Королева Виктория

7 мая королева вернулась в Виндзор и привезла с собой великого герцога Гессенского, которого она простила. «Наш дорогой Людвиг относился слишком по-рыцарски к своей графине, но мы открыли ему глаза. Теперь он знает, как и все остальные, что от нее можно ожидать самого худшего. Но он не выносит, когда кто-то начинает резко критиковать ее, ибо мужчина, увлеченный женщиной и считающий себя любимым ею, не может в один день вдруг возненавидеть ее», — писала она Вики.

Между тем ей так и не удалось обрести мир и покой у себя в доме. Предчувствие, посетившее ее в Дармштадте, не обмануло ее. Беатриса объявила ей о своем желании выйти замуж за Генриха Баттенбергского.

В этот миг королеве показалось, что кровь отхлынула от ее сердца. У рта ее образовалась горькая складка. Бросить мать после всех тех жертв, на которые она шла ради своей семьи! И они еще хотят, чтобы она выполняла свою работу, одна, без всякой помощи! Она пронзила дочь испепеляющим взглядом. Этот беспощадный взгляд ее голубых глаз приводил к подчинению Веллингтона, Пиля, Пальмерстона. Но Беатриса, кроткая, скромная Беатриса, которой в ее двадцать семь лет едва хватало смелости заговорить с соседями по столу или поднять глаза на мужчину, не собиралась уступать матери. И никакие жалобы, никакие стенания, никакие угрозы не способны были заставить ее изменить принятое решение! Она не хотела больше оставаться рабыней своей матери. Никогда еще королева не видела ее в подобном мятежном состоянии. Душераздирающие сцены, свидетельницей которых она стала в Дармштадте, видимо, заставили ее потерять голову! Виктория надеялась, что пройдет немного времени и ее младшая дочь образумится и вспомнит о своем долге. В течение полугода мать и дочь общались друг с другом лишь с помощью записок, которые они клали на середину стола во время завтрака.

Дети Виктории объединили свои усилия, чтобы восстановить мир в семье. Берти встал на защиту сестры. Как и Вики, которая в своих письмах напоминала матери о том, как «любил их всех их дорогой папа и как всегда хотел, чтобы его дети были счастливы». Но Виктория уступит лишь при одном условии: ее дочь никогда не должна покидать ее, должна оставаться ее личным секретарем, ее доверенным лицом и первой среди ее фрейлин. Своему врачу она объясняла, что боится не того, что ее дочь выйдет замуж, а того, что ее будущий зять, Генрих Баттенбергский, который собирался сделать карьеру на военном поприще, останется в Потсдаме и Беатриса уедет к нему туда. Людвиг и Виктория Баттенбергские, недавно сочетавшиеся браком в Дармштадте и обосновавшиеся в Чичестере, взяли на себя роль посредников. Людвиг уговорил своего юного брата отказаться от военной карьеры и поселиться рядом с королевой. 3 декабря 1884 года было официально объявлено о помолвке Беатрисы и Генриха Баттенбергского.

Английская пресса яростно обрушилась на этого, которого уже по счету, немецкого принца «без гроша в кармане», собиравшегося жить за счет британских налогоплательщиков. Все братья Баттенбергские имели великолепную военную выправку, но не могли похвастаться своей родословной — она начиналась с них самих. Их отец, принц Александр Гессенский, был женат морганатическим браком на некой польке, внучке кондитера, ставшей после свадьбы принцессой Баттенбергской. Сыновья получили при рождении фамилию матери. В Берлине Гогенцоллерны уже начали возмущаться по поводу этого мезальянса, который собиралась совершить дочь английской королевы.

А Викторию возмущали претензии прусского семейства. Она назвала сыновей Вики «недалекими и плохо воспитанными». И повторила фразу лорда Грэнвилла: «Если английская королева считает кого-то достойным своей дочери, что могут возразить ей другие?» Она пригрозила «распахнуть шкафы» и выставить напоказ скандальные секреты семейств, правящих в Берлине, Вене и Санкт-Петербурге. Сколько оскорблений пришлось пережить ее Альберту лишь за то, что он был младшим сыном в семье: «Я не могу забыть, как невежливо порой обходились с папой... и как мне это было горько».

Генрих, которого все звали Лико, был очень веселым молодым человеком, любил рассказывать забавные истории и обожал театр. Он был идеальным зятем. Жених с невестой не позволяли себе целоваться в присутствии королевы, и она радовалась этому в письме к Вики: «Никаких поцелуев и т. д. (Беатриса этого не выносит), что так утомляло меня в случае с нашим дорогим Фрицем». Правда, она даже не догадывалась, что втайне от нее они дымили как паровозы: Генрих курил сигары, а Беатриса — сигареты.

Помимо свадеб и похорон ее неукротимую энергию подпитывали многочисленные прибавления семейства. В Дармштадте на одной фотографии впервые были запечатлены сразу четыре поколения: Виктория снялась вместе с Вики, своей внучкой Шарлоттой и правнучкой Феодорой. 25 февраля в Виндзоре ее любимая внучка Виктория Баттенбергская разрешилась своим первенцем, и взволнованная королева повторила рядом с ней те же жесты, какие делала перед этой кроватью, когда двадцать два года назад на ней рожала Алиса. На свет появилась новая Алиса, которую растроганная Виктория крепко прижала к себе.

Бракосочетание Беатрисы состоялось в июле в Осборне, в Уиппингемской церкви, построенной недалеко от их дома Альбертом и заваленной в этот день цветами. И вновь отъезд молодоженов заставил сжаться сердце Виктории, она даже уши себе заткнула, чтобы не слышать прощальной музыки: «Я нахожу этот отъезд ужасным — словно речь идет о каком-то наказании или экзекуции...»

Малые размеры церкви стали прекрасным предлогом, чтобы не звать на торжество нежелательных лиц. Гладстон не получил на нее приглашения и почувствовал себя обиженным. Он уже месяц, к великому облегчению Виктории, не являлся премьер-министром. В течение всей зимы королева регулярно бывала в Голубой комнате в надежде вызвать дух Альберта и в беседах с ним почерпнуть сил, чтобы противостоять политике этого «предателя».

Несколько месяцев назад в Судане была уничтожена британская военная колонна, это сделали мятежники по приказу новоявленного пророка по имени Махди. Судан находился во владении Египта, против которого и восстал Махди. Под нажимом прессы Гладстон отправил в Африку генерала Гордона с единственной целью — вывезти оттуда оказавшихся в опасности подданных ее величества.

Гордон был национальным героем. Он покрыл себя славой в Китае, спасая императора от мятежников, что коренным образом изменило отношения между Китаем и Англией. Император выразил желание прочитать написанные Викторией книги, и королева отправила ему свои «Шотландские страницы» и восемь томов «Жизнеописания Его Королевского Высочества принца-консорта», которые были торжественно доставлены на носилках в «Запретный город» в Пекине и положены на стол перед императором, что было неслыханной честью.

Овеянный славой Гордон был, подобно Махди, мистиком, который помимо приказов правительства Гладстона получал еще приказы и от самого Господа Бога. Причем небеса, с которыми он общался день и ночь, были для него большим авторитетом, нежели премьер-министр. По прибытии в Хартум Гордон забыл все инструкции Лондона. Он открыл двери тюрем и приказал сжечь на площади орудия пыток, с помощью которых банды Махди терроризировали суданцев. Он решил помочь египтянам восстановить их власть в Судане. Чего Гладстон ему вовсе не поручал.

Вскоре Гордон был взят в окружение бандами Махди, а премьер-министр, проводивший антиимпериалистическую политику, не спешил отправлять войска ему на помощь, поскольку партизаны Махди, по его словам, «вели законную борьбу за свою свободу».

Мажордомом королевы в Виндзорском дворце был лорд Коуэлл, он вместе с Гордоном воевал когда-то на Дальнем Востоке. Этот старый вояка был страшно возмущен бездействием правительства. И королева разделяла его чувства. Она направила депешу лидеру либеральной партии Хартингтону: «Гордон в опасности, вы обязаны попытаться спасти его». Но для проведения операции спасения соотечественников в Судане, охваченном гражданской войной, требовалось отправить туда десять тысяч человек, а для их транспортировки нужны либо тысяча кораблей, чтобы подняться вверх по Нилу, либо пятьдесят тысяч верблюдов, чтобы пересечь пустыню. Гладстон заявил, что он не может «пойти на подобные расходы».