Янгель. Уроки и наследие

Все это видно на экране, на фоне зловещего, багрово-красного зарева, как роковой рефрен, сопровождавшего сменяющиеся кадры: один упал, руками пытается сделать какие-то спасительные движения, пытаясь сорвать с себя одежду, другой еще предпринимает попытку бежать, третий достиг колючей проволоки и пытается преодолеть ее, многие, оказавшись во рве, пытаются сбить с себя огонь и вырваться из него. Люди в этой критической ситуации совершали поступки, выходившие за пределы обычных понятий о физических возможностях человеческого организма.

Многие, спасаясь бегством и очутившись уже в безопасной зоне во рву или на песке, вместо того, чтобы сбросить с себя одежду или, упав на землю, потушить огонь с помощью песка, стремились как можно дальше удалиться от пылающего старта, пытаясь преодолеть проволоку, запутывались в ней. Перед пуском была дана команда снять секции решетки с приямка для сбора разлившегося компонента. Боялись, что струя двигателя, отразившись от бетона, может поднять их и повредить корпус ракеты. Эта мера сослужила плохую услугу. Бежавшие испытатели, попадая в канаву, обжигались кислотой.

Около контрольно-пропускного пункта за проволочным ограждением находилась специальная машина с аварийно-спасательной командой. Машина сразу заехала на территорию, и спасатели стали помогать добегавшим охваченным пламенем людям — бросали на землю и сбивали огонь песком (ничего другого не было). Прибывшие специальные санитарные машины догоняли людей, прорвавшихся через колючую проволоку ограждения и бежавших в степь.

Выйдя из бункера, И.В. Коваль пошел в направлении к контрольно-пропускному пункту.

— Я наблюдал, — продолжает вспоминать он, — как широким фронтом с запада на восток, прижимаясь к земле, двигался тяжелый шлейф свинцового цвета дыма. А на старте в это время полыхало море огня, захватив большую территорию.

Когда отошел от бункера примерно на 50 метров, из дыма неожиданно выросла фигура стройного офицера-подполковника, который бежал в направлении бушевавшего огня. Увидев меня, он обратился с вопросом:

— Маршала ты не видел?

Я ответил, что видел его по часовой готовности. Выслушав ответ, офицер спросил:

— А противогаз у тебя есть?

Получив остававшийся у меня запасной противогаз, он быстро одел его и убежал в направлении полыхавшего старта. Когда много позднее я рассказал об этом эпизоде, участники тех событий решили, что, по всей видимости, это был старший адъютант маршала подполковник Н.М. Салло. При подходе к контрольно-пропускному пункту увидел две грузовые машины обслуживания — КУНГи, на полу которых лежали пострадавшие от огня люди. Слышались стоны. Кто-то из сопровождавших КУНГи крикнул:

— Нужна вода!

На это ему ответили, что воды нет, а посему "гони" в жилую зону, и машины уехали.

Потрясенный увиденным, я долго шел потом в гостиницу. Сильно замерз, так как в бункере осталась моя верхняя одежда, а температура к ночи опустилась до нуля градусов…

Когда масштабы пожара уменьшились настолько, что стало возможным аварийно-спасательной команде приступить к тушению и ликвидации последствий катастрофы, была оказана первая помощь и завершена эвакуация получивших ожоги и отравления оставшихся в живых участников испытаний.

"В процессе пожара, — продолжает вспоминать К.Е. Хачатурян, — через кабельные аппарели бункер стал наполняться дымом и гарью. Дышать становилось все тяжелее. Вскоре А.С. Матренин дал команду выйти всем из бункера. Первыми вынесли пострадавших и усадили в санитарную машину, которая увезла их в госпиталь. А остальные сели в автобус, доставивший всех на сорок третью площадку".

"На площадке перед гостиницей, — рассказывает К.Е. Хачатурян, — собрались все участники испытаний, к этому времени уже вернувшиеся с наблюдательного пункта, и когда мы вышли из автобуса, они смотрели на нас, как на пришельцев "с того света". А Виктор Иванович Кузнецов сгреб меня в охапку, приподнял на высоту своего роста и с возгласом "Живой! Живой!" стал кружиться. Оказывается, он со своими заместителями З.М. Цециором и О.Ю.Райхманом, а также В.С.Будник и А.М.Гольцман во время аварии находились в аппарели, где размещались дизель-генераторы электроиспытаний, и по шлемофонной связи последним слышал мой голос, когда я докладывал В.А. Концевому про разъем ШПС с верхней площадки обслуживания, и был уверен, что я остался наверху". И по прошествии многих лет с грустью в голосе, заново переживая события тех дней, заканчивает Ким Ефремович, на протяжении многих часов ходивший по краю пропасти и волей случая вышедший из смертельной опасности целым и невредимым.

К этому времени аварийно-спасательная команда увезла уже всех погибших и раненых, и на стартовой площадке находились только груды сгоревшего искореженного металла — все, что осталось от первой красавицы-ракеты Р-16 и ее стартового комплекса.

Вернувшиеся со старта и наблюдательного пункта были до предела возбуждены. Начались разговоры. Все, у кого имелась хоть какая-то информация, пытались обменяться ею с сослуживцами. Число погибших и пострадавших определяли путем опроса — ходили со списками по номерам гостиниц и медпункту и крестиками делали соответствующие пометки. Одновременно начали свою следственную деятельность сотрудники органов госбезопасности. По горячим следам пытались восстановить картину случившегося, собрать материал для предстоящего расследования директор днепропетровского ракетного завода Л.В. Смирнов и В.С. Будник, который прибыл на полигон в день аварии. Выясняли, какие и под чьим руководством проводились операции перед запуском двигателя. Атмосфера в гостинице была гнетущая. Настроение такое, что вот-вот приедет "черный ворон", всех увезут и поминай, как звали. Обстановку обреченности усиливало впечатление от сцены на старте, стоявшей перед глазами ее очевидцев: по старту метались сотрудники органов госбезопасности, пытаясь что-то выяснить по горячим следам. А их руководитель — полковник, приставив пистолет к дежурному по площадке офицеру, под угрозой застрелить, требовал от него ответить, где маршал М.А. Неделин. Между тем дежурный по старту во время катастрофы находился совсем в другом месте и не мог, даже при большом желании, вследствие этого что-то видеть, чтобы ответить на вопрос. Каждую минуту приходили и говорили: кто погиб, кто живой, кто на больничной койке, кому удалось спастись, минуя медпункт…

В гостинице к заместителю М.К. Янгеля по рулевым двигательным установкам И.И. Иванову подошел генерал-майор А.Г. Мрыкин и, справившись, не видел ли он Главного, предложил:

— Давайте поедем на стартовую площадку и поищем Михаила Кузьмича.

К этому времени пожар уже был потушен, никого не видно на территории, лишь множество обгоревших трупов, от некоторых остались одни скелеты. Вдвоем походили по площадке, пытались вопрошать:

— Здесь никого нет? Здесь никого нет?

Но ответа не услышали, выгоревший старт молчал, отвечать было некому.

Михаил Кузьмич чудом остался жив. Позднее в присутствии инженера К.Е. Хачатуряна рассказывал, что он захотел курить, но делать этого прямо на площадке, как позволяли себе некоторые начальники, не стал, решив:

— Какой я подам пример как Главный конструктор? И направился в сторону курилки. Проходя мимо маршала Неделина, хотел пригласить и его покурить, но не решился и прошел один. Когда дошел до курилки и зажег спичку, то удивился, что от нее так озарилось все вокруг. Но одновременно донесся звук, я обернулся назад и увидел всю эту жуткую картину.

Между прочим, в некоторых источниках утверждается, что в роли спасителя М.К. Янгеля выступил генерал А.Г. Мрыкин, который буквально за несколько минут до взрыва пригласил его покурить, и они отошли в сторону курилки, находившейся примерно в ста метрах от старта.

Едва придя в себя, рискуя собственной жизнью, М.К. Янгель бросается навстречу бушующей стихии, стараясь вывести обезумевших людей из огненного ада. Обжег руки и продолжал подвергаться смертельной опасности до тех пор, пока сослуживцы насильно не эвакуировали его и увезли в гостиницу. И едва перебинтовали руки, как он опять возвращается на горящий старт.