В огне торпедных атак

На походе он неотлучно находился возле Кузнецова. Сколько у него было радости и детской гордости, когда моторист выходил на несколько минут из отсека и оставлял его одного у мотора! В базе не было конца его рассказам, как он "долгое" время стоял на вахте.

Валька и действительно уже мог в какой-то мере заменить Кузнецова в отсеке, заводить мотор и управлять им. Но его интересовало не только моторное дело. В походах он часто сидел на рубке, нес наблюдение и обо всем замеченном докладывал командиру.

И вот случилось так, что Валька оказался участником ожесточенного боя, проявив при этом большое мужество и оказав экипажу неоценимую помощь.

...Ночная мгла окутала Геленджикскую бухту. Тихо. Только изредка слышен приглушенный рокот моторов - корабли, приняв десант, отходят от причалов в глубь бухты. Идут последние приготовления к штурму Новороссийска.

К пирсу швартуются охотники подразделений офицеров Глухова и Сипягина. На них размещается батальон капитан-лейтенанта Ботылева. Ему предстоит одна из самых трудных задач - разбить центр сопротивления врага, занять железнодорожный вокзал и здание клуба имени. Сталина, где размещается командный пункт передовой линии противника.

У другого причала принимают морскую пехоту рыбацкие сейнеры - неутомимые труженики моря. Какую только работу они не выполняли за годы Великой Отечественной войны! Высаживали десанты, перевозили боеприпасы, раненых и эвакуируемых, совершали походы в тыл противника, несли ночные дозоры.

У главного пирса стоит тройка небольших катеров-лимузинов старшего лейтенанта Куракина. На них группа моряков-автоматчиков. В руках ломы, топоры, разноцветные фонари. Они должны высадиться на молах, установить входные огни и дать сигнал, что путь свободен, после того, как лимузины очистят вход от бонно-сетевого заграждения.

Я брожу по пирсу, у которого ошвартован наш торпедный катер. Все. готово, ждем только приказа о выходе в море. Сколько раз за годы войны приходилось так томиться, но вновь и вновь волнуешься, нудно тянется время, в голову лезут воспоминания.

Я думаю о том, что всего два года назад в начале лета сюда съезжались со всех концов страны пионеры, наполняя маленькую бухту и приморский городок веселыми голосами и звонкими песнями. По воде скользили шлюпки и яхты, а в зарослях горных склонов раздавались барабанная дробь и сигнал пионерского горна...

Прохладный ветерок заполз под реглан, заставил поежиться. Я насторожился и глянул на часы: уже скоро! В бухте - темень и тишина. Зловещая тишина перед боем. А со стороны Новороссийска доносился приглушенный гул: в течение нескольких месяцев днем и ночью шли бои на Малой земле, где высадился десант Куникова, и в районе цементных заводов, где стали насмерть бойцы Приморской армии, задержав наступление фашистов.

В темноте раздались шаги, и на пирс поднялся начальник политотдела.

- Как, командир, готовы? - спросил он.

- Готовы, товарищ капитан 3 ранга.

- Как экипаж?

- Только что провел беседу, настроение боевое.

- А как у вас Валька поживает? Его не стоит с собой брать. Бой будет жестокий.

- Да, мал еще, - согласился я. - Мы его на берегу оставили.

- Что ж, добро! - сказал начальник политотдела.

Желаю удачи.

Капитан 3 ранга ушел. Вахтенный краснофлотец доложил:

- Товарищ старший лейтенант, с головного катера сигнал.

Я отдал команду:

- По местам стоять, заводить моторы! Раздались хлопки, рокот моторов. Со стоящих рядом катеров послышалось:

- Отдать носовой!

- Есть, отдать носовой!

- Отдать кормовой!

- Есть, отдать кормовой!

Один за другим от пирса отходили катера нашей группы.

На верхней палубе было тихо. Все люки и иллюминаторы плотно задраены и затемнены. Мелко дрожит корпус - значит, ровно работают моторы.

Я стою у штурвала, в командирском люке. Слева, чуть ниже, старшина механик катера управляет моторами. Его голова на уровне моей груди.

Во входном люке, у пулемета, - командир отделения электриков Саша Петрунин. Он наблюдает за морем по правому борту. У крупнокалиберного пулемета сидит боцман и наблюдает с левого борта.

Погашены все наружные огни. Темно. Тихо. Лишь слышно, как за бортом шумит вода да урчат работающие под глушителями двигатели.

Мы подходим к траверзу мыса Дооб. Петрунин доложил:

- Справа белый проблесковый огонь!

- Есть, белый проблесковый! - ответил я и, повернувшись к боцману, сказал: - Боцман, смотреть за головным, сейчас будет поворот!

- Справа 90, красные створные огни мыса Дооб! - снова доложил Петрунин. И вслед за его докладом голос боцмана:

. - Головной начал поворот!

- Есть! Старшина, меньше газ! - И я стал вращать баранку вправо, стараясь удерживать катер в струе головного.

Поворот окончен, и катера, словно стая журавлей, ровным клином понеслись по курсу, ведущему к Новороссийску.

Миновали Малую землю. Скоро она станет Большой. Куниковцы соединятся с бойцами Приморской армии и десантом, который высадим мы.

Я еще раз окинул взглядом палубу, убеждаясь, что все на месте. И вдруг увидел, что люк носового отсека прикрыт неплотно и через щель пробивается свет.

- Боцман! - закричал я. - Кто катер к походу готовил?

- А что? - удивился Панин.

- Люки во время боя будем задраивать? Почему в носовом отсеке свет?

- Товарищ командир, не может быть... Я же сам свет вырубил и сам люк задраил.

Подойдя к отсеку, боцман лег на палубу и приник к щели. Открыть люк он не мог - тогда бы демаскировал и катер.

"Может, замыкание и горит проводка?" - недоумевал он и вдруг в ярости закричал:

- Сейчас же выключи свет и вылезай!

"Что там приключилось?" - подумал я. Полоска света исчезла, послышалась возня - и вот передо мной появился Панин, держа за шиворот... Вальку. Да, да, Вальку! Я не поверил своим глазам.

- Как ты сюда попал?

- Я же его сам на берег свел и на базе оставил.

А он, чертенок, значит, удрал, - возмутился боцман.

"Что же делать? - лихорадочно искал я выхода из создавшегося положения. Катер назад не вернешь... Эх, Валька, Валька, ты сам не знаешь, что натворил. Ведь мы в бой идем. Да еще в какой бой! Может быть, никто назад не вернется".

- Товарищ командир, - со слезами говорил Валька, - не ругайте боцмана. Я сам потихоньку спрятался в таранном, когда вы все сидели в машинном отсеке. Не высаживайте меня, товарищ командир, я хочу отомстить за папу и маму.

Эти слова тронули нас, да и ошибку не исправишь - проглядели. Ведь не будешь же выходить из строя и идти к берегу, чтобы высадить мальчонку.

Я вздохнул и сказал:

- Ладно, иди в машинное отделение. Да скажи Шаманскому, чтобы поднялся ко мне.

- Есть, - лихо откозырял Валька и со всех ног кинулся выполнять приказание.

Когда пришел командир отделения мотористов, я приказал ему беречь Вальку всеми силами и спрятать от осколков и пуль между моторами.

- Не беспокойтесь, Андрей Ефимович, сделаем как надо.

Так Валька стал участником битвы за Новороссийск.

...Было уже за полночь. Впереди едва различим Новороссийск. В небе изредка проносятся светящиеся трассы. Время от времени стреляют крупнокалиберные пулеметы, ухают пушки. А из-за перевала доносится гул артиллерийской канонады. Там войска Закавказского фронта перемалывают отступающего врага. Фашисты, окопавшиеся в Новороссийске, даже не подозревают, какие силы входят сейчас под покровом ночи в Цемесскую бухту.

Торпедные катера, пользуясь преимуществом в скорости, первыми пришли в исходные точки. Вот они расположились стайками каждая на своей позиции.

Справа, при входе в порт, против корня восточного мола, стала группа капитана 3 ранга Довгай, против корня западного мола - группа капитана 3 ранга Местникова, а левее его, вдоль берега, охватывая полукольцом мыс Любви, расположились катера капитана 3 ранга Дьяченко. В кильватер за ними расположился отряд, предназначенный для торпедирования причалов и прорыва во внутрь порта.