Книга об отце (Ева и Фритьоф)

Из родственников матери самым примечательным был дядя Оссиан [30], профессор зоологии, человек какой-то изумительной доб­роты. Я думаю, что ему ни разу не приходила в голову ни одна дурная мысль, и никто никогда не сказал о нем ни одного дурного слова. И совершенно справедливо мать называла его «прелестью» до конца своей жизни. Ходило много историй про то, как он при­нимает экзамены в университете. Он просто не мог причинить кому-то зла, и даже за скверные ответы студенты получали у него хорошие оценки.

Как-то одной студентке достался билет, в котором спрашива­лось, почему птицы поют весной. Она долго обдумывала ответ и наконец заявила: «Они воздают хвалу Господу». С самой привет­ливой улыбкой профессор Саре ответил: «Едва ли». И конечно, она, как все остальные, получила единицу с плюсом [31].

Дядя Эрнст [32], профессор истории, был более земным. Он был, что называется, с огоньком и мог в сердцах стукнуть кулаком по столу. Седовласый, с длинной бородой, карими глазами и орлиным носом, он, точно ветхозаветный пророк, восседал за своим пись­менным столом. Смолоду он был красавцем, и тетя Малли расска­зывала, что многие дамы на него заглядывались. До последних дней жизни он был окружен поклонницами.

Никто не знал, каким добровольным лишениям подвергали себя эти старые холостяки в молодости. Несомненно только, что ни тому, ни другому и в голову не пришло, что они вовсе не обя­заны жить по-прежнему вдвоем в старой своей детской комнате и отдавать все свое профессорское жалованье матушке Сарс. Вдвоем они содержали мать, младших братьев и сестер.

В их доме собирались ученые, писатели, артисты и политики. Душою общества, собиравшегося по воскресеньям в салоне гос­пожи Сарс, был Эрнст. Сама она умела занять гостей интерес­ными рассказами, а Ева и Малли пели. Началось все с того, что у дядюшек стали бывать коллеги, которых они принимали в своей комнатке, беседуя о политике и науке. Фру Сарс заинтересовалась этими беседами и тоже захотела в них участвовать. Она стала приглашать всех в гостиную. Я была слишком мала, чтобы бывать в бабушкином салоне, но слышала о нем от тети Малли; она го­ворила, что время от времени его посещал брат бабушки, поэт Вельхавен, правда, он только стоял в дверях, саркастически огля­дывая общество, и не принимал участия в спорах.

Сарсы были пылкие венстре [33], и само собой разумеется, что весь круг собиравшихся в салоне придерживался таких же поли­тических взглядов.

В те времена, как известно, хейре [34] (правые) и венстре (ле­вые) были отнюдь не в добрых отношениях. «Когда историк-хейре До встречал историка-венстре Сарса, он багровел от злости и круто сворачивал в сторону,— рассказывает «Сфинкс» [35].— По-латыни и по-норвежски обрушивался он на историю Норвегии, написанную Сарсом».

Я не могу разделить чувства «историка-хейре», потому что и родители мои, и их друзья, под влиянием которых я росла, восхи­щались и дядей Эрнстом, и делом его жизни — историей Норвегии. Между отцом и родственниками моей матери были прекрасные отношения. Отец любил их всех, семья Сарсов стала и его семьей, он чувствовал духовное и культурное родство с ними. Дядя Эрнст и дядя Оссиан на всю жизнь остались его лучшими друзьями. Отец и дядя Эрнст имели в основном одинаковые политические взгляды, и общение с ним было для отца радостным и полезным; он был также одним из немногих, с кем дядя Оссиан мог говорить о своей профессии.

Отец боготворил свою тещу — ее вольнодумство и протест про­тив традиционного образа мышления и бюрократизма чрезвычайно ему импонировали, а в ее доме он находил любовь и тот домашний уют, которого ему так не доставало с детства, с тех пор как умерла его мать. Поэтому он называл фру Сарс мамой, и это было естественно; так он обращается к ней и в письме, посланном из Кьёллерфьорда перед отплытием «Фрама».

У семьи Сарсов были свои боги, которых они чтили. Приход П. Хр. Асбьёрнсена [36] был праздником, даже младшие дети знали, что это король сказки, который написал и о принцессах Голубой Горы, и о Золушке, и о троллях, и все прочее. Асбьёрнсен был крупным и статным человеком и вполне соответствовал детским представлениям о короле сказки. Но когда Ева, совсем еще ма­лышкой, остановилась у ног Асбьёрнсена и её мать спросила: «Ева, кого это ты видишь?» — она ответила: «Живот».

Одним из богов кружка Сарсов был Бьёрнстьерне Бьёрнсон. Он был кумиром молодежи, а семья Сарсов была молода душой. Они просто упивались его речами. А что до фру Сарс, то она заходила в своем восхищении так далеко, что, упоминая Ибсена, говорила, что у него взгляд угрюмый. Разве же это поэт по сравнению с Бьёрнсоном?

Когда Уле Булль [37] давал концерт в столице, фру Сарс при­ходила слушать его со всеми своими детьми.

«Я увидел две сияющие звезды, они вдохновили меня»,— ска­зал Уле Булль в гостях у Сарсов после одного из концертов. Этими звездами были глаза старшей дочери Ютты, которая потом всю жизнь помнила комплимент знаменитого артиста и им только и жила. Через много лет она умерла совершенно внезапно — с именем Уле Булля на устах. Так утверждала тетя Малли. Она любила сестру Ютту и охотно рассказывала о ней.

Отец любил рассказывать о тетушке Лизе и барышне Корен. Он всегда смеялся от души, вспоминая этих двух старых девиц. Тетя Лиза была сестрой бабушки Сарс и жила у нее до самой смерти, а барышня Корен была из тех «серых кошек», что сло­няются целыми днями по дому. Они всегда препирались, особенно по поводу своих семей. Малли и Ева мастерски умели поддразни­вать их, а бывало, что и матушка Сарс грешным делом поощряла представление, когда и ей хотелось немного поразвлечься. Они все больше разъярялись, а вся семья принимала участие в споре и подзадоривала то одну, то другую. В конце концов они взрыва­лись обе — и цель была достигнута.