сидя на стуле в голубой бейсболке, натянутой задом наперед, и положив ноги на деревянный стол, Бобби Стил читал старый журнал. Он жевал резинку, слушая радио через белый наушник. Приемник лежал на его животе. Джо Мэйсон, бородатый художник из камеры 46, играл в шашки с другим заключенным. Аллен заканчивал пятый неудачный пасьянс.

На полу лежал громила Гейб Миллер, держа в руке, вытянутой на уровне груди, стул, на котором сидел парень, еще меньше, чем Бобби. Гейб использовал стул и того, кто его занимал, в качестве тяжести для жима лежа. Молодого человека, которого использовали в качестве «штанги» явно начинало подташнивать.

— Опусти Ричарда, пока он не блеванул на тебя сверху, — посоветовал ему Бобби.

Когда Гейб осторожно поставил стул на плиточный пол, Ричард спустился и поспешно отошел, тяжело вздохнув, но при этом не проронил ни слова.

— Oкей, — сказал Бобби, — а заодно и мне принеси кофе.

Ричард улыбнулся и выбежал из общей палаты.

Аллен нахмурил брови, наблюдая за этим подобием телепатии.

— Что он хотел?

— Напиток из сухого порошка.

— Как ты догадался? Он же не сказал ни слова.

— А ему и не надо ничего говорить, — ответил Бобби с легкой улыбкой. — Ричард Кейс такой робкий, так сосредоточен на самом себе и закомплексован, что всегда боится, что другие возненавидят его и оттолкнут. Ты тоже сможешь легко научиться догадываться о том, чего он хочет только по выражению его лица, хотя иногда я все-таки пытаюсь заставить его рассказать хоть что-то.

— Да, я заметил.

— Ричард помог Гейбу потренироваться, и я отблагодарил его за это. Ему же нужно общаться с людьми.

— Ты заботишься о нем, как старший брат. Ты действительно думаешь, что это полезно для него ‒ ведь скоро ты уедешь в тюрьму, а он останется здесь?

— Я знаю, — Бобби грустно опустил глаза. — Уверен, что мне будет не хватать этого парнишки. Надеюсь, ты, Билли, присмотришь за ним немного, когда я уеду. Думаю, что ты ему нравишься. Постарайся, чтобы никто не причинил ему зла.

Аллен собрал карты своего шестого неудачного пасьянса.

— Я сделаю все возможное, — пообещал он.

Ричард напомнил ему робкую и молчаливую Мэри.

Аллен вспомнил, сколько ему пришлось приложить усилий, чтобы попытаться разговорить эту девушку, помочь выйти ей из депрессии. Ему бы очень хотелось, чтобы Мэри навестила его, но Лима была далеко от Афин. Мэри пришлось бы добираться несколькими автобусами и потратить на это целый день.

Аллен знал, что если бы он попросил ее, Мэри без колебаний приехала бы, но ему не хотелось вынуждать ее проделывать такую утомительную дорогу.

Он развернул письмо, которое обнаружил под своей кроватью. Кто его открывал, Аллен не знал, но подумал, что он имеет право прочитать его, как и любой другой из обитателей. Мелкий почерк, которым была покрыта бумага, отражал образ молодой женщины, сосредоточенной на себе, как будто она пыталась защитить свои слова от враждебного мира.

Аллен вооружился ручкой и бумагой, затем стал писать:

«Я скучаю по тебе, Мэри, но знаю, что мы никогда больше не увидимся. Я думаю, тебе не стоит сюда приходить. Иначе люди наверняка поймут, насколько ты дорога мне, а я боюсь, как бы некоторые из них не стали использовать тебя, мою мать или мою сестру, чтобы навредить мне. Я не могу пойти на это».

Аллен едва успел положить письмо в конверт, как Громила Огги проревел:

— Логан! Миллиган! Кейс! Мэйсон! Стил! Хоупвэлл! Браксо и Брэдли! В круг! Полуденные таблетки!

Разумные получали свои препараты первыми.

Затем Флик погнал зомби и интровертов друг за другом.

Аллен больше не мог выносить cтелазин; поэтому решил, что пришло время отправить кого-то другого в пятно за пилюлями.

Он моргнул…

Томми шел мелкими шагами к ряду пациентов, выстроившихся перед кругом. Бобби и Ричард копошились позади него.

— Ненавижу это дерьмо, которым меня пичкают, — сказал Бобби. — Когда меня впервые заставили проглотить эти таблетки, мой язык распух, в глазах помутилось, и мысли запутались… Эта фигня продолжалась, пока мне не дали когентин от побочных эффектов.

Бобби положил руку на плечо Ричарда.

— Этот везунчик получает старый добрый валиум. Большой В — В-10. Маленькая зеленая гадость.

«А-а, вот почему меня пустили в пятно», — подумал Томми. Пора принимать таблетки.

Не вопрос!

Томми попытался выскользнуть из пятна, но безуспешно. Никто больше не хотел глотать эти поганые лекарства. Ну почему он должен это делать?