Путь Геракла (История банкира Виктора Геращенко, рассказанная им Николаю Кротову)

На новом месте я первый раз столкнулся с ситуацией, когда твое слово — последнее. Это, следует сказать, создает совсем иные ощущения. У меня было два заместителя — ливанец турецкого разлива Эрнест Тамбе и советский Томас Иванович Алибегов (всего в банке было чуть больше ста сотрудников, из них четверо — советские служащие: управляющий, его заместитель, главный бухгалтер и экономист). Но в конце концов, конечно, за все отвечал я.

Когда Московский народный банк из Лондона открывал в 1963 году свое отделение в Ливане, думали, что нефть и газ Ближнего Востока, возрастающее влияние банков с иностранным капиталом в Ливане сделают из этой страны ближневосточную Швейцарию. Этого, к сожалению, не получилось. В 1970 году король Иордании Хусейн выгнал из страны палестинцев, и в Ливане возник так называемый конфликт с палестинскими беженцами, расколовший страну по существу пополам.

Время, когда я приехал в Бейрут, было необычайное — только что закончилась шестидневная арабо-израильская война. Арабские союзники

СССР

нуждались в срочной помощи, и Советский Союз резко активизировал свою экономическую политику в регионе, действуя, в частности, через ливанское отделение Московского народного банка.

Бейрут, конечно, не Лондон. Однако это был главный банковский центр Ближнего Востока. Там всегда было самое либеральное финансовое законодательство. Так что Моснарбанк наравне с другими иностранными банками мог совершенно свободно осуществлять в Бейруте самые разные

операции по финансированию любого своего клиента. С самим Ливаном наша страна тогда торговала мало, но через него проходили большие поставки зерна и муки из Европы в Сирию и Египет.

Однажды за кредитом пришли ливанцы, занимавшиеся с нами понемногу пшеничным бизнесом. Основной бизнес у них был с французской фирмой «Континенталь» и швейцарской «Андре и Ко». Эти компании были нам знакомы, они поставляли зерно также в соцстраны. Западная Европа после шестидневной войны 1968 года отказала арабам в кредитах. Таким образом, в 1969 или 1970 году этот бизнес пришел к нам. И мы развернулись вовсю! Объем финансирования был около 3 млрд долларов, с маржой 2,5 %, запредельно высокой! В те времена сделка считалась удачной, если банку удавалось получить маржу на уровне 0,5 %. Нам досталась шестая часть от этого пирога, остальное — пяти иностранным банкам, в том числе

Bank

of

America

. Деньги нам вернули полностью и в срок, поскольку без муки и хлеба в этих странах был бы голодный бунт.

В другой раз нам представилась возможность приобрести два земельных участка в христианской части Бейрута. Принадлежали они одному из трех маронитских боссов. На одном стояла вилла, другой располагался на углу центральной улицы, рядом с банком «Саббах», и был свободным. Находились они рядом, цена на них была вполне приемлема. Запрашивать «большую землю» — Москву было некогда, это было сопряжено с множеством согласований, актуальность вопроса за это время наверняка бы прошла. Поэтому мы с Алибеговым решили действовать на свой страх и риск, если что, можно будет участки оперативно продать. Вилла оказалась неудобной — переделать ее для жилья двух семей было нельзя, а для одной она была слишком большой. В результате участок перепродали с выгодой, а на втором стали строить новое здание банка.

Отделение занималось в основном финансированием торговли. Мы не вкладывали средств в недвижимость, не работали на рынке ценных бумаг. Кредитовали на срок максимум 180 дней. Длинные риски в Ливане никто на себя не брал. Зарабатывали на этом очень неплохо.

Работали мы в Бейруте больше, чем в Лондоне, но делали это с 8 утра до 14 часов (включая субботу). После окончания работы, если у тебя нет делового ланча, можно было путешествовать. В Дамаск мы ездили без визы. Ливан — страна маленькая, живописная, хотя в то время стала практически голой — были вырублены почти все кедры. Погода там хороша только с ноября по май, в остальное время жарко, а летом влажно. В нашем банке работал мой однокурсник по институту Абик Хштоян, а его старший брат Вилли учился в Московском институте востоковедения с Е. М. Примаковым. В конце 60-х годов корреспондент газеты «Правда» Евгений Максимович, закончив работу в Египте, получил полугодовую командировку в Бейрут, Абик нас и познакомил. Вилли, кстати, одно время был заместителем торгпреда в Египте. Человеком Примаков оказался интересным, много знал. У меня свободный график работы располагал к полезному досугу, всегда было время попить пивка, так мы и сдружились. Тем более что тогда будущий премьер и его коллега Игорь Беляев писали диссертации о строительстве социализма в Египте. Тема оказалась настолько интересной, что им сразу присвоили докторские звания! Это я серьезно говорю, без ехидства.

Я был очень доволен работой в Ливане. В своей карьере большего опыта, такого нужного, необходимого для банковской карьеры, чем в Ливане и в Сингапуре, я не получал нигде!

Отработав в Ливане четыре года (слава богу, бизнес развивался неплохо!), я в ноябре 1971 года вернулся в Москву. Отгуляв три месяца накопившегося отпуска, в марте 1972 года стал заместителем начальника управления валютно-кассовых операций Внешторгбанка СССР (руководил двумя отделами — валютного плана и расчетов с соцстранами), а в 1974 году стал начальником этого управления. Заниматься соцстранами мне так и не пришлось: уже существовали созданные в 1963 году Международный банк экономического сотрудничества и в 1970 году Международный инвестици

онный банк. А вот контроль за исполнением 11 валютных планов (МВЭТ, Минфина, Минморфлота, Госбанка и т. д.), составляющих валютный баланс страны, осуществляли мы. Эта работа мне много дала, те, кто не прошел такой чиновничьей школы на высшем уровне, смотрят на банковское дело слишком узко. Мы были еще и бухгалтерами, счетоводами валютного платежного баланса страны. Спрятать негатив мы не могли, ежеквартально в бюллетене Банка международных расчетов в Базеле появлялись данные по всем странам. Мы видели, в каких отраслях плохо с реализацией, где цены падают, и докладывали руководству страны обо всех недостатках в импорте-экспорте. По этой причине нас часто называли «гадючниками».

Не знали наши зарубежные коллеги только, какой у нас золотой запас. Золото на продажу в Цюрих перевозили в рейсовых «тушках». В неудобных деревянных ящиках. В самолет без пассажирских кресел вмещалось 7 тонн драгметалла. Швейцарцы предлагали научить нас делать легкие пластиковые ящики. Но у нас, к сожалению, это не сложилось.

Кстати, тогда ко мне приклеилось прозвище Геракл. В начале 70-х большой популярностью пользовалась юмористическая телевизионная передача «Кабачок «13 стульев». Ее называл любимой даже Леонид Ильич Брежнев. Все герои «Кабачка» имели польские имена. Так что у всех моих коллег из отдела валютного плана были уже прозвища, взятые из передачи. Кто-то был паном Пепичиком, кто-то паном Зюзей и т. д. Когда я приехал, все имена были разобраны. И мне присвоили прозвище, образованное из моей белорусской фамилии. После возвращения из Сингапура кличка закрепилась за мной уже крепко.

В это же время я вел переговоры об открытии

East

-

West

United

Bank

SA.

Шесть стран, входивших тогда в ЕС, приняли решение о том, что Люксембург будет развиваться как фондовый центр Евросоюза. Бундесбанк ФРГ ввел тогда же ограничения по работе с евромаркой. И немецкие банки стали открывать в Люксембурге свои «дочки», для того чтобы иметь возможность выдавать кредиты во внешних марках.

Видя, как активно развивается этот рынок, мы с товарищем из ВЭУ Госбанка СССР поехали в 1973 году в Люксембург. Смешно вспоминать сейчас про существование советских командированных за границей с отечественными суточными. Мой товарищ, когда нас никто не приглашал на ланч, любил приговаривать: «Солнце село ниже ели, время ср…, а мы не ели!» Я тогда предлагал сходить в магазин за помидорами, тем более что водка у нас с собой была всегда. Но он рационально ждал следующего дня: авось все-таки кто-нибудь пригласит нас на прием и суточные удастся сохранить. Позже мой экономный товарищ был наказан за то, что, работая в Англии, открыл там свои счета в строительных кассах.