Неруда

13. Первые шаги…

Он заполнял тетрадь за тетрадью, переписывая в них каллиграфическим почерком свои стихи, и уже сотрудничал в столичном журнале «Корре-вуэла», который покупали нарасхват. Это был популярный журнал, где публиковались свежие новости и развлекательные статейки. Постоянный раздел журнала «Чилийская муза» стал истинным прибежищем для многих провинциальных поэтов Чили. В этом журнале к Неруде сразу отнеслись благосклонно — и напечатали семнадцать его стихотворений… Начинающий поэт вовсе не намерен писать только для себя. Он усердно посылает свои творения в самые разные места. И чуть ли не с детства охотно принимает участие в литературных конкурсах. Его стихи появляются то в одном, то в другом студенческом журнале страны. В городе Вальдивия это журнал «Культураль», в Вальпараисо — «Сьемпре», в Чильяне — «Ратос илюстрадос», который самоотверженно издают ученики Мужского лицея города Чильян.

Но о чем пишет наш поэт? Что думает о поэзии? Что читает в те годы?

Хосе Сантос Гонсалес Вера, вспоминая в своей книге «Когда я был подростком» о первой встрече с Нерудой в Темуко, пишет, что у того была в руках книга Жана Трава «Умирающее общество и анархия». Этот худой, как спичка, поэт утверждал, что мир, в котором он живет, плохо устроен, его надо изменить и начать все с огромного «НЕТ». В шестнадцать лет Неруда считал себя анархистом и настолько увлекся книгой Жана Грава, что перевел ее на испанский язык. Вскоре ярко обнаруживается очень важная черта его натуры: он приходит к выводу, что его поэзия никогда не отвернется от реального мира.

С юных лет Неруда одержим мечтой о братстве, о людском единении. Мальчишкой он принимает самое горячее участие в организации футбольного клуба, не смущаясь, что в клубе будет так мало игроков. А позже берется со всем пылом за создание в Темуко общества поэтов — Литературного атенея и, ни много ни мало, становится его президентом. Этот немыслимо худой президент в каком-то темном облачении, с трудом преодолевая «устрашающее косноязычие» (Неруда считал, что в его краях это общий порок), путаясь в словах, просит Габриэлу Мистраль, которая в 1920 году стала директрисой Женского лицея в Темуко, принять звание почетного члена Литературного атенея… Молодой человек застенчив, он каким-то чудом решился заговорить с этой сеньорой в строгом длинном платье. Она прибыла из заснеженного Пунта-Аренаса уже в ярком ореоле поэтической славы… Но вдруг он обнаруживает, что знаменитая поэтесса удивительно похожа на его погибшего друга, стрелочника Монхе, лишь без шрамов на лице. Да, эта рослая женщина — плоть от плоти чилийского народа. Она проникнется расположением к Неруде, и ее зеленоватые глаза будут смотреть на него приветливо. Габриэла расскажет молодому поэту о Толстом, о Достоевском, о Чехове… Благодаря ей он прочтет книги великих русских писателей и они навсегда оставят в его душе глубокий след.

Русские классики не только открывают ему совершенно новую литературу, они учат, как надо писать, как видеть жизнь своих современников. Они учат прислушиваться к самому тихому зову, ко всем голосам. И вот в стихах четырнадцатилетнего Неруды уже звучит гражданская тема. А в пятнадцать лет он распространяет среди лицеистов Темуко столичный журнал «Кларидад» — издание революционно настроенной молодежи тех лет — и становится его постоянным корреспондентом. Молодой поэт не мог остаться в стороне от тех настроений, чувств и взглядов, которые присущи не только его поколению, но и тем, что придут позднее. Все они получат боевое крещение в упорной борьбе студентов за свои идеалы. Вот почему Неруда пишет для журнала «Кларидад» (где опубликованы его стихи, получившие в столице большой отклик) самые острые политические статьи и картелес — зажигательные воззвания, что печатаются из номера в номер на первой странице.

14. Мальчик и фортепьянная музыка

Когда вспыхнула первая мировая война, маленький Неруда пристрастился к газетам — ему уже хотелось знать, что происходит в мире. Лицей сразу распался на два лагеря: «союзников» и «немцев». Глубокая трещина разделила городок, где столько переселенцев из Германии, Франции, Англии и других стран. Немало молодых людей отправились в Европу — сражаться за родные земли своих родителей.

Мальчику в ту пору всего десять лет, и он, пожалуй, «сражается» лишь с настырным дождем, проникающим во все комнаты его дома. Но вообще-то поэт с самого начала относится к дождю как к своему соучастнику, соавтору. Да, они всегда пишут вдвоем! Однажды Неруда сказал: «Я мог писать лишь под шум дождя, который летал над крышами домов». Ему очень нужен приглушенный звук дождевых капель, падающих через прохудившуюся крышу. Это — фортепьянная музыка его детства, влажная, совсем простая…

Каждый раз маленький Нефтали вздрагивал от надрывного гудка, который извещал о прибытии отцовского поезда в Темуко. Как много вокруг самых разных звуков! А он все мечтает о настоящем пианино. Ему страшно хотелось, чтобы оно вдруг возникло в их доме. И вовсе не для виду, не для того, чтобы другие говорили с почтением: «У них есть пианино», а чтобы слушать и слушать любимый вальс «Над волнами», который его тетушки играли под неустанный стук дождя. Но чуда не случилось — никто не привез им ни «Stanway», ни самого плохонького инструмента. Зато в свой урочный час на незримом пианино начинали играть капли дождя. Эта привычная музыка звучала долгими месяцами. Со временем мальчику открылось, что дождь, ударяя по великому скопищу посудин — а они были расставлены в самых разных местах, — умел извлекать из каждой свою неповторимую мелодию. Нет, в этих звуках не было однообразия. Тихая, «фоновая» музыка дождя была рядом с поэтом, когда он писал свои первые стихи, а потом она следовала за ним повсюду, пропитывая влагой всю его поэзию, подчиняя ее своему ритму.

Один из исследователей творчества Неруды утверждает, будто поэт в своих первых стихах проклинает дождь и вечную слякоть, в которой, как в зыбучем болоте, утопали улицы Темуко. И если Эса ди Кейрош ^{23}, поэт скептичный, разочарованный во всем, сказал однажды, что в его родной Португалии доброго слова заслуживает только южный экспресс — «он непременно довезет до Парижа», то, мол, Неруде был дорог Темуко лишь потому, что там жила Она, девушка, в которую он был влюблен…

Думается, вернее всего сказать, что Неруда испытывал к стихии дождя сложное чувство любви и ненависти. Другой ученый, говоря о стойкой неприязни Неруды к дождю, рисует для убедительности целую картину: в проеме дверей стоит сгорбившийся подросток и с мрачной яростью смотрит на густую завесу дождя… Так, наверное, бывало. Однако дождь все время вторгается в поэзию Неруды, он — ее неизменный спутник, и без него нельзя постичь детства поэта, вылепленного из влажной глины.

15. День рождения брага

Записан ли поэтический талант в генетическом коде? Если да, то все равно это тайна за семью печатями. Отец Неруды, как мы знаем, откровенно презирал поэтов. Он так и не смирился с тем, что его сын занялся поэзией. Ему мечталось, чтобы тот получил серьезную профессию. Он не терпел никакой богемы, не выносил паяцев, даже печальных, его злили все чудаки и ленивцы. Скорее всего, он не хотел и того, чтобы сын стал железнодорожником. Зачем, если нет к тому никакого интереса? Был бы дантистом, инженером, адвокатом, учителем — другой разговор. А поэтом — ни за что! Разве это достойное дело? Отцу представлялось в мыслях, как кто-нибудь из товарищей, скажем, машинист или кочегар, говорит со смешком: «Познакомьтесь, это папаша поэта». Позорище! Сколько раз он отчитывал сына за то, что тот занимается невесть чем — где-то прячется и пишет стихи. Отец презрительно говорил — «дурацкие вирши». И наказывал его нещадно. По этой причине, собственно, и возник несколько позже псевдоним — Пабло Неруда. Псевдоним понадобился главным образом затем, чтоб отец ничего не знал, не мучился стыдом за беспутного сына.