М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников

кой, а больше рисованием, преимущественно в баталь­

ном жанре, также играли мы часто в шахматы и в воен­

ную игру, для которой у меня всегда было в готовности

несколько планов. Все это неоспоримо убеждает меня

в мысли, что байронизм был не больше как драпировка;

что никаких мрачных мучений, ни жертв, ни измен, ни

ядов лобзанья в действительности не было; что все сти­

хотворения Лермонтова, относящиеся ко времени его

пребывания в Москве, только детские шалости, ничего

не объясняют и не выражают; почему и всякое сужде­

ние о характере и состоянии души поэта, на них осно­

ванное, приведет к неверному заключению, к тому же,

кроме двух или трех, они не выдерживают снисходи-

тельнейшей критики, никогда автором их не назнача­

лись к печати, а сохранились от auto da-fé случайно, не

прибавляя ничего к литературной славе Лермонтова,

напротив, могут только навести скуку на читателя, и

всем, кому дорога память покойного поэта, надо очень,

очень жалеть, что творения эти появились в печати.

По выпуске из пансиона Мишель поступил в Мос­

ковский университет, кажется, в 1831 году 22. К этому

времени относится начало его поэмы «Демон», которую

38

так много и долго он впоследствии переделывал; в пер­

воначальном виде ее действие происходило в Испании

и героиней была монахиня; 23 также большая часть его

произведений с байроническим направлением и очень

много мелких, написанных по разным случаям, так как

он, с поступлением в университет, стал посещать мос­

ковский grand-monde *24. Г. Дудышкин, в статье своей

«Ученические тетради Лермонтова», приводит некото­

рые из этих стихотворений, недоумевая, к чему их

отнести; мне известно, что они были написаны по случаю

одного маскарада в Благородном собрании, куда Лер­

монтов явился в костюме астролога, с огромной книгой

судеб под мышкой, в этой книге должность кабали­

стических знаков исправляли китайские буквы, выре­

занные мною из черной бумаги, срисованные в колос­

сальном виде с чайного ящика и вклеенные на каждой

странице; под буквами вписаны были приведенные

г. Дудышкиным стихи, назначенные разным знакомым,

которых было вероятие встретить в маскараде, где это

могло быть и кстати и очень мило, но какой смысл

могут иметь эти очень слабые стишки в собрании сочи­

нений поэта? 25

Тот же писатель и в той же статье предполагает, что

Miss Alexandrine — лицо, играющее важную роль в эти

годы жизни Лермонтова. Это отчасти справедливо,

только не в том смысле, какой, кажется, желает намек­

нуть автор. Miss Alexandrine, то есть Александра Ми­

хайловна Верещагина, кузина его, принимала в нем

большое участие, она отлично умела пользоваться не­

много саркастическим направлением ума своего и иро­

нией, чтобы овладеть этой беспокойною натурой и

направлять ее, шутя и смеясь, к прекрасному и благород­

ному; все письма Александры Михайловны к Лермон­

тову доказывают ее дружбу к нему <...> 26. Между тем,

как о девушке, страстно и долго им любимой, во всем

собрании трудно найти малейший намек.

В Москве же Лермонтовым были написаны поэмы:

«Литвинка», «Беглец», «Измаил-Бей», «Два брата»,

«Хаджи Абрек», «Боярин Орша» 27 и очень слабое дра­

матическое произведение с немецким заглавием «Menschen und Leidenschaften» **. Не понимаю, каким обра­

зом оно оказалось налицо; я был уверен, что мы сожгли

* большой свет ( фр.) .

**«Люди и страсти» ( нем.) .

39

эту трагедию вместе с другими плохими стихами, ко­

торых была целая куча.

Развлекаемый светскими удовольствиями, Лермон­

тов, однако же, занимался лекциями, но не долго про­

был в университете; вследствие какой-то истории с од­

ним из профессоров, в которую он случайно и против

воли был замешан, ему надо было оставить Московский

университет, и в конце 1832 года он отправился с ба­

бушкой в Петербург 28, чтобы поступить в тамошний, но

вместо университета он поступил в Школу гвардейских

подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, в лейб-гвар­

дии Гусарский полк. Через год, то есть в начале 1834,

я тоже прибыл в Петербург для поступления в Артилле­

рийское училище и опять поселился у бабушки. В Ми­

шеле я нашел опять большую перемену. Он сформиро­

вался физически; был мал ростом, но стал шире в пле­

чах и плотнее, лицом по-прежнему смугл и нехорош

собой; но у него был умный взгляд, хорошо очерчен­

ные губы, черные и мягкие волосы, очень красивые

и нежные руки; ноги кривые (правую, ниже колена, он

переломил в школе, в манеже, и ее дурно срастили).

Я привез ему поклон от Вареньки. В его отсутствие

мы с ней часто о нем говорили; он нам обоим, хотя не

одинаково, но равно был дорог. При прощанье, протяги­

вая руку, с влажными глазами, но с улыбкой, она ска­

зала мне:

— Поклонись ему от меня; скажи, что я покойна,

довольна, даже счастлива.

Мне очень было досадно на него, что он выслушал

меня как будто хладнокровно и не стал о ней расспра­

шивать; я упрекнул его в этом, он улыбнулся и отвечал:

— Ты еще ребенок, ничего не понимаешь!

— А ты хоть и много понимаешь, да не ст оишь ее

мизинца! — возразил я, рассердившись не на шутку.

Это была первая и единственная наша ссора; но мы

скоро помирились.

Школа была тогда на том месте у Синего моста, где

теперь дворец ее высочества Марии Николаевны 29. Ба­

бушка наняла квартиру в нескольких шагах от школы,

на Мойке же, в доме Ланскова 30, и я почти каждый день

ходил к Мишелю с контрабандой, то есть с разными

pâtés froids, pâtés de Strasbourg *, конфетами и прочим,

и таким образом имел случай видеть и знать многих из

* холодными паштетами, страсбургскими паштетами ( фр.) .

40

его товарищей, между которыми был приятель его Вон-

ляр-Лярский, впоследствии известный беллетрист, и два

брата Мартыновы, из коих меньшой, красивый и стат­

ный молодой человек, получил такую печальную (по

крайней мере, для нас) известность. <...>

Нравственно Мишель в школе переменился не менее

как и физически, следы домашнего воспитания и жен­

ского общества исчезли; в то время в школе царствовал

дух какого-то разгула, кутежа, бамбошерства; по сча­

стию, Мишель поступил туда не ранее девятнадцати лет

и пробыл там не более двух; по выпуске в офицеры все

это пропало, как с гуся вода. Faut que jeunesse jette sa

gourme *, говорят французы.

Способности свои к рисованию и поэтический талант

он обратил на карикатуры, эпиграммы и другие не­

удобные к печати произведения, помещавшиеся в изда­

ваемом в школе рукописном иллюстрированном жур­

нале, некоторые из них ходили по рукам отдельными

выпусками. Для образчика могу привести несколько

стихов из знаменитой в свое время и в своем месте

поэмы «Уланша»: 31

Идет наш шумный эскадрон

Гремящей пестрою толпою,

Повес усталых клонит сон,

Уж поздно, темной синевою

Покрылось небо, день угас,

Повесы ропщут...

Но вот Ижорка, слава богу!

Пора раскланяться с конем.

Как должно вышел на дорогу

Улан с завернутым значком;

Он по квартирам важно, чинно

Повел начальников с собой,