Суворов

Французские аванпосты отступили на вершину горы. Милорадович взял налево, полк Мансурова — направо, а Харламов со своими азовцами ударил в центр. Неприятель пытался удержаться у своих землянок. Штыковая атака заставила французов спуститься к озеру Обер-Альп и занять новую позицию.

Поднявшись на возвышение, русские увидели густую цепь стрелков, расположившихся за большими каменьями. Генерал-майор Харламов на черкесской лошади поскакал впереди охотников и егерей. Французы осыпали русских пулями и картечью.

Харламов не давал неприятелю ни минуты передышки, и наконец французы дрогнули и побежали в долину к селенью Урзерн.

Стало уже вечереть, горы задымились, а туман закрыл долину. Посланный для обозрения бригад-майор доложил генералу Ребиндеру, что перед Урзерном неприятель, построившись в колонны, приготовился к бою. Ребиндер приказал с возможною тишиною спускаться с гор. У подошвы горы русские, не замеченные неприятелем, выстроились в боевую линию. По приказу они дали ружейный залп и с криком «ура» кинулись в штыки. Озадаченные атакой французы обратились в бегство.

Федор Васильевич Харламов, несмотря на два ранения, вместе с охотниками без устали гнал врага. Третье ранение — картечью в плечо — повергло его с коня на землю. Солдаты остановились и окружили его.

— Дети! — говорил он им. — Ступайте вперед, а при мне останьтесь два человека. Слышите, дети! С Богом ступай, ступай! Коли, гони, бей! Я уже не слуга царский. Кланяйтесь от меня всем. Долго я служил с вами, не поминайте меня злом…

Ближе к ночи солдаты перенесли раненого генерала в селенье, в дом тамошнего священника. После сделанной лекарем перевязки старик забылся. Часа за два до свету он очнулся и, увидев человек тридцать своих любимцев, сказал:

— Ну, дети, прощайте! Вы идете вперед, а я с вами не могу. Жаль! Да делать-то нечего. — И залился слезами. — Бейте врага! Эхма! Надобно бы передать мой поклон отцу… да не с кем. — Потом оглядел всех и обратился к Старкову: — Да, вот ты, мой вскормленник! Скажи другу Максиму Ребиндеру, чтобы он отцу нашему отдал мой сердечный поклон! Слышь ты, сделай это, и вот тебе мое благословение. — Он сорвал с шеи крест, а потом достал часы. — Вот тебе на вечную память обо мне. Будь честен, молись Богу, служи усердно царю и отечеству! Не моги быть трусом!..

Розенберг допустил крупную ошибку, промедлив с выступлением на Урзерн. Заняв позиции на высотах и слыша выстрелы от Сен-Готарда, он подумал, что противник далеко и поэтому атаковать его рано. Между тем немедленный штурм Урзерна отрезал бы французские войска на Сен-Готарде и в деревне Госпиталь, обрекая их на истребление и пленение. Однако и так оба русских отряда добились многого. Розенберг и Дерфельден угрожали с двух сторон дивизии Лекурба, поставив его перед тяжким выбором.

Этот даровитый и отважный генерал, подлинный представитель военной школы революционной Франции, принял смелое решение. Он мог бы спокойно отойти через пологий перевал на запад, в долины Валлиса. Но тогда Суворову открывался беспрепятственный путь к Люцернскому озеру, где находилась французская флотилия. Лекурб поступил по-суворовски. Дав для устрашения залп по русскому лагерю, он побросал затем всю свою артиллерию в реку и ночью направил войска через дикий горный хребет Бетцберг, в обход Урзерна, где находился Розенберг. Всю ночь карабкались французы по горам, перевалили через хребет и, спустившись поутру, снова стали на пути русской армии.

Солдаты Дерфельдена, еле державшиеся на ногах, расположились на ночлег вокруг деревни Госпиталь. Было холодно и сыро, люди мерзли даже у разведенных костров. Верстах в четырех сквозь ночную тьму прорезались огни другого бивака — там был Розенберг, но каждый лагерь принимал другой за неприятельский. Перед полуночью Суворов направил извещение Готце и Римскому-Корсакову, что Сен-Готард взят, что войска прибыли в Госпиталь и назавтра продолжат наступление, так что он надеется, как и предполагалось по диспозиции, к вечеру добраться до Альтдорфа.

Впереди, однако, русских ожидало препятствие, еще более грозное, чем тяжкий подъем на вершину Сен-Готарда, — Урнер-Лох и Чертов мост, две такие теснины, равные которым вряд ли где-нибудь найдутся.

3

Дорога из Госпиталя шла вниз по течению реки Рейс, которая чем далее, тем стремительнее неслась в узкой щели между нависшими над нею горами. Через версту дорога врезалась в утесы, отвесно спускавшиеся в русло реки. В 1707 году один из искусных итальянских минеров пробил в скале туннель, получивший название Урнер-Лох — Урнерская дыра. Это была в полном смысле слова дыра длиною в восемьдесят шагов, почти круглая, темная, сырая и настолько тесная, что по ней едва мог пройти навьюченный мул. По выходе из туннеля дорога лепилась в виде карниза на отвесной скале, а затем круто спускалась под прямым углом к Рейсу, над которым нависла арка Чертова моста. Вода низвергалась здесь несколькими водопадами, с ревом и грохотом, слышимым далеко окрест. С моста дорога делала опять крутой поворот и только перед деревней Гешенен вырывалась на простор.

В шесть часов утра 14 сентября Суворов выступил из Госпиталя, соединился в Урзерне с Розенбергом, выслав вперед авангард Милорадовича. До самой Урнерской дыры противник не тревожил русских, убежденный, очевидно, в неприступности своей позиции. Перед входом в эту мрачно зиявшую искусственную пещеру французы встретили авангард ружейным огнем и выстрелами укрытой в туннеле горной пушки. Три сотни смельчаков полезли вверх, в обход над Урнер-Лохом. Другой отряд в две сотни егерей под командой майора Федора Тревогина начал спускаться по крутому скалистому склону высотою в сто пятьдесят метров к самому Рейсу. Под непрекращающимся огнем неприятеля, ежесекундно рискуя сорваться в пропасть, егеря достигли каменистого ложа и перешли реку, а затем стали карабкаться по отвесному берегу.

Страшась быть отрезанными, защитники Урнер-Лоха подались назад. Генерал-майор Мансуров устремился в туннель и оттеснил их до выхода к Чертову мосту. Когда впервые солдаты вышли к открытой пропасти, они не смогли податься назад. На узкой дороге образовался затор. В отступавших французов и напиравших на них русских полетели пули и картечь. Многие не удержались и сорвались в пропасть.

Русские бросились к мосту: французы сумели под огнем стрелков разрушить его — к счастью, главная арка сохранилась, но вместо второй зияла огромная дыра. Однако уже егеря Тревогина успели одолеть путь по кручам левого берега. Начавшие отходить французы еще обстреливали мост, когда русские притащили несколько бревен, разобрав сарай, который оказался поблизости, а офицеры, все время бывшие впереди, перевязали бревна своими шарфами. Князь Мещерский-третий ступил на эту зыбкую перекладину, но, пораженный смертельным выстрелом, только успел сказать:

— Друзья, не забудьте меня в реляции…

По узким бревнам, рискуя упасть в бездну, суворовские чудо-богатыри перебегали на другой берег. В это время с левой стороны, с полугорья, явился с Архангелогородским полком двадцатитрехлетний генерал-майор Николай Каменский. Еще с вечера получил он приказ следовать за Лекурбом через Бетцберг и обойти Урнерскую дыру и Чертов мост. Теперь он, как старший по чину, принял командование и, не давая неприятелю опомниться, погнал его из ущелья. Сын знаменитого военачальника и фельдмаршала, Каменский-второй мечтал заслужить похвалу Суворова. Он прибыл в армию перед самым швейцарским походом и был обласкан незлопамятным полководцем, сказавшим: «Сын друга моего будет со мною пожинать лавры, как я некогда с его отцом».

Четыре раза перебегала дорога с одной стороны Рейса на другую. Все четыре моста неприятель старался испортить, но Каменский продолжал наседать. У местечка Вазен французы попытались защищаться, не выдержали напора и отступили за мост, который Лекурб успел разломать.

Старики солдаты в похвалу молодому Каменскому говорили:

— Ай да граф! Так и летает, так и лезет с нами вперед! Молодец, похож на своего батюшку Михаила Федотьевича. Только тот был горячий человек, а этот доброй души и солдат горячо любит.