Маршал Малиновский

Р. Я. Малиновский хорошо знал ее командира еще по преподавательской деятельности. Ему было около шестидесяти, воевал против петлюровцев, денпкипцев, белопо-ляков и басмачей в Средней Азии.

Во время дружеской беседы И. И. Хорун сообщил Родиону Яковлевичу некоторые сведения о гитлеровских военачальниках, полученные им в штабе фронта. «Ударная группа Клейста, наступающая в стыке двух фронтов, продвинулась далеко па юго-восток,— сказал Хору и.— Нам с ней рано или поздно придется иметь дело. Немцы считают Клейста танковым богом. Ему столько же лет, как и мне. Он кавалерист в прошлом и поборник моторизации армии в настоящем. Участник первой мировой войны па штабных должностях. В Польше командовал армейским корпусом, в Югославии танковой группой, с которой к началу войны выдвинулся на советскую границу, преобразовав ее в 1-ю танковую группу».

— Да, своих противников надо знать,— отметил Малиновский.

— Имеется одна любопытная деталь. Он выходец из старой аристократической семьи: 36-й генерал в роду и быть ему генерал-фельдмаршалом, если, конечпо, доживет до этого,— продолжил Хорун.

— Генерал-фельдмаршал фон Рупдштедт, с войсками которого мы имеем дело, тоже выходец из дворянской семьи — ты же знаешь, а вот никак не может совладать с моим корпусом. Так что родословная еще пи о чем ие говорит, и не пугай нас, Иосиф Иванович.

— Ни в коем случае, Родион Яковлевич! А вот то, что над правым крылом и тылом Южного фронта с севера нависла крупная вражеская группировка с «танковым богом» — побаиваться надо,— сказал Хорун.

— Невероятно! — вскочил Ларин.

— Спокойно, комиссар! Мы же представляли это по имеющимся сведениям о Новосельском, 6-й и 12-й армиям. Иосиф Иванович только подтвердил наши предположения,— констатировал Малиновский.— Судя по всему, мы будем прижаты к морю у Одессы.

— Это в лучшем случае. Скорее всего придется вырываться из окружения,— добавил свое Ларин.

Малиновский не обратил внимания па эти слова. Его голова была забита другими мыслями. Он сделал пе-сколько шагов, обернулся к Хоруну:

— Что предпринимает Тюлепев?

— Бросил Одесское пехотное училище на Ново-Укра-ипку, Новосельского еще раньше,— в район Умани. Теперь же бороться с противником печем. Он просит резервы, чтобы предотвратить угрозу Одессе, Николаеву, Кривому Рогу.

— Зачем же ты тогда здесь, Иосиф Иванович? —¹ спросил Малиновский.

— Чтобы помочь вам выбраться из этой катавасии п уйти на оборону Одессы.

— Приказ? — спросил Ларин.

— Пока нет, по будет. Решается...

Именно 4 августа в 21 час 50 минут по поводу обороны Одессы состоялся разговор заместителя начальника Генерального штаба генерал-майора А. М. Василевского с начальником штаба Главкома Юго-Западного направления генерал-майором А. П. Покровским. Ставка требовала соображений С. М. Буденного. Из доклада начальника штаба было видно, что оборона города мыслилась на ближних подступах к нему по линии Палиово, станции Выгода, Беляевкп, упираясь флапгами в Днестровский лиман на западе и в Куяльницкий и Хаджибей-ский лиманы па северо-востоке. Для этого намечались: Приморская армия в составе трех стрелковых дивизий и народного ополчения, все гарнизонные средства противовоздушной обороны и полк истребительной авиации.

Через два часа проработки варианта Василевский вновь вызвал Покровского и сообщил, что начальпик Генштаба Б. М. Шапошников считает рубеж слишком приближенным к городу и просит высказать мнения по двум новым рубежам: среднему (30 километров севернее Одессы), если изложенный Буденным считать ближним, и дальнему (35—40 километров севернее Одессы и северо-восточнее Николаева).

После доклада начальника штаба Буденному переговоры возобновились: «Главком считает,— сказал Покровский,— что ваши рубежи неприемлемы ввиду отсутствия сил. По его подсчетам только для обороны среднего к городу рубежа требуется пять-шесть дивизий. Выполнить это наличными войсками будет означать открыть врагу пути на восток, к Днепру. Буденный просит ускорить решение по представленным им сегодня соображепиям, так как время не терпит»,— закопчил Покровский.

И уж совсем для начальника штаба стало неожиданностью, когда Василевский заявил, что прежде чем принять решение на отвод, Ставка хочет знать мнение и командующего Южным фронтом. Он потребовал сейчас же связаться с ним и доложить его точку зрения. Погладив бритую начисто голову, Покровский продолжил: «Тогда все надо пачинать сначала. Ведь главком сегодня к часу почп представил соображения в Ставку. Он принял решение единолично. А сейчас вопрос стоит так, что его надо согласовывать с Тюленевым. Я постараюсь выяснить».

Из переговоров Василевского с Покровским ничего конкретного не получилось. Как и следовало ожидать, их продолжили военачальники более высокого ранга. Переговоры состоялись 5 августа.

— Товарищ Сталин приказал мне передать, что он недоволен тем, что вы, намечая линию отвода войск, при которой отдается почти половина Украины, не подошли сами к аппарату. Ставка не может согласиться с предлагаемым вами рубежом отвода и сейчас на ваше имя идет телеграмма особой важности. Все,— закончил начальник Генерального штаба маршал Шапошников.

— О каком вызове меня к аппарату идет речь? Такого случая я не помню. Мои соображения исходят из реальной обстановки. Если Ставка паходит их неудовлетворительными, она может поправить,— возразил Буденный.

— Василевский вызвал Покровского по очень важному вопросу. При этом предполагалось, что вы сами захотите изложить свою точку зрения.

— Я, конечно, извиняюсь перед Василевским, но считаю, что начальник штаба главкома имеет право передать тот или иной документ непосредственно Василевскому. Я в это время был занят переговорами с Тюленевым.

Маршал Шапошников еще раз напомнил об отправке директивы Ставки и на этом переговоры о судьбе Южного фронта и Одессы были закончены.

Общее положение на фронтах ухудшалось с каждым днем. 3 августа враг захватил Первомайск и начал распространяться вдоль Южного Буга. 5 августа советские войска оставили Коистантиновку и Кировоград. В тот же день Ставка Верховного Главнокомандования дала приказ И. В. Тюлепеву об отводе армии к Одессе и обороне ее до последней возможности, привлекая к этому Черноморский флот.

Против корпуса Р. Я. Малиновского, в районе Котов-ска, действовала дубоссарская группировка противника, пытавшаяся рассечь 9-ю армию Я. Т. Черевпченко и перерезать железную дорогу Котовск — Одесса. Резервов уже давно не было. Неравенство сил угнетало, вызывало тревогу. Несмотря на это, Родион Яковлевич решительно вел корпус в бой, держался мужественно и спокойно, вдохновляя людей на подвиги.

Днем 5 августа начал отход п 48-й стрелковый корпус. В ночь на 6 августа его штаб переместился в Тим-ково, в 10 километрах юго-восточнее Ананьева, где оборонялась 74-я дивизия. Левее закрепились 176-я и вновь введенная в состав корпуса 30-я дивизия, а во втором эшелоне находилась 150-я, 30-й дивизии было приказано влиться в Приморскую группу войск Южного фронта. И она готовилась оторваться от корпуса следующей ночью и уйти на оборону Одессы. Конпица П. А. Белова освободила Вознесенск и вела бои за его удержание. С другими соседями связи не было. Штаб 18-й армии переместился в Новую Одессу — на наиболее опасное направление со стороны Вознесенска, а 9-й армии — в Нечаянное, в 30 километрах западнее Николаева.

— Мы прямо должны выходить на город,— сказал на совещании Р. Я. Малиновский И. И. Ларину и А. Г. Ба-тюпе.— О том, что над корпусом нависла угроза окружо ния, должны зпать только командиры дивизий п полков. Необходимо продолжать контратаки для создания види мости прочной обороны, если мы хотим осуществить отход организованно. Сейчас для нас это главное.

— Чтобы покрыть расстояние в 170 километров, од-пих ночей будет мало. Они слишком короткие,— заметил

А. Г. Батюня,— а события развиваются очень быстро.