Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг.

Лицо Маяковского стало серьезным, он ничего не ответил и ушел.

Я уже забыл об этом разговоре, как вдруг через полгода является Маяковский и молча вручает мне выпущенную издательством «Московский рабочий» «Сказку о Пете, толстом ребенке, и о Симе, который тонкий».

Незадолго до этого я написал книжку для детей «Сенькин Первомай». Книжка, правду сказать, была написана неумело, каким-то скучным провинциальным языком. И если все же она была издана, то только потому, что спрос на детскую литературу был огромен.

И вот Маяковский подарил мне свою «Сказку» с таким автографом: «Впавшему в детство Накорякову от внезапно выросшего Вл. Маяковского. 8. V. – 25 г.»

Некоторое время Накоряков молчит, затем достает из стола папку, внимательно просматривает какие-то бумаги, фотографии, рукописи и, улыбнувшись, говорит:

– У меня сохранилось очень интересное письмо Михаила Шолохова. Хотите ознакомиться с ним? Оно относится к первой половине апреля 1935 года, когда писатель трудился над заключительной – четвертой – книгой «Тихого Дона». Он работал напряженно, беспрестанно переделывая, шлифуя рукопись. У нас, в Гослитиздате, был договор с Шолоховым на право первой публикации «Тихого Дона», и мы, естественно, стремились как можно скорее получить рукопись, чтобы закончить печатание романа.

Я посылал Шолохову письма, торопил его, настаивал, чтобы он сдал рукопись, но писатель был неумолим: он не мог пойти на то, чтобы хоть в какой-то степени скомкать конец романа, он перерабатывал его шесть или семь раз и этим задерживал издание.

Однажды я получил от него письмо. Вот оно:

Мы немедленно перевели деньги, и школьники стали обладателями грузовой автомашины.

Долгие годы дружил Накоряков с Демьяном Бедным. Улыбаясь, Николай Никандрович рассказал мне такой эпизод.

– В 1925 году я был назначен директором объединения «Международная книга».

На первое заседание дирекции неожиданно явился Демьян Бедный. Приоткрыл дверь и пристально на меня смотрит.

Я поднялся и вышел к нему.

– Простите, Ефим Алексеевич, – сказал я. – Сейчас не могу говорить, занят. Увидимся как-нибудь на днях…

Спустя несколько минут дверь снова приоткрылась, и Демьян Бедный, держа в руках какой-то листок, умоляюще посмотрел на меня.

Я вышел из-за стола и молча взял у него листок. На нем было написано:

Как выяснилось «при свиданье», директор «Международной книги» отказал Демьяну Бедному в продаже нового «ундервуда» и продал старый.

Через неделю я «устроил» Бедному новый «ундервуд», и поэт был счастлив – в то время пишущие машинки не продавались, и достать их было почти невозможно. Только «Международная книга» имела право выписывать их из-за границы: машинки эти распределялись между правительственными учреждениями. А Демьяну машинка была необходима как орудие производства: он никогда не писал стихи от руки.

Я провел у Николая Никандровича несколько часов и за просмотром книг, чтением писем, за интересной беседой не заметил, как стал гаснуть день.

– Ну, хватит с вас, – с шутливой суровостью сказал Накоряков, и его глаза за стеклами очков блеснули озорно и молодо. – У меня еще масса дел: надо проглядеть воспоминания моего друга – старого коммуниста, побывать в Союзе писателей, по пути заехать еще в два места, а времени – в обрез…

В. Вареев¹

М.А. Шолохов в Приуралье

Из записной книжки

На этот раз М.А. Шолохов облюбовал место отдыха у Братановского яра на Урале. Полюбились страстному охотнику и рыболову просторы Приуралья. Полтора десятка лет – как он проводит свой отпуск в Западном Казахстане. Богатые дичью широко разлившиеся Челкар и Камыш-Самарские озера, рыбный Урал – лучшего места не сыскать для отдыха.

Явно не повезло. Начавшийся с вечера дождь вскоре превратился в снег. К счастью, он долго не продержался, растаял. Зато наделал немало бед охотникам. Дороги раскисли. Да и нависшие над степью тяжелые тучи ничего приятного не предвещали.

– График срывать не будем, выезжаем, – решил Михаил Александрович.

Вездеход и два «газика» вышли на степную дорогу. Путь дальний – на Камыш-Самарские озера. Накануне получен подбадривающий «хабар»: водоемы кишат перелетными гусями и утками…

В охотничью «экспедицию», кроме М.А. Шолохова и его супруги Марии Петровны, входят журналист П.П. Гавриленко – постоянный спутник Михаила Александровича на охоте, донской казак Василий Зиновьевич, земляк Шолохова, и некоторые другие.

Вскоре после выезда пошел мелкий, холодный дождь. Тяжело взвывая, машины с трудом проходили низины и солонцы. На минутной остановке кто-то высказал сомнение в благополучном исходе похода. Михаил Александрович взглянул на скептика большими, улыбающимися глазами.

– Охота без происшествий – не охота, – сказал он весело. – Даже интереснее, если раз-другой застрянем да «Дубинушку» родную вспомним. Впрочем, горевать нечего. Петр Петрович, – кивок в сторону Гавриленко, – в беде нас не оставит. Он в силах преодолеть любые препятствия…

Охотники и шоферы понимают шутку Михаила Александровича в адрес своего друга Гавриленко – да он, пожалуй, один в состоянии выручить машину из цепких лап трясины. Высокая и коренастая его фигура, пышные усы напоминают известного борца Ивана Поддубного…

Хмурая погода и однообразный осенний пейзаж не располагают к веселью. Но скучать некогда. Покуривая папиросу, Михаил Александрович рассказывает были и небылицы, неизменно вызывая смех. Больше всего он говорит о людях, знакомых ему или встречавшихся накоротке. Слушая его, невольно представляешь человека, о ком идет речь. С удивительной тонкостью и всегда с юмором писатель передает характерные черты людей. Подражать Шолохов умеет исключительно. Не был бы он выдающимся писателем, то наверняка стал бы крупным деятелем сцены.

– Жалко старика, Григория Савельевича, не дождался нас, – вспоминает Шолохов старейшего работника областного музея Мазанова, скончавшегося незадолго до его приезда в Уральск.

Понравился ему этот чудесный старик, опытный охотник и рыболов. Почти в каждый свой приезд на отдых Михаил Александрович приглашал его на охоту, восхищался им, его трудолюбием и житейской мудростью. Несмотря на свои семьдесят лет, Григорий Савельевич на охоте «обставлял» многих молодых опытных стрелков. Он мог сбивать гусей по заказу.