ДЕСЯТЬ ЛЕТ И ДВАДЦАТЬ ДНЕЙ

Поскольку союзники продолжали настаивать на безоговорочной капитуляции, было очевидно, что продолжение военных действий зимой 1944/45 года приведет к гибели миллионов немецких мирных жителей и солдат на Восточном фронте. Любой военнослужащий, занимающий сколь бы то ни было ответственный пост в вооруженных силах, понимал, что такой шаг может быть только вынужденным. Но несчастные беженцы с востока ни за что не согласились бы добровольно отдаться в руки русских. Да и солдаты, воюющие на Восточном фронте, не желали стать военнопленными русской армии. Они никогда не подчинились бы приказу сложить оружие там, где находились, и покорно ожидать своей участи. Так же как и гражданское население, они непременно попытались бы спастись на западе. В то же время никто во властных структурах не пошел бы на подписание акта капитуляции, зная, что его условия непременно будут нарушены и что, подписав его, он предоставляет миллионы немцев на востоке своей судьбе, причем весьма незавидной, обрекает многих на физическое уничтожение. Такая ноша была бы слишком тяжела для человеческого рассудка.

Поэтому, как это было ни прискорбно, но при сложившихся обстоятельствах нам пришлось продолжать войну зимой 1944/45 года, принеся в жертву множество солдат и офицеров на всех фронтах, а также мирных жителей, которые гибли при воздушных налетах и во время сражений в населенных пунктах. К несчастью, у нас не было выбора, поскольку эти потери были все же меньше, чем если бы мы преждевременно отказались от наших восточных территорий. Любой военный деятель, задающий себе вопрос, не была ли капитуляция зимой 1944/45 года меньшим из зол, должен основывать свое мнение не на том, что бы случилось с немцами на востоке или немцами на западе, а на том, какая судьба постигла бы немецкую нацию в целом. То, что немцы на западе требовали скорейшего прекращения военных действий, вполне объяснимо, поскольку каждый лишний военный день не приносил им ничего, кроме трудностей. Но это требование не могло быть выполнено. Западные немцы нередко проявляли недовольство и нетерпимость, когда речь шла об их соотечественниках на востоке, при этом упуская из виду тот факт, что, если мы пойдем навстречу их требованиям, множество солдат из их же семей тоже расстанутся с жизнью. Не менее ошибочной была и позиция некоторых гаулейтеров, которые, предвидя крах Германии и конец войны, заботились только о безопасности своих областей.

В главе 17 я уже говорил о причинах, по которым лично я не мог рекомендовать принять требование союзников о безоговорочной капитуляции. Правда, меня ни разу не спрашивали, считаю ли я, главнокомандующий военно-морскими силами страны, что военные действия следует прекращать. Но, если бы спросили, моим ответом, пока Восточным фронт оставался на значительном удалении от Западного, было бы твердое «нет».

Для того чтобы достичь нашей цели, заключающейся в спасении немецкого населения восточных провинций, следовало во что бы то ни стало обеспечить соблюдение законности и порядка в стране и дисциплины на фронтах. Следствием любых беспорядков стал бы рост потерь. Именно с выполнением этой первоочередной цели, о которой я по вполне понятным причинам не мог объявить противнику в то время, связаны все мои последующие приказы и распоряжения.

Зимой 1944/45 года я не слишком верил, что мы будем продолжать войну, потому что именно в это время наметился некоторый раскол между Советским Союзом и западными союзниками. Политика англичан и американцев, направленная на уничтожение Германии как европейского государства, была мне совершенно непонятна – ведь образовавшийся вакуум мог быть заполнен только экспансией с востока. Судя по всему, они пока об этом не думали. Размах военной пропаганды и насаждаемый ими повсеместно дух крестового похода против национал-социалистической Германии невозможно было оценить иначе.

С лета 1944 года Восточный фронт начал стремительно приближаться к нашим границам. Угроза, нависшая над Восточной Пруссией, поставила перед нами важнейшую задачу снабжения морем войск на фронте, а также эвакуации с востока беженцев и воинских частей. Когда же в результате прорыва русских на восточном побережье Балтики наши судоверфи и заводы оказались под угрозой захвата или уже в руках противника, стало очевидно, что подводным лодкам, несмотря ни на что, больше не придется участвовать в широкомасштабных операциях.

Подводная кампания перестала быть первоочередной задачей флота, поэтому я перевел большую часть флота для оказания посильной помощи войскам и спасения немецкого населения от приближающихся русских.

Свободный личный состав был организован в военно-морские дивизии и отправлен на Восточный фронт. В последние месяцы войны около 50 тысяч военных моряков приняли участие в обороне восточных территорий Германии. Во время одного из боев погиб командир 2-й военно-морской дивизии вице-адмирал Шоельрен.

Не забывая о необходимости поддерживать каботажное сообщение в Северном море и у берегов Норвегии, я все-таки перевел часть военно-морских сил на Балтику, где они срочно требовались для защиты морских коммуникаций, а также торговых судов, везущих беженцев. Было бы очень важно подключить к работе наш торговый тоннаж. Им командовал Кауфман – гаулейтер Гамбурга, который одновременно являлся имперским комиссаром морских перевозок и по должности подчинялся непосредственно Гитлеру. Общая ситуация в восточных землях Германии, а также отчаянная обстановка на Восточном фронте потребовали, чтобы все возможные ресурсы были сосредоточены в одних руках. Поэтому управление морским торговым тоннажем было передано мне, после чего я смог организовать скоординированную работу торгового и военного флота, используя все корабли с максимальной эффективностью. Все вопросы по этой координации я поручил контр-адмиралу Энгельгарду, человеку, который имел богатый опыт работы на торговом флоте. Благодаря его усилиям в последние месяцы войны флот обеспечил снабжение Восточного фронта, одновременно эвакуировав более 2 миллионов человек из Пруссии и Померании.

Оперативные вопросы транспортной организации решали: в западной части Балтики – главнокомандующий ВМС «Восток» адмирал Кумметц, а в восточной части Балтийского моря, включая побережье Пруссии, – адмирал Бурхарди. Однако главная заслуга успешной работы этой разветвленной транспортной системы, безусловно, принадлежала командам военных и торговых судов, делавших все от них зависящее, чтобы решить поставленную задачу.

Я позаботился о том, чтобы местные власти не смогли вмешиваться в деятельность портов и судоверфей, которые пока еще оставались в наших руках. Для обеспечения длительного нахождения кораблей в море было особенно важно, чтобы все судоремонтные мощности работали бесперебойно. И в море, и в гаванях корабли постоянно подвергались атакам авиации и подводного флота русских, нередко подрывались на минах – и всегда их ремонт производился в рекордно короткие сроки. В условиях повышенной нагрузки довольно часто возникали проблемы с судовыми силовыми установками – их тоже решали с максимальной скоростью.

Когда 19 марта 1945 года Гитлер провозгласил свою знаменитую «тактику выжженной земли», я прежде всего принял меры к тому, чтобы контроль за деятельностью флота остался в моих руках. В инструкциях верховного командования вооруженных сил, разработанных для разъяснения и обеспечения выполнения приказов Гитлера, специально было отмечено, что никаких разрушений в портах и на судоверфях без моего ведома быть не должно. Я наделил военно-морское командование различных морских портов и баз правом решать этот вопрос по собственному усмотрению от моего имени. Для обеспечения функционирования транспортной системы мне даже пришлось обратиться к Гитлеру с просьбой поручить мне контроль за распределением угля и топлива на севере Германии. Иначе я не смог бы обеспечить выделение нужного количества топлива для судов.

10 апреля (из-за наступления русских на Одере, а также прорыва американцев в центральные области Германии) возникла угроза разделения страны на две части. Гитлер издал приказ о том, что, если возникнет необходимость, власть над северной половиной будет передана мне. Это означало, что гражданская власть будет сосредоточена в моих руках, а командование военными операциями перейдет ко мне только в том случае, если Гитлер и верховное командование переберутся на юг Германии.