Григорий VII. Его жизнь и общественная деятельность

“Сардинцы должны стать, – пишет им Григорий, – в прежние отношения к матери всех церквей, так как их предки подчинялись Риму и только по небрежности наших предшественников эта связь ослабела”.

Жителям Корсики папа приказывал “помнить, что их остров не подлежит власти кого-либо из смертных, но только святой римской церкви”. Граф соседнего Прованса дал ленную присягу Григорию VII и всем его преемникам, Гизульф Салернский, Ландульф Беневентский признали безусловную зависимость от римского первосвященника; Ричард “милостью Бога и св. Петра князь Капуанский поклялся защищать царственные права св. Петра и его владения, помогая своему государю папе Григорию против всех людей”. Самый сильный владетель южной Италии Роберт Коварный, герцог Апулии, Калабрии и Сицилии, вел войну с неверными под знаменем св. Петра, “которому принес присягу, так как ему вверены все царства мира”. Мелкие бароны Южной, Средней и Северной Италии дрожали перед Григорием и были его слугами; в Милане господствовал верный Риму Эрлембольд, в Тоскане правили Матильда с матерью, эти “самые преданные дочери святого Престола”; Венеция пользовалась особенным покровительством Григория, герцог Далмации признал себя ленником Григория, провозгласившего его королем, и обязался вносить в римскую казну по 266 византийских червонцев ежегодно. Даже царь Сарацин и африканские христиане присылали в Рим на посвящение своих епископов, знаменуя тем самым свою духовную зависимость от папы.

Таким образом, все земли, омываемые Средиземным морем, так или иначе находились под властью Григория. Не довольствуясь этим, папа устремлял свои взоры на страны отдаленного Востока. Он заводил с византийским императором речь о единении церквей под главенством Рима, доказывал ему необходимость дать общий отпор грозно надвигавшемуся мусульманству. Для этой цели он призывал со всего Запада верных св. Петру и думал, во главе значительных сил, дойти до Гроба Господня. Этот замысел уже содержит то зерно, из которого выросло через несколько лет крестовое движение. Даже Армению Григорий стремился ввести в круг своего влияния, обращаясь к ее епископам с пастырскими наставлениями и увещаниями. Но по причине отдаленности и стойкого упорства греков притязания папы на главенство над Востоком не нашли своего осуществления.

Северные окраины Европы привлекали также внимание Григория. Он завел деятельные сношения с королями Швеции и Норвегии, внушая им мысль о необходимости иметь пастырей из Рима и стараясь пробудить стремление к независимости их церквей от власти немецкого примаса. Датскому же королю Свену папа помог основать особую митрополию, в дела которой не смел вмешиваться никто, кроме папы, которому король должен был вверить свое царство и оказывать содействие людьми и деньгами. Даже славянские земли не избежали участи своих соседей, и от них Григорий желал покорности святому престолу.

Из них первой обратила на себя его внимание Богемия, где раздоры в княжеской семье послужили удобным поводом для вмешательства папы. Пользуясь обстоятельствами, он всячески старался изъять Чехию из-под ведома немецкого примаса и подчинить ее непосредственно Риму, куда Вратислав, князь Чешский, обещал вносить сто фунтов серебра в виде почетной дани. Освободившись, однако, от уз немецкой зависимости, Вратислав стал готовить восстановление греко-славянского богослужения в своей стране. Но об этом проведал Григорий и написал грозное письмо: “Не без основания угодно было всемогущему Богу, чтобы священное писание не было общим достоянием: если бы оно было доступно всему миру, то в конце концов к нему потеряли бы уважение и оно, будучи неправильно истолковано, повело бы к заблуждениям. Поэтому мы запрещаем, в силу полномочий св. Петра, совершение богослужения на славянском языке и предписываем тебе всеми силами противиться этой нелепости”.

Такой же точно политики придерживался Григорий и по отношению к Польше, князю которой содействовал в принятии королевского титула. За его покорность и подарки он учредил в Польше митрополию, подчиненную только Риму. Исполняя, однако, желания польского короля, Григорий при удобном случае старался дать ему понять его зависимое положение; так, он обратился к нему с порицанием за насилие над русским князем Изяславом и требовал возвращения последнему отнятых унего сокровищ. Когда же сын Изяслава обратился к папе за помощью против своего брата, то Григорий поспешил втянуть и Россию в число ленных земель, отдав просителю “русское государство как дар милости св. Петра”. И Венгрия, где кипела кровавая борьба между двумя претендентами на корону, шурином короля Генриха и представителем национальной партии, была объявлена Григорием “собственностью святой римской церкви, так как Стефан некогда даровал ее св. Петру и вверил ему все свои верховные права; сверх того, блаженной памяти император Генрих завоевал это государство во славу св. Петра, которому передал венгерскую корону и священное копье в благодарность за столь славное торжество свое”. Поэтому шурин Генриха, взяв Венгрию в лен от германского короля, “нарушил права и отверг власть св. Петра”, за то и должен был лишиться, по приговору Григория, короны; а его соперник, Гейза, получил благословение апостольского наместника. “Мы полагаем, – пишет Гейзе папа, – что венгерскому королевству, как и другим славнейшим государствам, подобает пользоваться полной свободой и самостоятельностью, не находиться в подчинении какому-нибудь королю, а только святой и вселенской матери церкви, которая не обращается с подданными как с рабами, но всех принимает как сыновей. Так как твой сродник кощунственно получил корону не от римского первосвященника, но от короля германского, то божественный приговор и положил предел его господству”.

В этом письме наиболее ясно сказывается желание папы быть светским главой мира, непризнание власти которого ведет к падению, – тогда как в действительности Григорий переделывал историю, которая сохранила на своих скрижалях свидетельства исконной ленной зависимости Венгрии от державной власти ее победителей, германских императоров. То же стремление обнаружил Григорий и в обращении с мелкими французскими владетелями, уже при Александре II сделавшимися ленниками святого престола: папа прямо обращался к ним с предписаниями, требуя войска, денег и покорности от Вильгельма Бургундского, графа Раймунда Тулузского, Амедея Туринского, Вильгельма Аквитанского и других второстепенных графов и баронов. Столь же далеко заходил Григорий в отношениях к французскому королю Филиппу. От него папа требовал искоренения симонии, грозя, в противном случае, что “французы, пораженные мечом отлучения, наверно откажут ему в повиновении, если только не предпочтут отвергнуть веру Христову”. Полную чашу своего гнева Григорий излил на Филиппа, когда тот не внял римским требованиям: “По наущению дьявола, – пишет папа французским епископам, – главой и виновником пожаров, разврата, святотатств, клятвопреступлений, убийств, грабежей и расхищения церквей является король ваш, которого следует скорее назвать тираном. Он запятнал весь свой век злодеяниями и позорными делами; жалкий и несчастный, он не сумел удержать бразды правления, позволил подвластному народу предаваться преступлениям и собственным примером побуждал к тому, что зазорно делать и даже говорить. Он, чего не делал даже в сказках ни один король, подобно настоящему разбойнику, собрал большие деньги с итальянских купцов, прибывших для торговли во Францию. Тот, кому подобает быть защитником законов и справедливости, оказался наибольшим хищником”. Далее следуют упреки епископам “за соучастие и попустительство хищениям волка, забравшегося в стадо христово” и требование наставить короля на путь истинный; в случае непослушания Филиппа папа предписывал запретить по всей Франции совершение богослужений и отправление треб, избегать общения с королем, не повиноваться ему. “Если же он не пожелает одуматься вследствие этого наказания, тогда не будет ни для кого тайной, что мы попытаемся всеми способами с Божьей помощью вырвать государство французское из его владения и в случае вашего неповиновения лишим вас епископских санов”. С таким же требованием неподчинения законному королю Григорий обратился и к светским вассалам Филиппа. В то же время папа хотел получать с Франции ежегодную подать – “динарий св. Петра”, предписывая, чтоб каждый дом платил св. Петру по крайней мере один динарий в год, так как этого требовал древний обычай, установленный еще Карлом Великим.